Вольная Русь - Анатолий Спесивцев

— Привезли они казаков для занятия крепостей и припасы для табора под Царьградом, и назад отбыли. А тут, как назло, ветер переменился, на южный. В Босфор при нём и на каторге не всегда сунешься, гиблое место. Да не дуйся ты на меня! Признаю, издаля палить из трёхфунтовок сподручно. Стреляют в десять раз чаще, чем голландские пушки, а про попадания, и говорить нечего. В нас за всё время перестрелки всего два раза угодили, правда, одна каторга чуть не утонула и от одного ядра, а мы, пожалуй, больше сотни раз им влепили. Думаю, если бы у нас поболе снарядов имелось, если не половина, то треть их до Золотого Рога не доплыла б. Все трофеи в серьёзном ремонте нуждаются, некоторые сразу после захвата на мель сажать пришлось, иначе достались бы они морскому царю.

— Так и я ж об этом! — Аркадий опять от души лупанул кулаком по собственной же ладони. — Сам знаю, что трёхфунтовки не годятся для морских битв, только и каторги-то для них не подходят. Будет у нас большой флот с подходящими для него пушками. А пока, увы, — развёл руки. — Что можем, то и делаем. Рассказывай дальше.

— Так… эээ… Ну, постреляли мы в друг дружку, постреляли, на север идучи. Они всё мажут и мажут, а мы, хоть и попадаем, остановить их не можем. Правда, один ихний корабль взорвался, видно в пороховую комору[21] ему угодили.

А другой вдруг сильно загорелся, думаю, бахнул на палубе бочонок пороха. Людишек с этих кораблей голландцы подобрали, кто жив остался и не утонул сразу, и дальше поплыли. Ну, и у нас из строя две каторги вышли. Одну на плаву только сделанная по твоей подсказке заплата спасла, другой ядро мачту сшибло, однако, дерьмовые корабли османы делали, от чего течь образовалась. Тут у нас снаряды закончились.

— Да нет, не только османские, других стран галеры тоже для боя с крупными кораблями непригодны, хотя дерево, да, османы часто сырое использовали. Неужели голландцев такие частые попадания в их корабли не испугали?

— В горячке-то боя? Нет, они не трусы, да и не успели сообразить, что снаряды хоть и маленькие, а вред кораблям серьёзный наносят.

— И тогда Трясило пустил в дело ракетные каторги?

— Ага. У нас их пять штук было, с пуском вперёд, поэтому они на врагов повернулись и пошли, разгоняясь, прямо на них.

— Эх, надо было ему скомандовать общую атаку, чтоб голландцы не могли выцеливать ракетные корабли.

— Не-е, Тарас не дурак. Как увидел, что с каторгой одно голландское ядро может сделать, сразу передумал так делать — иначе мы могли с десяток кораблей потерять.

Сдвинув свой брыль на лоб, Аркадий почесал затылок.

— Вот об этом я и не подумал. Так на то он и Трясило[22].

— Тебя-то он с уважением не раз при мне поминал. Да… хм… значит, рванули ракетные каторги прямо на их строй, чтоб поближе подойти, сам знаешь какая у них точность издали.

Москаль-чародей, производитель ракет, молча, кивнул. Это-то он лучше всех в мире знал. Его изделия прекрасно подходили для стрельбы по городу или большому лагерю, по скоплению зимующих кораблей, но попасть в корабль семнадцатого века на ходу ими, не рассчитывая на случай, можно было только с небольшого расстояния. Слушая рассказ он вдруг, как бы увидел произошедшее.

Артиллерийский бой происходил на не слишком высокой скорости, уж очень разнородным по составу купеческий караван был. Флейты, шхуны, галеоны — все разного водоизмещения и с несхожим палубным вооружением — с трудом сохраняли строй на скорости около пяти узлов. Галеры легко удерживали такую скорость, не прибегая к гребле. Но взлетела над флагманом ракета с красным дымом (на ракетных каторгах гребцы освободили вёсла), немного погодя в воздух взлетел ещё один краснодымный сигнал. На пяти галерах, до этого со стороны мало отличных от товарок, дружно ударили о воду вёсла. Причём, на всех гребцы разных бортов гребли в разные стороны, слева вперёд, справа назад, что позволило кораблям очень круто повернуть носами на вражеский строй, одновременно палубные матросы сбрасывали вниз паруса, превратившиеся вмиг из двигателей в тормоз.

Развернув суда, гребцы заработали в одном направлении, в учащающемся ритме. Голландские канониры, прекрасно понимая, что перезарядить пушки не успеют, а попасть в нос атакующей галеры издали крайне проблематично, замерли, выжидая возможности поразить атакующего врага в упор. Долго ждать им не пришлось, если кто закурил в момент начала атаки трубку, то самое большее, докурил её до середины.

