Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

Аркадий в прояснении подробностей сражения почти не участвовал, даже слушал этот разговор невнимательно. Не то, чтобы его не интересовало, как удалось отбить ночной штурм многократно превосходящих сил противника, нет, вообще-то интересовало. Но в данный момент генеральному лекарю было не до того.

«Чёртовы древние греки, навыдумывали разной хрени, а сдуру её читавшим, потом эта самая хрень мерещится. Вот полное ощущение, что у меня над головой висит тяжеленная, остро наточенная железяка. На тонюсенькой, хлипкой ниточке висит, которая вот-вот оборвётся. А черепушка-то у меня не бронированная. Главное же, что смертельная опасность подвисла не только надо мной, над всей страной. Если эпидемия покатится всё сминающим катком на север, то худо придётся не только болгарам, румынам и венграм, до нас тогда она тоже наверняка докатится. Тетрациклина у нас нет, и не будет, выделить что-то путное из плесени не удалось, неизвестно, удастся ли в будущем, не говоря о том, что до получения эффективного лекарства в современных условиях даже из найденного сырья… десятки лет, как минимум. Сначала холодильники придётся изобретать, с электромоторами, а я в электричестве разбираюсь, как кот в астрономии».

Попаданец с ненавистью посмотрел на противоположенный берег пролива. На площади более квадратного километра скопилось немалое количество войск сразу из трёх государств, друг к другу относившихся как минимум недоброжелательно, тысячи арб с награбленным добром, десятки тысяч голов скота и, главное, тысячи пленников. Огромный лагерь, точнее, кучу маленьких лагерей отдельных отрядов балканских господарей, вместе они уживались плохо, с регулярными кровавыми разборками, которые с большим трудом тушила — не бесплатно — вторая часть казацкого войска. Эпидемическая опасность в этом сборище вызывала серьёзную тревогу.

«Вот дьявольщина! Какой хорошей весной казалась идея: натравить на запад Анатолии отряды балканских государей, раз уж сами обезлюднить, лишить подвоза продовольствия Стамбул не можем из-за проклятых шведов. Если бы не эти грабители, проблему с чумным городом решить было просто. Построить им несколько наплавных мостов, и дать возможность бежать в Малую Азию, чего проще? Сами бы из города они ушли, всё равно там кроме соседей им уже жрать нечего, разве что крысы сохранились по щелям-подвалам из «съедобного». А так… ещё месяца полтора, если не два с половиной будут тащиться банды грабителей через мосты — на кораблях и лодках перевезти награбленное нереально. Уговаривать их бросить всё «нажитое тяжёлым трудом»? Не смешно, часть наверняка и под дулом пистоля не бросит, в драку полезет. Перенацелить на Дарданеллы? Там, вроде бы, тоже наплавной мост построить можно. Но как известить разбредшихся по огромной территории людей? До появления радио ведь тоже не одно десятилетие, в лучшем случае. Погнать к Дарданеллам турок? Они-то пойдут, хотя дойдут наверняка не все, многие от слабости и болезней, не обязательно чумы, сгинут. Но перейдя на азиатский берег, вскоре обязательно столкнутся с балканскими отрядами шарящимися там, со всеми вытекающими последствиями. Представить, что волохи или молдаване не похватают их в плен — слишком богатое воображение надо иметь. Радостно потащат на родину чуму, в придачу к дополнительным рабам. То, что сами передохнут почти наверняка, не утешает ни капельки. Задержать стамбульцев в стенах города также невозможно, для этого сотня тысяч людей нужна. Что делать?!! Чёрт бы побрал и Чернышевского, ибо решать нужно сейчас, потом поздно будет».

Метнув ещё одну виртуальную молнию в скопище людей, скота и перевозимого ими имущества, Аркадий перевёл взгляд на поле боя, густо покрытое человеческими телами, некоторые — немногие — из них ещё подавали признаки жизни — шевелились, дёргались, пытались передвигаться. Одного такого недопокойника, сумевшего встать и попытавшегося подойти к покинутому казацкому табору, на его глазах пристрелил сечевик, видимо, поставленный предотвращать возможность лишних контактов с потенциальными разносчиками чумы. О моральности оставления поверженных, неспособных продолжать сопротивление врагов здесь никто не задумывался. Хоть казаки числили себя истинно православными воинами, заветы Христа они исполняли очень выборочно.

Попаданец попытался принюхаться к запахам оттуда, но ничего, кроме вони от одежды Богуна и Срачкороба не унюхал.

«Будем надеяться, что и вошки с турок почуют именно эту вонь, а не запах новых жертв. Кстати! Каким это интересно образом Иван мог вынюхивать поле боя, если ветер был при этом боковым, не дул на нас? В таких условиях и натуральному волку чего-то вынюхать проблемно. Ох, что-то тут нечисто, как и всё связанное с характерниками. С другой стороны, зачем ему передо мной спектакль разыгрывать? Это совершенно не в его духе».

