Брачный сезон, или Эксперименты с женой - Константин Николаев

"Что-то в последнее время меня слишком часто преследует этот предмет туалета , - подумал я и двинулся к ванной комнате.

- Сеня! - воззвала мадам Елисеева. - Ты у нас педагог! Ты мужчина, наконец! Врежь ты этому щенку! Я уже всю руку об него отбила!

В доказательство она потрясла красной ладошкой. Еписеев исподлобья взглянул на меня и сделал попытку приблизиться к своему мотоциклу. Маша заметила его маневр.

- Куд-да?!! - корабельной сиреной взвыла она. - Ты сначала ответь, откуда у тебя ЭТО?!

- Да не мое оно, не мое, - проворчал Елисеев и злорадно глянул на меня: ну, мол, сейчас и тебе достанется на орехи. - Ты лучше у своего Кириллыча спроси...

- Я т-те дам сейчас Кириллыча, я т-те дам! - Мария принялась хлестать лифчиком по хулиганским щекам. - Ну ты подумай, Сень, - завершив экзекуцию, жена уставилась на меня, - захожу я в комнату, мальчика разбудить, и вижу в углу вот это! - Она потрясла бежевой тряпицей перед моим носом. Я инстинктивно сжался. - Ну! Откуда это, я спрашиваю?! Откуда?!

О! Я-то прекрасно знал откуда! Наверняка лифчик выпал из Елениных тюков и баулов. Когда мы в спешке покидали квартиру. По-человечески мне было жаль беднягу Еписеева. Однако воспоминания о его проделках и издевательствах взяли верх. Я решил не признаваться.

- Разбирайтесь сами, - буркнул я, проскользнул в ванную и закрыл задвижку.

Начищая зубы до кафельного блеска, я слушал жалобные завывания Еписеева. Но как только я покончил с гигиеническими процедурами, шум стих.

- Ты у меня вспомнишь, козел! - прошипели под дверью.

Мотоцикл загрохотал вниз по лестнице.

Я вышел.

- С Володей что-то творится, - скорбно проговорила Мария.

- Да все нормально, - пробубнил я, уткнув лицо в полотенце. - Не он первый...

- Но это же ужасно! Значит, пока нас нет дома, он приводит женщин! Старух каких-то, судя по размерам этой штуки!

Я вышел из ванной.

- 95-D бывает не только у старух, - тоном знатока заметил я.

Мария ошеломленно уставилась на меня. Переступила с ноги на ногу и ласково спросила:

- Ты кушать будешь?

- ЕСТЬ я не хочу!

- Но у тебя же сегодня такой важный разговор? Хотя бы кашки?

Ах да! Совсем забыл. Надо поговорить с Хреновым относительно бесполезной, но хорошо оплачиваемой гимназической деятельности. На кашку придется согласиться. Только вот что бы предложить?

По пути на работу я так ничего и не придумал. В учительской, которая теперь была похожа на кабинет партийного деятеля средней руки, меня встретила только Сонечка. Сегодня был как раз день ее секс-факультатива. "Вот это я смог бы потянуть", - подумал я. Но, вспомнив, какую истерику закатила Софья Петровна, когда я ненароком посягнул на ее биологические часы, я отверг эту мысль. Не хватало еще, чтобы из-за ее козней я вылетел и из гимназии!

- Здравствуйте, Софья Петровна! Как идет торговля хот-догами? поинтересовался я.

Из угла донеслось шипение, словно вдруг ожили все Сонечкины заспиртованные гады.

- Что ж, - понял я шипение по-своему, - будем надеяться, что нынешние выходные будут более удачными.

На стене в золоченой рамке висело расписание уроков. Напротив фамилии Еписеев А. К. (Боже! Это я!) старческим почерком с завитушками было выведено:

Стихосложение. 15 минут. Остальные полчаса - введение в курс лекций по Деловому отказу от сотрудничества с неконкуренто- и неплатежеспособным партнером или сотрудником, неудовлетворительно выполняющим свои непосредственные обязанности.

Совсем изъять из гимназической программы стихи, как ни бился Хренов и ни доказывал, что будущей деловой элите это ни к чему, РОНО не разрешило. Значит, теперь мне придется за четверть часа объять всю поэзию от Пушкина до Бродского. А остальные тридцать минут бубнить о правилах написания вежливого, но хамского отказа разным категориям лиц. К слову, этому самому отказу в хреновской программе было посвящено не менее четверти всех занятий по русскому языку. Остальные три четверти занимала подобная же, но необходимая "нашему будущему" ересь.

Радовало одно - класс, вернее, группа второй ступени, у меня теперь небольшая. Всего пять человек.

По школьным коридорам разнеслись позывные, которые теперь заменяли звонок:

Вечерний звон, вечерний звон...

Как много дум...

Впрочем, нет. Думы нынешних школьников также должны быть новыми, а потому слащавый мужской голос пропел по-английски:

Those evening bells, those evening bells...

