Святая сестра - Марк Лоуренс

Нона вошла в Собор Предка, погруженная в свои мысли. Она не знала об обещании, которое Настоятельница Стекло попросила у Сестры Яблоко, но знала — или думала, что знает, — в какую игру играет и будет играть до конца.

В необъятности купола Предка, стоя на коленях перед статуей Предка и глубоко погруженная в свою безмятежность, Нона не замечала, как приходят и уходят другие Святые Сестры. Часы текли и колокола говорили, Брей и Ферра боролись за ее внимание, хотя теперь день для нее определял железный голос Ферры, как и для всех монахинь.

В свою первую ночь в качестве Святой Сестры Нона спала в своей монашеской келье, случайно той же самой, в которой она спала почти десять лет назад в ту ночь, когда прибыла в монастырь. Лежа без сна на узкой постели, она думала об Аре, лежащей в ее собственной узкой кровати в трех кельях от нее. Аре, которая взяла Красный. Ара, которой она не могла позволить причинить вред. Не из-за какой-то загадочного приказа Настоятельницы Стекло, но по велению собственного сердца. И когда, наконец, сны пришли, они были тревожными. Ее сны были тревожными, наполненными криками, кровью и светом корабль-сердец.

ПРЕРВАВ ПОСТ, НОНА следовала за призывом Ферры к куполу для второй молитвы, когда заметила послушниц, бегущих из своей аркады к Залу Меча. Не один класс, но все вместе. Послушницы Святого Класса бежали вместе с девочками из Красного Класса, вдвое ниже их ростом. Нона позволила унести себя потоку, который принес ее не к Залу Меча. Вместо этого послушницы и полдюжины монахинь присоединились к остальным на краю Скалы. Рост Ноны позволял ей хорошо видеть.

— Предок присмотри за ними. — Стоявшая рядом с Ноной Сестра Роза заломила руки, глядя в темное от дыма небо.

Пожары на востоке продвинулись за ночь и, казалось, горели у самых стен столицы. Даже из Сладкого Милосердия Нона видела, что дорога, протянувшаяся на пять миль до Истины, была забита повозками, все они направлялись в одну сторону, к убежищу императорских стен.

Резкий звон Битела привел монастырь к ступеням настоятельницы. Собравшиеся монахини и послушницы узнали, что враг действительно находится в десяти милях от Истины, его передовые отряды движутся по окрестным деревням группами из десятков и сотен солдат.

— Никто из вас не должен покидать монастырь иначе, как с моего разрешения, — объявила Колесо с порога большого дома. — Мы будем ждать приказов Церкви. Сестры Железо и Яблоко организуют оборону периметра.

Неожиданно настоятельница спустилась по каменным ступеням своего дома и остановилась среди послушниц Красного Класса. Она провела костлявыми пальцами по светлым кудряшкам самой маленькой девочки.

— Если еретики подойдут к нашим дверям, мы будем сражаться с ними. Сражаться до последней капли нашей крови. — Ярость покинула ее голос. — А пока... Молитесь, сестры, молитесь.

Нона вернулась в Собор Предка и последовала приказу. В то время, как Ара присоединилась к патрулям Красных и Серых Сестер, защищавших монастырь, Нона преклонила колени перед золотой статуей Предка, одна из многих фигур, приносящих свои молитвы.

Настоятельница Колесо присоединилась к ним на некоторое время, чтобы почитать вслух из Книги Предка. Она читала, что они благословенны, что вечность ожидает их в славе и благости дерева, с которым связаны все рожденные от женщины и в котором все соединены. Потом она опустилась на колени рядом с Ноной и молча помолилась.

Когда молитва кончилась, старуха положила руку Ноне на плечо, чтобы помочь себе подняться.

— Молись, дитя. — Она встала и посмотрела на ряды склоненных голов. — Твоя вера — это дар, который делает их сильными.

Нона осталась стоять на коленях и, хотя множество мыслей боролось за ее внимание, она пробежала в голове литанию Св. Аффида, день которого праздновали сегодня. Монахини в черном молились по обе стороны от нее, каждая держа перед собой тлеющую ароматическую палочку. И, возвышаясь над их головами, стоял Предок, как всегда молчаливый, ничего не обещая, но наблюдая за их жизнью и ожидая их прибытия.

Хотя никто из них не говорил об этом, казалось, что все они могут быть вызваны к Предку в течение следующих нескольких дней или недель. Скифроулцы были не более милосердны к предполагаемым еретикам, чем инквизиция к их собственным. Они могли позволить Куполу Предка остаться стоять, но ни одна из сестер, которые ухаживали за ним, не переживет падения Истины.

— Пенни за ваши мысли, Сестра Клетка. — Сестра Роза с трудом встала на колени рядом с Ноной.

— Я молилась. — Нона посмотрела на невысокую женщину. Странно было видеть Рози вне санатория.

— Мы все это говорим. — Сестра Роза сделала знак дерева, один палец для стержневого корня, остальные — тянущиеся к нему ветки. — Но мы всегда о чем-то думаем.

Нона вздохнула и кивнула.

— Я думала о Зоул. — Она размышляла о том, каково это — быть единым целым с Предком. Совершенство, к которому стремились Зоул и лед-племена, одновременно завораживало и отталкивало. Это казалось чем-то вроде смерти, а жизнь была для того, чтобы жить. Но ошибки, за которые она цеплялась, приносили ей боль так же часто, как и удовольствие. Она думала и о Реголе. Теперь, когда она стала сестрой, невестой Предка, он был запрещен ее собственной клятвой. Регол, Маркус — все мужчины теперь были ее братьями. Вырезала ли Зоул из себя эту особую слабость первой? спросила она себя.

Резкий звон Битела прервал размышления Ноны:

— Дважды за двадцать четыре часа?

— Я живу в этом монастыре тридцать восемь лет, — сказала сестра Роза. — И я никогда не слышала, чтобы этот колокол звонил дважды за день.

Нона помогла монахине подняться на ноги и побежала к ступенькам дома настоятельницы.

Дюжина церковных стражей и высокий человек в доспехах ждали перед большим домом, человек в доспехах все еще сидел верхом, его золотисто-зеленый плащ развевался на ветру.