Повнимательнее глянув на друзей, обнаружил, что они продолжают перетирать тему ночного боя по инерции, как бы не желая переходить к его последствиям. Понимая драгоценность текучего и невозвратного времени, предложил:

— Товарищи, а может пора перейти к самому важному?

— Это к чему? — поинтересовался Юхим.

— Поискать вместе выход из той глубокой и вонючей задницы, в которой оказались не только мы — вся Малая Русь и окрестные страны. Наши друзья, родственники, знакомые. Здоровые и не очень, старые и малые. Все вокруг. Чёрная смерть никого не щадит, не брезгует халупами, охотно и дворцы посещает.

Друзья поскучнели, переглянулись в разных конфигурациях, но отвечать никто не спешил. Легко было догадаться почему — не знали что сказать, не ведали, как из беды выкрутиться. После не такой уж короткой паузы за всех ответил тот же Юхим.

— А чего мы? Ты ж у нас генеральный лекарь, тебе и решать.

Атаманы дружно кивнули. Если бы угроза исходила от людей, пусть многократно превосходящих в числе, то они нашли бы как её парировать. С микробами, блохами и вшами им воевать не приходилось.

— Иван, — обратился Москаль-чародей к Богуну, — на переговоры стамбульцы пойдут?

— А куда им деваться? Бегом побегут, если какой выход предложить. Многие и под рабский ошейник вприпрыжку поскачут.

— Не, нам такие рабы, с чумой в придачу, не надобны! — отрёкся от собственных недавних надежд на пополнение своих предприятий квалифицированной рабсилой владелец заводов, мануфактур и парусников (выпуск еженедельной, для начала, газеты пока только планировался).

«Господи, вразуми! И оставить их нельзя, не усидят они за стенами из-за голода, которой мы сами же им и организовали. И гнать их на юг, где можно организовать переправы нельзя, из-за людоловов-балканцев, которых мы, опять-таки сами пригласили. А на север от города переправа. Проваливаться под землю они наверняка не согласятся, полететь хоть на восток Малой Азии, хоть в небеса, не смогут. Что делать?!»

Генеральный лекарь в отчаянии попытался увидеть ответ в глазах друзей, но все его собеседников вдруг озаботились состоянием собственной обуви, дружно принявшись её рассматривать.

«Так куда же их девать?! На юге Малой Азии балканцы, на севере… стоп. На севере, в Румелии они же, а вот на север от переправ в Азии только два гарнизона в захваченных нами крепостях. Вряд ли кто туда совался грабить, ибо всем известно, что казаки там давным-давно всё пограбили, разорили и спалили. Если забрасывать горожан к ближайшему удобному для подъёма спуску с анатолийской стороны, то никого, идя вдоль берега, беглецы не встретят. Из людей, по крайней мере. Корабли в бухте есть, сами будут грести, назад они сами же, по течению их перегонять. А чтоб не было у них соблазна пойти прямо на восток и напороться на грабителей, можно немного спонсировать переселение зерном. Для партии в тысячу-полторы человек чувал пшеницы или ячменя, не разоримся. Наесться этим они не наедятся, но стимул не сворачивать для охлявших с голодухи серьёзный. Правда, мосты на пути, придётся их регулярно разводить… ничего, заставим и ночью по ним переходить, с факелами».

Помолчал немного, собираясь с духом и прощаясь с надеждой скоро увидеть близких, и объявил:

— Именем гетмана и кошевого атамана объявляю, что беру здесь власть в свои, генерального лекаря, руки.

Заявляя о взятии им диктаторских полномочий, Аркадий думал, что представляет всю сложность их осуществления и меру ответственности. Впрочем, в те времена атаманы отвечали за грубые промашки не выговором в приказе или постановкой на вид, а головой. Казацкая юстиция изысками не отличалась и распространялась на старшину в полной мере. Но с трудностями, как выяснилось, он в своих прогнозах ошибся, их оказалось в разы больше, чем ожидалось.

Для начала выяснилось, что руководства у города нет, оно почти в полном составе полегло ночью в битве. Выходцы из оджака или его высшие офицеры, наиболее харизматические и уважаемые муллы не послали на бой воинов, а повели лично. В Стамбул вернулись, в основном, шакалы, шедшие сзади и жаждавшие поесть или пограбить, а не драться. Для всех остальных лучше было бы, если бы не вернулся никто — одуревшие от страха трусы активно распространяли среди осаждённых панику, один за другим вспыхивали погромы, беспощадные и бессмысленные.