Незримая паутина - Борис Прянишников

И, словно грибы после дождя, по всему лику Франции стали открываться отделения и представительства НСНП. Во многих случаях они были образованы агентурой Шатилова в полном соответствии с инструкциями о разведывательной работе и обязанностях чинов «Организации», для которых оная была «главной осью политической жизни».

Особенно удачно для «Вн. линии» сложилась обстановка в Бельфоре. Здешний начальник группы РОВСа, подполковник Николай Иванович Мишутушкин, в переписке «Иванович» или «Петр Николаевич», восторженный поклонник Шатилова и начальник сети «Вн. линии» в Бельфоре и ближайших городах Эльзаса, открыл отделения НСНП.

Представительство в Риуперу открыл капитан Виктор Иванович Войтехович, по переписке «Никита», тоже пламенный сторонник Шатилова, ревностный чин «Вн. линии». И так было во многих городах.

Полковник Семен Ермилович Киреев, негласный контролер своего начальника в Лионе, состоя во «Вн. линии», одновременно возглавлял группу корниловцев в Лионском районе и был членом правления Русского Эмигрантского Комитета в Лионе. Он и несколько корниловцев, с его ведома, вступили в ряды Лионского отделения НСНП.

Правление Лионского района НСНП — Р. П. Рончевский, Н. Т. Альтов и я — ориентировалось на Белград и вело свою работу независимо от предписаний и наставлений Закржевского. Тем не менее «Неманский» по переписке, после предотвращения дуэли Шатилова с Мельницким, Рончевский пользовался особым доверием «Центра».

С 5 по 10 августа 1933 года М. А. Георгиевский был гостем отделения НСНП в Лионе. Он нашел здесь сильную организацию Союза, распространившую свое влияние на русские колонии юго-востока Франции. Умный, волевой, блестяще образованный, знаток многих языков, убежденный и бескомпромиссный враг большевизма, Георгиевский твердо знал, что нам нужно делать. Во всем НСНП равного ему не было. В долгих задушевных беседах с ним мы убедились, что в его лице Союз имел талантливого руководителя, прекрасно разбиравшегося в тонкостях идеологическо-программных проблем, в политической и технической подготовке членов, стратегии и тактике революционной борьбы с коммунистической властью.

Моя поездка к Е. К. Миллеру

«Внутренняя линия» не скрывала своей враждебности к генералу Миллеру. Всячески она старалась поднять авторитет Шатилова. Любой невыгодный для «Организации» шаг Миллера она встречала в штыки. 13 ноября 1933 года Закржевский писал Рончевскому:

«…наш Павлов находится в настоящее время в отпуску, которым не пользовался в продолжении трех лет. Возможно, что, в виду сокращений из-за необходимости экономии вообще, должность его будет вообще упразднена или слита с таковой председателя Вр-а. Как это отразится на нас, трудно сказать, ибо все еще не решено окончательно, но могу сказать, что в случае именно такого решения, как я пишу, придется искать каких-то новых путей для работы, ибо очень и очень многое при наличии старческой головки, плохо разбирающейся в делах и настроениях, пойдет прахом».

Действительно, упразднение должности начальника 1-го Отдела и переход его дел в ведение «старческой головки» были никак не в интересах «Организации». Увольнение Шатилова лишало «Вн. линию» удобного официального положения, прекрасно маскировавшего ее тайную деятельность.

Доходившие до нас сведения из других городов Франции неопровержимо говорили о том, что раскинутая по Франции сеть «Вн. линии» вела систематическую кампанию против Е. К. Миллера. Подрыв его престижа и авторитета «линейцы» проводили повсеместно. И даже в Париже, под боком у главы РОВСа, на собраниях молодежного кружка «Белая Идея», прочно захваченного агентом «Вн. линии» В. А. Ларионовым, командир корниловцев, генерал Скоблин, в весьма нелестных выражениях поносил «старческую головку».

К генералу Скоблину и его жене Надежде Плевицкой мы относились настороженно. Уж слишком много нехорошего о них доносилось до нас из разных, не связанных между собой источников.

Странным казалось вскоре забытое выступление «рабоче-крестьянской певицы» в Нью-Йорке. Знали мы и о том, что Врангель отрешил Скоблина от командования корниловцами. Шла молва об их жизни выше средств. А спугнутый властями после похищения генерала Кутепова и вынужденный уехать из Парижа в Парэ-ле-Мониаль бывший филер царского Охранного отделения ясно намекнул нам на похитителей — генерала и певичку…

Нежданно для нас имя этого генерала мелькнуло в переписке из двух углов и насторожило нас еще больше. Летом 1933 года нашими стараниями было открыто отделение НСНП в Марселе. Его председатель, Василий Федорович Сметанин с жаром взялся за работу. Потерявший в Гражданской войне руку, непримиримый враг коммунизма, Сметанин состоял в Объединении Корниловского полка. В порту Марселя Сметанин и его сотрудники встречались с советскими матросами, вели с ними беседы и через них отправляли литературу НСНП в Россию.

