Фашисты - Майкл Манн

составлял 36 лет, в 1939 г. — уже 47 лет. К этому времени возрастная структура нацистской партии соответствовала данным по населению страны в целом (Weber, 1969: II, 26; Merkl, 1975: 13, 1980: 98; Douglas, 1977: 71; Kolb, 1979: 101; Madden, 1982a; 1982b: 50; Fischer, 1983: 49–51; Kater, 1983: 139–148; Peterson, 1983: 216; Jamin, 1984: 85; Brustein, 1996: диаграмма 5.2b).

Автобиографии нацистов, опубликованные Абелем, показывают нам, что НСДАП и СА считались организациями «для взрослых»: обычно туда переходили после стажировки в молодежных правых организациях. Почти все активисты состояли в каких-либо молодежных группировках, половина — в Гитлерюгенде или правых боевых отрядах, одна пятая — в мирных правых движениях (Merkl, 1980: 205–206). Таким образом, большинство нацистских активистов начинали экстремистскую деятельность в том же возрасте, что и итальянские фашисты, — в 18–20 лет.

Поэтому многие объясняют нацизм как возрастной феномен, молодежную культуру бунта. Первая мировая война, говорят нам, оказала особенно глубокое влияние на «поколение 1914 года» — молодых людей, рожденных в 1890–1915 гг., для которых на время войны пришелся период личностного становления. В этой возрастной группе выделяется «фронтовое поколение» рожденных в 1890–1901 гг. — поколение воевавших — и «домашнее поколение» переживших войну детьми. И тот и другой опыт отчуждал молодых людей от Веймара и сдвигал вправо. Меньше внимания уделяется военному опыту молодых женщин. «Фронтовое поколение» ежедневно сталкивалось со смертью: это развило в них острое, всеуравнивающее чувство мужского фронтового братства. Однако их жертвы оказались напрасными: дома, в тылу их «предали» немолодые штатские. Следом на политическую сцену вышло «домашнее поколение»: эти люди пережили военные лишения, безотцовщину, национализм и милитаризм их был чисто умозрительным — но от этого не менее пылким. Их роман с войной подкосило поражение и возвращение домой побежденных отцов. В шаткой и прозаической «штатской» демократии бремя безработицы ложилось в основном на молодежь. Молодые стремились к более сплоченному обществу, жаждали сильной отцовской фигуры — и находили то и другое в образах Volk и фюрера. Такова вкратце поколенческая история нацизма (Merkl, 1975, 1980; Wohl, 1979: 64–84; Madden, 1982a; Loewenberg, 1983; Ziegler, 1989: 59–79).

В этой истории много правды, но есть в ней и темные места. В 1920-х нацисты еще составляли незначительное меньшинство, молодежные организации у них были меньше, чем у их социалистических, католических и «буржуазных» соперников. Следовательно, лишь некоторые из «поколения войны» становились пламенными нацистами. Много было нацистов и в других поколениях. Средний член нацистского движения в 1920 г. родился в 1887-м, то есть был немного старше «поколения войны». Доля возрастной группы 18–29 лет в нацистском движении лишь немного превышает общую долю в населении: в 1920 г. она составляла 1,25, в 1927 г. возросла до 1,4. Недостаточно представленных возрастных групп практически не было. Лишь доля людей старше шестидесяти была сравнительно невысока — 0,9 или менее (Kater, 1983: 261, 269-73). Как видно, нацизм привлекал все возрастные группы. Экологичные исследования голосований показывают, что в 1930 г. люди старшего возраста голосовали за нацистов даже несколько чаще, чем молодежь (Falter, 1991: 146). Из двадцати четырех ключевых лидеров девять в 1914 г., на момент начала войны, были старше 24 лет. Сам Гитлер (родившийся в 1889 г.) до войны практически не успел пожить взрослой жизнью; однако Риттер фон Эпп (46 лет) был высокопоставленным офицером, Шварц и Хирль (обоим 39 лет) — уважаемым чиновником и кадровым офицером соответственно, Фрик (37 лет) — высокопоставленным чиновником с докторской степенью по праву. Все эти вполне зрелые люди были уже привержены правому радикализму, из которого развился нацизм.

