Запрещаю тебе уходить - Алиса Ковалевская

– Ты летал к Мише?

– Нет. Он сам прилетел сюда. В сопровождении медиков, разумеется. Мне пока запретили перелёты, зато Мишку разрешили перевести в московскую клинику. Пришлось искать компромисс.

Не зная, куда деть руки, я сунула их в карманы куртки. Осень настала неожиданно быстро. Отголоски летнего тепла превратились в предвещавший близкую зиму холод буквально за два дня, и я с непривычки куталась в связанный мамой несколько лет назад шарф. Мама…

– Значит, всё хорошо?

– Да. Благодаря тебе.

Я промолчала. Нет, не благодаря мне. Если бы не он сам, ничего бы не случилось. Это он нашёл меня, привёз в Швейцарию, дал маленькому мальчику шанс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Я вытянула руку из кармана и непроизвольно коснулась связанного мамой шарфа.

Прошлое

– Женя, – крикнула я с порога, влетев в квартиру. – Женя!

Услышав шум из кухни, я пошла туда, но Женя уже и сам вышел навстречу. Болтающийся на шее вязаный шарф едва не сполз на пол. Я подхватила его, зацепив пальцами пуговицу пальто.

– Может, ты объяснишь? – во мне перемешались растерянность, непонимание и злость.

Женя оставался спокойным, как удав. Я качнула головой.

– Что я должен тебе объяснить?

– Почему моя мама в отдельной палате? И… – я замолчала, наткнувшись на его ставший вдруг мрачным и твёрдым взгляд.

Начавшиеся ещё несколько лет назад проблемы с сердцем в последнее время стали беспокоить маму всё чаще. Сколько я помнила её, она отдавала себя работе, мне, отцу. Помогала в приюте для бездомных животных. А вот на себя времени не находила. С трудом я уговорила её пройти обследование. Как раз вовремя: врачи сказали, что, если бы она затянула с походом в клинику ещё на несколько месяцев, кончиться всё могло бы плохо и быстро. Нужна была операция. Сделать её можно было и у нас, но обследовавший маму кардиолог честно посоветовал оперироваться в столице, если есть такая возможность. Даже если бы возможности не было, я бы её нашла. Мама всю жизнь находила для меня эти возможности, так неужели я не смогла бы?!

Если бы потребовалось, я бы без передыха каталась по шоу, только бы заработать столько, сколько нужно. Благо, делать этого не пришлось – денег, что были у меня отложены, хватило на билеты и прочие расходы, квоту же мама получила сама. Операцию ей сделали вчера утром, а сегодня…

– Это не просто отдельная палата, Жень. В такой… Да такое только знаменитости могут себе позволить! И эти лекарства…

Запал вдруг кончился. Я смяла в руках связанный мамой за три дня, которые она пролежала в ожидании операции, шарф. Женя взял пушистую кисточку и потянул меня на себя. Положил руку мне на спину. Я посмотрела на него.

– А разве твоя мама чем-то хуже?

– Не хуже. Но…

Он коснулся моих губ. Отрицательно качнул головой.

– Никаких «но», Настя. Ты – моя невеста, моя семья. Твоя мама тоже моя семья. Поэтому давай прекратим этот разговор. Он не имеет смысла.

Я приоткрыла губы, и сказала только одно:

– Спасибо.

Женя погладил меня по щеке и отпустил кисточку шарфа.

– За такие вещи благодарить не нужно. Я мужчина, Насть. Моя обязанность –заботиться о женщинах моей семьи. Это дело чести, а не какая-то заслуга.

Размотав шарф, я положила его на стол. Растерянность перевесила остальные чувства. Я подошла к Жене и обняла со спины, ткнулась носом ему между лопаток.

– И всё равно спасибо, – сказала я тихонько. – Ты представить себе не можешь, что для меня значит мама.

– Могу, – он накрыл мои руки одной ладонью. – И я рад, что с ней всё в порядке.

Настоящее

Спустя несколько недель один за другим в отделении кардиологии нашей больницы из-за врачебной халатности погибли три пациента. Ничего бы не вскрылось, если бы одним из них не стал сын местного чиновника. Именно это позволило дать делу ход. Недавно моей маме исполнилось шестьдесят. Смогла бы я поздравить её, если бы не Женя, я не знала.

– На что я могу претендовать при разводе? – нарушила я повисшую между нами тишину. Нужно было срочно переводить разговор в другое русло, иначе добром это могло не кончиться.

– А ты всё-таки хочешь развестись? – он усмехнулся. Почти зло и мрачно.

– Да.

– И что же ты хочешь получить?

Я держалась прямо, не отступая и не отводя глаз.

– Свою квартиру. Больше мне ничего не нужно.

Он опять усмехнулся.

– Нет.

– Нет? – я начинала заводиться. Одного «нет», сказанного с пренебрежением и высокомерием, хватило, чтобы перечеркнуть все недавние мысли.

– Нет, – он дал знак охраннику. Тот открыл заднюю дверцу. – Садись.

– Нет, – ответила я твёрдо.

– Садись, – приказ без права неповиновения.

Я бы могла возразить. Могла бы даже развернуться и уйти. Но что-то заставило меня подчиниться. Никита юркнул в машину первым, за ним села я, рядом – Женя.

– Мне нужна моя квартира, – гневно произнесла я. – Не вернёшь мне её, я буду снимать жильё. К тебе я не вернусь в любом случае.

– Ты не получишь свою квартиру, Настя. Я сказал нет, это значит нет.

Женя

Заставить её остаться было легко. Легко, чёрт подери! Одно моё слово, и она ничего не смогла бы сделать. Проблема была в том, что в этом случае я бы окончательно потерял её. Я и так её потерял, но сейчас её ненависть хотя бы не была пронизана безразличием. Да, я бы мог заставить её остаться, но заставить любить меня – нет. Другую – да, мою гуттаперчевую Золушку – нет.

– Решил запереть меня? – с сарказмом спросила Настька, когда мы въехали на огороженную территорию состоявшего всего из двух домов по семь этажей жилого комплекса. – Тебе это не поможет.

– Посмотрим, – я дал знак, и водитель разблокировал двери.

– Стой, Никита! – крикнула Настя, только сын сорвался к расположенной между домами детской площадке. – Стой, я кому сказала!

Никита сделал вид, что не услышал её.

– Никита! – гаркнул уже я.

Сын застыл от неожиданности. Обернулся, удивлённый окриком. Я махнул, чтобы он шёл назад. В попытке найти защиту и пути отступления, он глянул на мать. Настороженно – на меня.

– Ты маму слышал? Что она тебе сказала?