Мёртвый космос: Мученик - Брайан Эвенсон

— Мне нужно внутрь, — сказал он, — чтобы поднять Обелиск.

— У вас есть пропуск? — спросил один из охранников.

— Без пропуска никто не пройдёт, — сказал второй.

— Я оставил свой пропуск в своей комнате, — сказал он. — Я не хочу опоздать. Я потом принесу его и покажу вам.

— Нет пропуска, нет входа, — сказал охранник.

В это время ещё один мужчина, учёный, пройдя бочком мимо Альтмана, мелькнул своим пропуском, и охранник одобрительно кивнул. Альтман наблюдал, как дверь отъехала в сторону, но за ней он увидел лишь шлюзовую камеру. Мужчина зашёл внутрь, ожидая, и дверь закрылась.

— Пожалуйста, — сказал Альтман. — Мне нужно…

— Мы уже говорили тебе, — сказал первый охранник. — Нет пропуска, нет входа. А теперь или ступай отсюда, или я брошу тебя в карцер.

Альтман направился обратно по коридору. Он не смог попасть внутрь, но, может быть, по крайней мере, он сможет получить некоторое представление о том, что происходит. Он ходил из лаборатории в лабораторию, проверяя двери, пока не нашёл помещение, у которого было окно, выходящее на отсек.

Выглянув, он увидел Обелиск, зависший прямо внизу отсека, который медленно поднимали верх, внутрь помещения. Но сам отсек он рассмотреть не мог. Что-то было сделано, чтобы затуманить стекло. Он мог лишь видеть расплывчатые формы и распознавать движение, а затем, когда Обелиск начали затягивать внутрь, его тёмную, поднимающуюся форму, но не более.

— Видишь, — сказал Филд, — мы знали, что ты изменишь своё мнение в пользу истины.

Альтман не менял своего мнения. Он по-прежнему считал, что Филд и его верующие ненормальные, но не видел смысла говорить это самому Филду. Обелиск пребывал на станции менее чем двадцать четыре часа, но с тех пор, как он был поднят и обеспечен охраной, вся обстановка на станции изменилась. Даже ещё до того, как он вошёл в отсек подводной лодки, некоторые научные работники были объявлены несущественными и отправлены обратно в наземный комплекс ДреджерКорп, который, по слухам, теперь служил не столько как научно-исследовательский центр, сколько как тюрьма-хранилище для учёных, в которых Марков не нуждался, но которых в большой мир отпускать не хотел. Ада была среди них, это означало, что ему не выпал шанс увидеть её и убедиться, что с ней всё в порядке. Альтман подозревал, что он тоже был бы среди них, если бы его батискаф прибыл чуть раньше, поскольку ему сказали, чтобы упаковывал свои вещи, и что он будет среди группы исследователей, которых отправят в начале следующего утра.

— Мне нужна помощь, — заявил он, держа руку на куске Обелиска, который он носил в своём кармане. — Есть что-то, что он хочет от меня. Я должен увидеть его.

Лицо Филда помрачнело.

— Он охраняется, — сказал он. — Это очень трудно — увидеть его.

— В тот вечер ты сказал, что некоторые из верующих состоят во внутреннем круге Маркова.

— Да, — сказал Филд, — это правда. Но…

— Это важно, — сказал Альтман. — Я бы не просил тебя, если бы это не было так. — Он вытащил из своего кармана кусок и показал его Филду. — Это его часть, — сказал он. — Её нужно вернуть.

Филд протянул руку и очень осторожно коснулся его.

— Могу я подержать его? — спросил он, его голос был полон благоговения.

Альтман протянул ему кусок. Он нежно взял его в обе руки, словно держал новорожденного ребёнка, его лицо озарилось радостью, на что Альтману было страшно смотреть. Вполголоса он начал напевать образцу тихую песнь, нечто, что Альтман не мог разобрать, а затем, неохотно, Филд вернул его обратно. Он встал на колени перед Альтманом.

— Встань, — сказал Альтман. — И никому ни слова о том, что я намереваюсь сделать.

Но Филд отказался подниматься.

— Благодарю за то, что избрал меня, — сказал он, склонив голову. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе снова сделать Обелиск единым.

Примерно в три часа ночи раздался стук в дверь. Это был Филд и ещё один человек с ним, который носил чёрное одеяние, что означало его принадлежность к внутреннему кругу Маркова, под своей рукой он держал пакет. Альтман отчасти узнал его.

— Это Генри Хармон, — сказал Филд. — Мистер Хармон, Майкл Альтман.

— Я знаю, кто это, — холодно ответил Хармон. — Вы уверены, что это абсолютно необходимо?

Альтман кивнул. Хармон бросил ему пакет. Альтман разорвал его и увидел комплект одежды, идентичный тому, что был на Хармоне.

— Одевай, — сказал он.

Альтман уставился на него.

— Как это поможет? — спросил он. — В любом случае, разве они не узнают меня?

— Возможно, — ответил Хармон, — но они не будут пытаться остановить нас. До тех пор, пока на тебе униформа, в твоём пропуске они не усомнятся. Если у нас и будут проблемы, они будут позже, и это тот риск, который я на себя беру.

Он переоделся, и они отправились.

Филд последовал за ними, но Хармон быстро обернулся, покачал своей головой, и Филд с выражением разочарования на лице пропал из виду.

Хармон посмотрел на свой хронометр.

— У входа всего четыре охранника, двое у двери снаружи и двое внутри отсека, все вооружены. Нам повезло: двое охранников внутри с нами, хотя это далеко не общеизвестно. Но двое снаружи — нет. Смена караула примерно через пятнадцать минут, после чего неизвестно, чем это всё закончится. Если мы останемся дольше, чем на десять, появится большая вероятность того, что один из охранников может что-то заподозрить и сделает звонок, чтобы проверить наш допуск. Всё понятно?

— Да, — ответил Альтман.

— Вот твой пропуск, — сказал он. — Это не самое лучшее решение, но охранники снаружи должны только взглянуть на него. Люди внутри сделают всё, что я скажу.

Хармон был прав. Охранники снаружи помещения, казалось, почти не удивились тому факту, что кто-то пришёл посреди ночи, чтобы увидеть Обелиск. Они посмотрели на Хармона, затем мельком взглянули на оба пропуска и махнули им проходить внутрь. Охранники внутри даже не побеспокоились насчёт этого, предусмотрительно удалившись в другой конец помещения, как только они вошли.

Он был здесь. Серия узких мостиков была сооружена вдоль стен, чтобы можно было легко добраться и внимательно рассмотреть любую его часть. Массивный и возвышающийся, он господствовал над всем помещением. Смотря на него не из воды, Альтман полностью ощутил весь его объём и причудливость. Это не походило ни на что, когда-либо виденное им, какой-то невероятный объект, который тем не менее находился здесь. Могущество, казалось, исходило из него. Он был опасен.

В то же самое время он почувствовал, как в нём пробуждается жажда учёного. Это было поразительно, он искренне желал изучить его. Часть чрезвычайно продвинутых технологий, нечто, предшествовавшее человечеству.