«Если», 2003 № 12 - Журнал «Если»

Из нее можно лепить статуэтки, подумала она. Произведения искусства. Сувениры. Разные полезные штучки. Изразцы с рельефной надписью «На память о Марсе». Правда, у самой Мэри не было никаких художественных способностей, но она надеялась, что кто-нибудь из ее постояльцев окажется талантливым скульптором. Быть может, рассуждала она, тогда ей удастся договориться с магазином «Экспорт базар», чтобы он взял их изделия на консигнацию. Ее Тончайший Марсианский Фарфор шел очень хорошо, и Мэри надеялась, что изделия из глины тоже можно будет реализовать с прибылью.

— Какого дьявола!.. — сердито сказала она, вытирая глаза и вставая. Поставив ведро как следует, Мэри взяла с подставки для инвентаря лопату.

Копать было тяжело даже в здешнем относительно богатом кислородом воздухе — настолько плотной была ссохшаяся, утоптанная глина. От усилий Мэри даже слегка кряхтела. Прошло довольно много времени, прежде чем ей удалось наполнить ведро твердыми глиняными комками. Наконец работа была закончена, и Мэри, снова надев маску, медленно побрела по Трубе домой, волоча за собой тяжеленное ведро, содержимое которого (как она надеялась) могло помочь ей заработать несколько лишних фунтов.

Когда хозяйка вошла в купол, ей показалось, что с момента ее ухода никто из домашних так и не сдвинулся с места. Лишь завидев Мэри, они снова ожили и засуетились, старательно делая вид, будто трудились не покладая рук весь день, а вовсе не стояли праздно, опершись на свои орудия труда и обсуждая предложение клана.

— Э-э… мэм, мы тут поговорили, и… — мистер Мортон шагнул к Мэри, нервно сплетая и расплетая пальцы.

— Зачем ты таскать такой тяжелый ведра, мама? — Манко бросился вперед и освободил Мэри от ее ноши. — Может, ты присесть отдохнуть?

— Как это любезно с твоей стороны, — сварливо сказала Мэри и, прищурившись, огляделась по сторонам. — Почему никто не начал варить ячменный стаут, как я велела? Это отнеси в дробилку, — добавила она, показывая Манко на ведро. — Коль скоро мы оказались владельцами самых богатых на Марсе залежей глины, надо с ней что-то делать.

— Хорошо, мама, я относить.

— Но вы все-таки присядьте, — вмешался мистер Мортон и нервным движением указал на ближайшее кресло. — Мы должны поговорить…

— Некогда мне рассиживаться, у меня слишком много дел, — огрызнулась Мэри. — О, святая Небесная Мать!.. Элис, куда ты смотрела? Этот обогреватель нужно было выключить еще час назад. Неужели я одна должна присматривать за всем?

— Но вода еще не нагрелась! — крикнула Элис, выглядывая из-за Третьего чана.

— Я бы хотел рассказать вам о том, к чему мы в конце концов пришли, — продолжал тянуть свое Мортон. — Если вы, конечно, не возражаете…

— Я не возражаю, но давай перенесем разговор — сейчас я слишком занята, — откликнулась Мэри, хватая швабру и набрасываясь на ближайшую кучку песка на полу. — Роуэн, как там с фильтром? Вы с Чирингом переставили его по-новому?

— Да, мама, и…

— Я думаю, что мы могли бы довольно быстро заработать четыре тысячи фунтов, если бы устроили в «Королеве» что-то вроде кабаре, — с самым серьезным видом сообщил Мортон. — Например, можно было бы поставить специальное обеденное шоу. Я мог бы петь или декламировать, а…

— Очень интересная идея, — быстро сказала Мэри. — Обещаю, что подумаю об этом, а сейчас достань-ка из сундука ячмень.

— А я могла бы исполнять стриптиз, — вставила Мона.

Мэри успела трижды взмахнуть щеткой, прежде чем до нее дошел смысл этих слов.

— Стриптиз?! — рявкнула она. — Ты совсем спятила, Мона! БМК и так считает мой бар гнездом порока. Для полноты картины мне только стриптиза не хватает!

Мона обиженно надула губы.

— Но ты сама рассказывала, что когда училась в университете…

— Это было очень давно, к тому же мне очень нужны были деньги!

— А разве сейчас нам деньги не нужны? Да у нас никогда, никогда не было достаточно…

— Леди, прошу вас!.. — Несчастный мистер Мортон даже порозовел, что при его анемичной комплекции случалось крайне редко.

— Займись ячменем, Мортон, — железным голосом приказала Мэри. — А ты, Мона, не будешь появляться на публике нагишом, пока не станешь совершеннолетней. Это мое последнее слово, ясно?

— Что это есть, мама?! — Вынырнувший из рабочего отсека купола Манко что-то протягивал Мэри на раскрытой ладони. Лицо его казалось каким-то странным, словно индеец был озадачен. — Это быть на дно ведра. Комок глины развалиться, и внутри быть он.

— Какой-то булыжник, — сказала Мэри, бросив на находку быстрый взгляд. — Выброси его к черту.

— Я думать: это не простой камень, мама.

— Он прав, — вставил Чиринг, который, сощурившись, рассматривал камень на ладони Манко. — Это кристалл.

— Тогда положи его на полку за стойкой, куда мы складываем всякие окаменелости. Кто-нибудь из геологов наверняка знает, что это… Эй, в чем дело?! Кого это там тошнит? — Мэри с подозрением повернулась к бару.

— Меня, мамочка, — отозвалась из-за барной стойки Элис. Голос у нее был самый разнесчастный, и Роуэн, вооружившись салфеткой, поспешила на помощь сестре.

Мэри скрипнула зубами.

— Так-так… — сказала она самым зловещим тоном. — Теперь еще и пищевое отравление!.. Ну ничего, эта грязнуля мне за все ответит! Чем поклоняться дьяволу, лучше бы за чистотой следила!

И она с решительным видом шагнула в сторону кухни, но Роуэн успела перехватить ее на половине пути.

— Это не пищевое отравление, мама.

Круто развернувшись на сто восемьдесят градусов, Мэри в упор уставилась на дочерей. Последовала продолжительная, напряженная пауза, во время которой все трое присутствовавших при этом мужчин лихорадочно пытались сообразить, что же, собственно, произошло. Все стало ясно, когда Элис провыла:

— Я же не знала, что на Марсе тоже можно залететь!

В последовавшей за этим суматохе загадочный кристалл, убранный на полку за барной стойкой, был благополучно забыт до самого вечера, когда в таверну заглянул только что вернувшийся после экспедиции на полюс Кирпич.

Кирпич получил это прозвище по той простой причине, что действительно напоминал кирпич, и не только квадратными плечами и широкой угловатой фигурой, казавшейся еще шире из-за стеганого ватного комбинезона Погонщика, но и цветом лица. Впрочем, и фамилия у него была подходящая — Кирпи.

Когда Кирпич появился из шлюза и по обыкновению ухмыльнулся, в щелях между его зубами стала видна застрявшая красная пыль, словно он питался ею всю дорогу до полюса и обратно. Погонщик привычно щурился, словно стараясь уберечься от сильного ветра, но в уютном полумраке «Королевы» он расслабился, и тогда все заметили, как покраснели белки его налитых кровью глаз.