Пора на урок. Я картинно помахал Сонечке, обложившейся брошюрками по культуре секса, и вышел из учительской. Хренова придется ловить после уроков.

Класс встретил меня стуком отодвигаемых компьютерных клавиатур. Так некогда гимназисты стучали крышками парт. Ученики в костюмчиках с бабочками учтиво склонили головы.

- Итак, господа, - я прошелся мимо своего компьютера, - сегодня часть нашей лекции посвящена стихосложению. Или, как его еще называют, поэзии.

После этих слов вскинулась рука выскочки и отличника Мити Убытько. Я кивнул.

- Господин учитель, - заговорил Митя, напирая на украинское "г", дозвольте вопрос? Мы же юные бизнесмены, зачем нам стихи?

- Дело в том, ребя... господа, - я несколько заискивающе посмотрел на "юного бизнесмена", отец которого - вполне зрелый бизнесмен - внес плату за весь курс обучения, а потому Хренов настоятельно рекомендовал быть к мальчику повнимательнее, - что мы готовим из вас широко образованных людей. Так что, пока поэзия еще существует, придется изучать и ее...

Пан Убытько, видимо, согласился с этой немудреной сентенцией и послушно приготовился слушать дальше.

- Может, кто-то из вас помнит какое-нибудь стихотворение? - неуверенно поинтересовался я. - Мы могли бы рассмотреть поэзию на его примере.

Гимназисты молчали. Я уже хотел "рассмотреть" поэзию на примере пушкинского "Лукоморья". Но тут опять поднялась рука пана Убытько.

- Я тут знаю один...

Пятнадцать минут, отведенные для поэзии, истекали, и я согласился с ученической инициативой. Митя вышел из-за компьютера, откашлялся и прочел следующие бессмертные строки:

Купыла мамо коныка,

а конык - бэз ногы

Яка цикава игрышка!

Ыгы! Ыгы! Ыгы!

Не успел я удивиться, как в класс влетел Игорь Хренов.

- Переходите к бизнес-письму, господин Еписеев, - сказал он строго и прошептал мне на ухо: - Давай закругляйся!

- Да мы же только начали, - прошептал я в ответ.

Но Хренов затряс головой.

Митя Убытько ждал похвалы. И она последовала.

- Молодец! - веско обронил я и завершил урок поэзии таким пассажем: На примере этого стихотворения, господа, вы можете уяснить себе сразу и понятие рифмы, и понятие белого стиха. Великолепно созвучие существительного женского рода единственного числа родительного падежа "ногы" и междометия "ыгы".

Пять подростков непонимающе смотрели на меня.

- А белый стих здесь - "коныка" и "игрышка".

Учащиеся, как было заведено, захлопали. Я повернулся к Хренову.

- Игорь, мне надо с тобой поговорить. Тебя не поймаешь...

Он сделал круглые глаза и замахал рукой. После уроков, мол.

Глава 54

Мне сверху видно все

После уроков я заглянул в роскошный кабинет Генерального менеджера Хренова.

- А Игорь Вадимыча нет, - развела руками лупоглазая молоденькая секретарша.

- Но он в школе? - с надеждой спросил я.

- У нас ГИМНАЗИЯ! - возмутилась девица.

Господи, гимназия у них! Ты, небось, это слово-то впервые три дня назад правильно произносить научилась, овечья твоя голова. А писать - так и до сих пор не умеешь...

- Ну хорошо, - согласился я, - пусть гимназия. Мой вопрос остается в силе.

- Игорь Вадимович, - секретарша надула губы, - в спортинг-лофте, проводит тренинг с апгрэйдерами.

То есть, если по-человечески, Игорь в спортзале занимается со старшеклассниками. Я побрел в спортзал. Из пристройки доносился свежий запах юношеского пота. Я приоткрыл дверь. Когда-то здесь колотил мячом по облупленному полу ненавистный Мухрыгин. Теперь зал был уставлен американскими тренажерами и устлан татами. В середине этого японского великолепия стоял Хренов в белоснежном кимоно. Его правая нога была поднята под углом в сорок пять градусов. Руки выписывали невообразимые иероглифы. Однако пробор на голове сансэя был по-прежнему безупречен.

- А теперь мы поиграем в веселую игру КА-РА-ТЭ! - выдохнул Игорь и ударил крепкой пяткой по ватному зеленому чучелу.

Чучело испуганно вздрогнуло и повалилось на пол. Так же, наверное, повалился бы и я. Апгрэйдеры (то есть старшеклассники) восхищенно загудели.

- Игорь, - нерешительно позвал я. - Можно тебя на минуточку?

- Подожди, старик! Нам совсем немного осталось. Вот только добью этого гада...

Хренов поднял измученное чучело и опять отправил его в нокаут.

- Понятно? - обратился он к гимназистам. - Выполняйте...

Мой зеленый ватный собрат скрылся в толпе белых кимоно и беспомощно замахал беспалыми руками.