Молодежная культура также возникла задолго до 1914 г. Важной питательной почвой для нацизма стали университеты. Некоторые утверждают, что послевоенное распространение высшего образования создало новый поколенческий опыт (особенно для тех, чьи родители в университетах не учились). Однако в довоенную эпоху университетское образование распространялось быстрее (Flora, 1983: 808, 811).

К 1890 г. в университетах уже господствовал консервативный национализм. К 1918 г. он приобрел отчетливую окраску volkisch. Этот важный термин буквально означает «народный» или «народнический», но обозначает органический национализм расистского и антисемитского толка. Придерживавшиеся этой идеологии политики подчеркивали единство немецкого народа, независимо от места проживания, и призывали к геополитической экспансии на восток. Роль самых очевидных «врагов» в этом проекте играли евреи, но доставалось и славянам. До 1918 г. студенты были лояльны Kaiserreich и оставались консерваторами. Однако обрушение государства в 1918 г. означало, что теперь национализм с душком расизма может процветать независимо от консервативного этатизма. Так и было, пока нацисты не провозгласили этатизм своего образца. В 1928 г. в журнале студенческих братств мы читаем: «Не экономика, а раса определяет судьбу Volk» (Mosse, 1971: 141). К 1930 г. нацистами была, возможно, большая часть студентов. Это стало кульминацией долгого пути.

Одним из важных предшественников послевоенных молодежных организаций стало движение Wandervogel, созданное приблизительно в 1900 г., — туристическое движение, организующее походы и сезонные работы. Его взрослые лидеры привлекали молодежь к деятельности и идеям, выражающим романтический, идеалистический дух немецкого Volk. Из этого выросла небольшая политическая молодежная организация; после 1918 г. она расширилась, стала более «народной», антидемократической и милитаристской. Полмиллиона членов организации, в основном из среднего класса, ездили на сборы, носили форму, а иногда и оружие. Сами они любили называть себя «третьей силой» между капитализмом и социализмом. Именно там изначально почерпнули протонацистские идеи братья Штрассеры, а также многие нацисты из выборки Абеля (Mosse, 1971: 118; Stachura, 1983a). Большую часть молодежных организаций контролировали организации взрослые — партии, ветеранские ассоциации, «народные» движения. Нацисты росли в тени более крупной парамилитарной организации «Стальной шлем», возглавляемой «народнически» настроенными ветеранами. Ее лидер Франц Зельдте (впоследствии один из руководителей Немецкой национальной народной партии) заявлял: «Мы должны привести к власти новое поколение, которое раз навсегда раздавит этих гнусных революционных крыс и заставит их захлебнуться в собственной блевотине» (Ziegler, 1989: 77). Однако по-настоящему новой в деятельности «Стального шлема» стала организация гражданского общества. Его парамилитарные парады и празднование «дней Германии» выводили на улицы многотысячные толпы немцев, в том числе и женщин, и приучали их к участию в националистических публичных мероприятиях. На этой питательной среде и выросли нацисты (Fritzsche, 1998: 134–136).

Верно, молодежную культуру преобразила война, но то же произошло и с культурой взрослых. Юношеского бунта против взрослых и их культуры здесь тоже не было. В половине эссе, опубликованных Абелем, авторы подробно рассказывают о политических взглядах своих отцов. Лишь 14 % отцов поддерживали привычные партии (от консервативной до социалистической), и 15 % авторов вышли из аполитичных семей. Не менее 68 % отцов были крайними националистами, милитаристами или придерживались «народной» идеологии. И лишь 2 % респондентов рассказывают об остром конфликте с отцами (Merkl, 1975: 295). Большинство этих нацистов