Ожидавшейся на купцах попытки абордажа не случилось. Где-то с расстояния около сорока сажен, со всех пяти галер полетели в голландцев, со страшным воем и визгом, огромные остроконечные стрелы с длинными огненными хвостами. Не очень быстро, намного медленнее, чем ядро из пушки, пожалуй, даже медленнее обычных стрел, пущенных из сильного лука. Ловкий человек, казалось (только казалось), от такой опасности на твёрдой земле легко мог бы увернуться, только кораблю подобные фокусы не по силам. Хотя больше половины дьявольских снарядов в корабли не попала — какие-то не долетели, какие-то перелетели или пронеслись между судами, никого это не утешило. Пять, ставших обстреливаемыми мишенями, очень быстро превратились в огромные костры на воде.

Грозные ракетоносцы не удовлетворились уничтожением пяти судов, а начали выцеливать новые жертвы носами, пусковые установки закреплялись на них намертво, одновременно спешно перезаряжая ракетные установки. Противник, вынужденно сломавший строй, не остался к этому равнодушен, все, кто мог, открыли пальбу из всего стреляющего. От, имевшихся на всего нескольких судах, девятифунтовок до аркебуз. Эффективность артиллерийской стрельбы в то время — пусть голландцы и уступали в меткости на море только французам — не могла вызвать восторга, быстро вывести из боя корабль врага можно было только благодаря «лаки панч», счастливому попаданию. Так что стреляли, скорее, со страху, чем в расчете уничтожения смертоносных галер. Однако, одна за другой, две из них вспыхнули не хуже жертв. Причём, именно на баках, где стояли страшные для врагов — и как выяснилось, для самих себя также — ракетные установки.

Впрочем, остальные три отстрелялись и по второму разу успешно и без серьёзного урона «отскочили» от врагов подальше. На третий залп у них спец-боеприпасов не имелось — галеры мало подходят для сражений с артиллерийскими кораблями.

Нельзя сказать, что эта атака не смутила купцов. Смутила и испугала, но не до такой степени, чтоб забыть о прибылях, ждущих их в голодающем Стамбуле. Никто не повернул назад, к Дарданеллам, после некоторых растерянности и шатания, суда стали выстраиваться в линию, более тесную, то есть, с меньшими промежутками между судами для продолжения пути на север.

Трясило также воспользовался моментом и перестроил свой строй, отведя назад к наиболее удобному для атаки минных чаек месту каторги с дымарями на носу. Неспешно они двинулись по ветру, как бы гоня перед собой облако дыма, скрывающее их от вражеских канониров. Потом многие нидерландские капитаны и купцы заверяли — божиться грех — что именно тогда они осознали необходимость сдаваться, но разные обстоятельства им помешали. Со стороны продолжавших идти параллельно казацких кораблей никого поднявшего белый флаг, прекратившего сопротивление не заметили. Все вражеские суда дружно палили в облако, некоторые для этого даже из строя вывалились, ведь новая опасность приближалась к ним более сзади, чем сбоку.

Именно из искусственного облака и выскочили специально укреплённые, приспособленные для выдерживания близкого подводного взрыва чайки с подводными минами на шестах. Аркадий, конечно же, не забыл про успешные атаки Макарова в русско-турецкой войне, но испытать это новое оружие довелось здесь, в Мраморном море.

Испытание прошло удовлетворительно. Ни одно из успешно атакованных судов не пережило этого события, большие подводные пробоины для кораблей семнадцатого века имели стопроцентную фатальность. Не спасли «голландцев» даже толстые, двадцати-тридцатисантиметровые борта — их строили с учётом долгой эксплуатации и сильных океанских штормов. Когда, одно за другим, суда начали быстро погружаться в воду после атаки их всего лишь одним смехотворно маленьким корабликом, шедшие впереди сообразили, что в этом рейсе, при его продолжении, их ждёт не фантастическая прибыль, а смерть, и начали сдаваться.

— Иван, много казаков на чайках погибло?

— Да нет, около трети. Может быть, даже ещё меньше, хотя палили по ним немилосердно, успели зарядить и пушки и ружья и начинали стрельбу только при сближении, а много ли чайке надо? Одно ядро — и подарок морскому царю готов. Да картечь очень уж злая оказалась, из больших-то пушек.

«Ничего себе! Треть погибших при одной атаке — небольшие потери. Да… не жалеют своей кровушки казаки за волю. «Правильные пацаны» из двадцать первого века от таких перспектив массово перековались бы в добропорядочных граждан. Разводить лохов или изгаляться над беззащитными — по милости трусливых правительств — обывателями куда безопаснее».