Мама для сирот - Павлова Павлова

— И как успехи? — Глеб усмехнулся, поднял кружку и сделал глоток кваса.

— Пусто, — честно сказала я, пожимая плечами. — Мне все больше кажется, что вы вовсе не мой муж.

Мужчина долго смотрел на меня, словно пытаясь что-то решить или сделать. Затем внезапно встал, потянулся вперед через стол, схвати меня за плечо и дернул платья вниз. Я вздрогнула, невольно прикрыла руками груди и попыталась отпрянуть, но не смогла.

— Откуда бы я тогда знал, что тут у тебя родинка в виде цветка? — усмехнулся Глеб, отпуская меня и садясь на место. — Мне раздвинуть твои ноги? Или ты уже убедилась в моей правоте?

На плече действительно была родинка. Она была маленькой, в форме то ли солнца, то ли ромашки. Сначала я тоже удивилась, увидев ее в зеркале в предбаннике. Но не предала этому никакого значения. Ну, есть родинка и есть. Что в этом такого?

— Это был отвратительный поступок, — холодно заявила я, поправляя платье на плече. — В следующий раз я...

— Что? Ты моя жена. Я могу делать то, что захочу, — Глеб пожал плечами. — Ты сама давала клятву в церкви Света. А она нерушима.

— Впервые кого-то так сильно ненавижу.

Мой голос звучал ровно. Бушевавшие эмоции внутри я сдерживала. Глеб опустил кружку и посмотрел мне в глаза. В этот раз что-то изменилось в его взгляде. Но что именно я не поняла. Да и мне было плевать. Во мне клокотала ярость и ненависть. Мне хотелось взять тарелку и ударить ею по самовлюбленному лицу этого человека.

Глеб ничего не ответил. Дальнейший обед прошел в молчании. Остатки утки нам упаковали в небольшую плетеную корзину. Кувшин морса и кваса Глеб купил в дорогу. Все это время я молчаливой тенью стояла его спиной.

В карете мы тоже сидели в тишине. Я, откинувшись на спинку сиденья, смотрела в окно и молчала. Говорить что-либо этому человеку совсем не хотелось. Я так устала. Сил чтобы спорить или пререкаться не было.

Карета мирно покачивалась. Живот был приятно полным. Тошнота практически не чувствовалась. Я прикрыла глаза буквально на мгновение и не заметила, как погрузилась в сон.

***

Мне снились дети. Я словно видела их со стороны. Слышала, как плачет Варя и зовет маму. Как Сонечка жмется к Еве и все повторяет, что меня украли. Видела хмурое лицо Сашки, который не знал, как быть дальше. Рядом с ним стоял Кузьма и что-то говорил. Но я не слышала, что именно. Стало так невыносимо тоскливо, что я протянула руки, словно бы пытаясь дотянуться до ребят. Мне этого сделать, никак не удавалось. Только в последний миг, когда я почти коснулась руки домового, он вздрогнул и резко посмотрел в мою сторону.

Я открыла глаза. В карете было очень темно. Глеб все так же сидел напротив, только без камзола. Я пошевелилась, и с плеч сползло что-то теплое. Все еще сонная, я подняла это и не сразу осознала, что своим камзолом меня укрыл именно Глеб.

Я поджала губы. Спасибо, конечно, но его никто не просил этого делать. Я спокойно положила верхнюю одежду мужа рядом и потянулась. Хотелось в туалет, поэтому и задержала взгляд на Глебе.

Он, заметив, что я проснулась, не отрывал от меня своих красивых голубых глаз. Такая внешность и такой характер. Мне еще Татьяна, моя подруга из прошлой жизни, говорила, что красивые люди часто становятся плохими людьми. И почему-то именно сейчас я была с ней согласна.

— Выспалась? — первым нарушил тишину Глеб.

— Да. Можно остановиться ненадолго?

— Через десять минут будет река. Там устроим привал.

Я кивнула. Терпеть десять минут было сложно, поэтому, как только карета остановилась я первый выбежала на улицу и ринулась к кустам, но меня грубо схватили за руку.

— Что...

— Сбежать удумала?

Пальцы Глеба больно впились в кожу. Я обернулась и зло сощурилась.

— Я иди по нужде. Сопроводите меня в кусты?

— Конечно, — мужчина усмехнулся и действительно поволок меня к кустам.

Интересно, если бы Надя не украла печать, он бы так переживал о моем побеге? Думаю, нет. Он бы и не искал меня. Объявил бы мертвой и женился бы на другой. И зачем только Надя крала эту проклятую печать? Хотела запечатать какого-то духа? Зачем?

К счастью, Глеб не стал подсматривать, поэтому я спокойно сделала свои дела, поправила платье и направилась обратно в карету. Прежде чем снова быть запертой, успела разглядеть гладь реки, яркую луну и поляну, где суетились стражники — разводили огонь, ставили котелок, поили лошадей. Все выглядело мирно.

— Захочешь выйти — позови меня или кого-то из моих людей, — на прощание сказал Глеб и закрыл дверь кареты.

Я вздохнула. В карете было душно. Но сидеть вместе с Глебом мне не хотелось, поэтому я стянула с ног лапти, подложила под голову камзол, который забыл мой муж, и легла на сиденье. Было не особо удобно, так как сиденье было узким. Но мне хватило, чтобы задремать.

Я вроде как спала, но слышала все, что происходило вокруг. Слышала голоса стражников, слышала, как один из них ходит вокруг кареты, как Глеб отдает приказы и даже как по карете ходит белка. Или мышка.

Через какое-то время, когда я практически погрузилась в сон, дверь кареты распахнулась. Я услышала запах костра, раздался веселый смех стражник, а затем дверь снова закрылась. Напротив меня кто-то тяжело опустился. По запаху древесины и каких-то духов, я сразу поняла, что это был Глеб. Спать сразу расхотелось.

— И что мне с тобой делать? — устало произнес мужчина.

Я открыла глаза. Он сидел напротив меня, прижав ладони к лицу и, кажется, не подозревал, что я проснулась.

— Отпустить и отправить обратно, — мрачно сказал я, вынуждая мужчину вздрогнуть и оторвать руки от лица.

— Ты не спала?

— Почти.

Я села, поправила платье и посмотрела на мужа. Я все еще не могла считать его хорошим или просто приятным человеком. Но он казался мне достаточно адекватным, чтобы поговорить. Во всяком случае, сейчас, когда его лицо не было скрыто маской холодной отчужденности. Глеб, в свете луны, выглядел слегка растерянным.

— Зачем я вам нужна? Даже если я и украла печать, я совсем ничего не помню, — хмуро сказала я, продолжая рассматривать лицо Глеба.

— Волхвы могут попытаться вернуть тебе память. Если