Запрещаю тебе уходить - Алиса Ковалевская

В уголках её губ появилась понятная ей одной улыбка. Впрочем, сошла она почти сразу.

– Я имела в виду, чем он занимается?

Конечно, она это поняла и так. Но мне было не до шуток. Даже не до намёка на шутки.

– Искупает грехи прошлого, – ответила Ника серьёзно и, обойдя меня, открыла дверцу. Ступила на лёд. Я осталась у бортика. Вероника проехала вперёд, остановилась и повернулась ко мне. – Иногда мне кажется, что я сама не знаю, кто он, – сказала она негромко, но голос её пронёсся над пока ещё пустым катком, заполнил всё пространство. – Точно я знаю одно – я люблю его. И этого мне достаточно.

***

Каждый раз, выходя из спортивного центра, я будто бы заново проживала один из самых страшных моментов своей жизни.

Ждавший меня на парковке внедорожник стоял у самого входа. Я остановилась, невольно выдохнула и пошла к машине. Вышедший мне навстречу Иван открыл дверцу.

– Всё хорошо? – спросил он, присмотревшись.

Я сдержанно кивнула. Не говорить же ему, что на миг у меня появилось чувство, что вот-вот раздастся взрыв и машина превратится в объятое пламенем исчадие ада?

Сев на заднее сиденье, я положила на колени рюкзак. Иван уселся рядом и захлопнул автомобиль. Дал знак водителю, и мы тронулись с места. Я напряглась, сердце заколотилось чаще, но ничего не произошло. Внедорожник влился в общий поток, в окнах замелькали знакомые дома и витрины.

– Женя уже дома? – спросила я, как только сердцебиение выровнялось.

– Да. Ведущий его случай врач будет приезжать каждое утро в первую неделю, потом – по мере необходимости. Ему предписали постельный режим и запретили работу за компьютером ещё как минимум на несколько дней. С документами, собственно, тоже. Но вы же понимаете, что плевать он хотел на запреты.

Я только поглубже вдохнула. Ему всегда было плевать на запреты. Может быть, именно поэтому он и добился столького за короткий срок. В спорте выигрывает не тот, кто может достать до верхней планки, а тот, кто поднимает её до нового уровня, тот, кто рушит все мыслимые и немыслимые границы. Глядя на подрастающее поколение девочек, я видела в них усовершенствованную версию себя. Только если я брала сложностью программ и скольжением, они делали упор на прыжки. В определённой мере, целеустремлённость одна для всех – будь это лёд или политика.

– Чего ты от меня-то хочешь, Иван?

– Попробуйте повлиять на него. У Евгения Александровича тяжёлое сотрясение. Если он будет продолжать в том же духе, могут возникнуть проблемы.

– Ты не к тому обратился. Я не врач.

– Вы его жена, а это куда больше.

– Жена… – повторила я эхом. Вздохнула и отвернулась к окну.

Снятое кольцо лежало вместе со списком в конверте. Я всё-таки открыла его. И список тоже прочитала. После того, как Женя едва не погиб у меня на глазах, страшно мне не было. Что может быть страшнее, чем увидеть смерть собственного сердца?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Ничего.

***

После того, как мы остановились на парковке, из машины я не выходила ещё с минуту. Смотрела в лобовое стекло, в сторону видневшегося вдалеке лифта и не могла заставить себя шевельнуться.

– Евгений Александрович ждёт вас, – услышала я, словно издали, и медленно повернула голову.

Иван уже стоял снаружи у открытой дверцы.

Вскоре мы поднялись на этаж. По чистому, ведущему к квартире холлу, мы шли в молчании. У дверей дежурили ещё двое охранников. Поздоровавшись, один из них пустил нас внутрь.

– Вы же не пойдёте со мной? – одарила я его строгим взглядом. – Поверьте, ни мой муж, ни я не любим, когда за нами наблюдают.

В сказанное я вложила столько многозначительности, сколько смогла. Мысленно одёрнула себя – не в той мы были ситуации. Но за неделю я устала от постоянного контроля. Телохранители Жени в школе, возле дома… Как же мне это надоело!

Стушевавшись, охранник извинился и вновь занял пост по ту сторону порога.

– Я хочу поговорить с Женей наедине, – сказала я уже Ивану. Взяла из рюкзака конверт, всё остальное отдала ему. – Досматривать меня будешь?

– Можем обойтись и без этого. – он вернул рюкзак мне.

Сперва я хотела оставить его на тумбочке, потом всё же накинула лямки на плечо. В этот момент дверь кабинета открылась. Увидев Женю, я забыла, как дышать. Грудь сдавило, сердце с предательской радостью затрепетало. Я смотрела на него и думала только об одном – как бы не расплакаться.

Но всё-таки справилась с чувствами.

– Здравствуй, – сказала я, подойдя к нему.

– Так официально? – намёк на усмешку. Мрачную, отнюдь не весёлую.

– А как должно быть?

– Понятия не имею.

– Я тоже, Жень, – ответила я тихо и, ещё раз посмотрев в его покрытое мелкими царапинами лицо, прошла мимо в кабинет.

Я тоже не имела понятия, как должно быть. Холодное «здравствуй» вместо нежного «привет». Так? Может быть, нет. Но по-другому у меня не вышло.

***

Мы остались вдвоём, в кабинете площадью тринадцать с половиной метров. Именно тринадцать с половиной – я помнила это. Память подкидывала ненужные воспоминания, наслаивавшиеся на настоящее и мешавшие думать.

– Возьми, – я протянула Жене конверт.

Он посмотрел на мою руку, на него, но брать не спешил. Пальцы дрогнули, и я, выдохнув, положила конверт на край стола. Раздался тихий стук.

– Где твоё кольцо? – спросил Женя.

Именно оно только что ударилось о стол через бумагу. Я промолчала. Память успокаиваться не желала. Я старалась не замечать букет кремовых роз в центре стола и ещё один – в высокой вазе на полу. Тот, что стоял возле дивана, – тоже, и тот, который был на журнальном столике.

Почувствовав, как Женя подошёл, я повернулась к нему. Зря. Первый же вдох заполнил лёгкие запахом кофе с нотками терпкого одеколона. Я сглотнула. Женя с долей отвращения посмотрел по очереди на три из бесконечного множества букетов. Губы его недовольно искривились, словно цветы были недостаточно хороши. Для него или для меня?

Заведя руку мне за спину, он взял конверт. Кольцо выпало и покатилось по столу. Женя вскинул голову, а я только и смогла проглотить вязкий ком, вдруг вставший в горле.

– Между нами ведь было не только плохое, Настя, – сказал Женя, стоя так близко, что мне было трудно сохранять ничтожные сантиметры между нами.