Это отделение НСНП привлекло к себе особое внимание «Вн. линии». 12 октября 1933 года Закржевский писал Рончевскому:

«…Имея в виду ее серьезный характер, я бы предпочел, чтобы эта группа была включена не по линии НСНП, а по линии нашей организации, как законспирированной, с одной стороны, и более ценной по своему составу, с другой. Я не знаю участников группы и только догадываюсь, кто в ней работает. Мог бы через Н. С.[46] связаться с ними, но не хочу этого делать помимо Вас»…

Закржевский хитрил. От неизвестного нам марсельского «линейца» он знал многое, мог знать о Сметанине из своей картотеки. Не доверяя Скоблину и «линии» вообще, от предложения Закржевского мы решительно уклонились и приняли меры к обеспечению независимости Марсельского отделения от происков Закржевского и его подручных.

Дела «подполья» тревожили нас все больше и больше. Туманный лик «Организации», ее цели, интриги, стремление подмять под себя все мало-мальски активное в среде национальной эмиграции, агитация против генерала Миллера, словом, все вместе взятое заставляло нас крепко задуматься и сделать должные выводы.

19 ноября 1933 года Закржевский сообщил весьма интересную новость:

«Я считаю, что организация почти закончилась в смысле ее роста и ее внутренней структуры и сейчас, в самом недалеком будущем, должна будет начать более серьезную работу».

Итак, основная организационная работа по «Внутренней линии» была завершена. Следуя пунктам а) и д) разведывательной работы, «Организация» пронизала своей агентурой не только РОВС, но и НСНП во Франции и Болгарии. В захвате НСНП Закржевский был так уверен, что не считал нужным скрывать намерения таинственного «Центра». 29 ноября 1933 года он писал Рончевскому:

«Я хотел бы всем сердцем превращения Внутренней Линии не только во Внутреннюю Линию Вр., но и АА. Со временем так и случится».

Следовательно, намечались новые цели и акции. Нужно было что-то предпринимать для противодействия.

Вечером 30 ноября мы долго совещались. В итоге у нас сложилось уже не предположение, а твердое убеждение в том, что «Вн. линия» — не что иное как провокационная организация крупного масштаба… Возглавление ее белым генералом, тринадцать лет назад бывшим начальником штаба П. Н. Врангеля, нас не убеждало в ее доброкачественности. Период с 1920 года был достаточно богат примерами измены белых генералов и их перехода в стан красных — Достовалов, Кельчевский, Добровольский, Секретов и другие. Свежа была память о таинственном исчезновении Монкевица.

Мы пришли к заключению, что ни княжеский титул, ни генеральский чин не могут быть гарантией от советской провокации. Наоборот, именно высокого полета птицы были наиболее выгодны ОГПУ для обеспечения успешной деятельности в военной среде, привыкшей к чинопочитанию и вере в честь своих генералов.

Было решено повидаться с генералом Миллером и попытаться выяснить, знает ли он о «Внутренней линии» и не принимает ли он ее за контрразведку 1-го Отдела РОВСа?

Деликатная и трудная миссия выпала на мою долю. О поездке к Миллеру по линии РОВСа, т. е. через Шатилова, не могло быть речи. Можно было действовать только по линии НСНП. О желательности моей встречи с Миллером Рончевский сообщил герцогу С. Н. Лейхтенбергскому, председателю НСНП и главе Отдела Союза во Франции. В свою очередь, герцог обратился с просьбой к Е. К. Миллеру принять меня по делам провинциальных групп НСНП. Генерал охотно согласился и назначил встречу утром в воскресенье 3 декабря.

Ранним утром 2 декабря я приехал ночным поездом в Париж. Позавтракав в кафе около Лионского вокзала, я отправился в управление РОВСа на рю дю Колизе. Поднявшись по лестнице, я постучал в дверь. Ответа не было. Слегка нажал на дверь, она поддалась. Вошел в просторную комнату. На столах стояли пишущие машинки, лежали какие-то папки с делами. О, как легко было войти в штаб «белогвардейцев»! Не найдя ни души, я погрузился в чтение утренней газеты.