Глазомер! Быстрота! Натиск! - Андрей Владимирович Булычев

уже было затруднительно, а вот артиллерии и вовсе требовалась надежная переправа.

– Егоров, твоим егерям выдвинуться вперед и держать ухо востро! – приказал Алексею Суворов. – Ливень-то стих, да вот дождь все равно моросит немного. Глядите, чтобы под прикрытием непогоды и ночной темноты турки на нашу переправу не наскочили, а то будет нам всем тогда здесь наступление!

Полк расположился полукольцом в версте от реки. Цепи егерей лежали в полном молчании на сырой траве, под накрапывающим на них сверху дождем. Шагах в ста впереди расположилась разбитая на пятерки дозорная рота.

– Не елозь, да не елозь ты уже, вертун, – проворчал старший дозорного звена. – Коли не можешь спокойно лежать, так иди, вон, из-под парусины под куст, вот там и вошкайся, сколь твоей душе угодно. Из-за тебя за шиворот натекло, а я ведь только что согрелся! – и Игнат расправил натянутый сверху полог.

– Да затекло уже все, Матвеевич, вот так вот на сыром да втихýю лежать, – оправдывался молодой разведчик. – Ну чего мы, словно бы мыши снулые, здесь тихаримся? Да кто к нам в такую-то погоду сунется? Турки, они ведь народ южный, любят по хорошей погоде воевать.

– Ага, ты бы это еще тем рассказал, чьих дружков беслы в первую кампанию вырезали, – зло проговорил звеньевой. – Вот уж волки так волки были, не приведи господь нам с ними встретиться, много они нам тогда крови стоили.

– А расскажи, дядька Игнат! – попросил молодой егерь. – Это же с них, с их шапок тогда пошло хвосты на наши каски срезать, а потом себе вешать?

– Это сейчас на каску, а вот давеча на головах картузы у нас были, – усмехнулся ветеран. – Позже, как только с похода вернемся, расскажу все, Елизар. А пока мы дальше дозорим, вон, чуешь, Мартын за все время даже и словом не обмолвился. Слушает. Это вот мы с тобой словно бы две сороки трещим. И у Протаса с Ильей тоже под их пологом тихо. Ты замок лучше на фузее тихонько проверь. Затравка не засырела ли? Не мудрено это в такую-то хлябь, – и сам же осторожно сдвинул вощеную ткань с казенной части ружья. – Да не-ет, – пробормотал он чуть слышно, – сухая, я ее прямо нюхом чую, и смазка там не сбита. Ну сейчас, сейчас, моя голуба, – и он, словно мать малое дите, заботливо укутал в отрез парусины фузею.

– Да тихо вы! – прошептал вдруг Мартын. – Слышите, впереди что-то чавкает? Али, может, мне показалось?

Егеря замерли, вслушиваясь в доносящиеся сквозь шуршание дождя звуки. С каждым ударом сердца они становились все более явственными. Вот всхрапнула лошадь, и Игнат сдернул с ударного замка перевязь.

– Турки идут, конница! Чтоб им пусто было! – зло выругался егерь. – Наших там впереди точно нет. Ну не сидится им в такую вот погоду в лагере, под шумок, видать, они к переправе подкрасться решили! Так, братцы, делаем по одному выстрелу и потом отбегаем к нашей цепи. Пологи опосля заберем. Товсь! – повысил он голос так, чтобы его услышала и соседняя пара.

Щелкнули взводимые курки.

– Огонь!

«Бам! Бам! Бам!» – глухо грохнули в ночи первые пять выстрелов.

– Бяжим! – Игнат резко выскочил из-под укрытия. Вслед за ним неслись трое егерей его звена.

Елизар, чуть замешкавшись, выполз из-под парусины на четвереньках и, оглянувшись, бросился вслед за товарищами. Прямо на него со спины накатывали огромные тени. Нога молодого солдата попала в залитую водой яму, и он, оступившись, упал прямо в лужу. В подвернутой лодыжке резануло острой болью. Сжав зубы, егерь вскочил на ноги и, прихрамывая, начал медленно отступать. Мелькнула тень, и буквально чудом волосяной аркан не захлестнул шею солдата. Сбитая каска слетела в грязь. Падая на колени, Елизар выхватил из кобуры пистоль и разрядил его в самого близкого к нему всадника.

– Onu canlı götür! Bu yeşil şeytan! Altını kim alırsa alsın! – донесся до егеря резкий выкрик на турецком.

Сразу несколько сипахов спрыгнули с коней, желая хорошо заработать.

– Давай, давай, подходи, кто тут торопится?! – прорычал русский, сыпанув весь порох из нового патрона на полку ударного замка.

«Щелк! Щелк!» – кремень курка пистоля высек искру, и вспыхнувший огонь воспламенил укороченный фитиль у гренады. – Отче наш, еже еси на небеси, да святится имя твое!..

Взрыв отбросил в сторону несколько тел.

– Игнат, позади гренада бахнула! – воскликнул Мартын, оглядываясь на звук недалекого взрыва. – Елизарки нет! Не дай Бог, с молодым чего!

– Слышу я! – откликнулся ветеран. – Не останавливаться, братцы! Быстрее! Ротные цепи уже совсем рядом! Отобьемся, вот потом и проверим, что там с молодым!

Накатывающую конницу турок встретили ружейные залпы. Грохнуло несколько гренадных разрывов. Егеря, прикрывая друг друга огнем, отбегали в сторону реки. Поднятые по тревоге казаки и австрийские гусары ударили встречной атакой и отбросили сипахов от плацдарма. Неожиданная атака у турок не задалась. Раза три за эту ночь наезжали они еще на плацдарм, но каждый раз откатывались под жалящим ружейным огнем и были сами атакованы кавалерией союзников. Наконец по выстроенному мосту прошла пехота с пушками, и неприятель отступил в сторону Фокшан.

Утром Суворов отправил князю Репнину донесение следующего содержания:

«Путна от дождей глубока. Тысячи две-три нам ее спорили часа три. Побитых оставили на месте в полях ста три, особливо убито у них много чиновников . Мы потеряли против того почти сотую долю. Легкие войска поступили очень храбро и Барковы гусары. Путню переходим по понтонам. С сим происшествием имею честь Ваше Светлость поздравить.

Генерал Александр Суворов.

Подробнее после: пленных за двадцать. Христос с Вами!»

– Не мучился сердешный, сразу помер, – вздохнул Игнат, стягивая с головы каску. – Видать, живьем его эти вон хотели взять, – кивнул он на лежащие подле егеря четыре трупа в турецкой одежде.

– Да, не дался им паря, – проговорил со вздохом Мартын и перекрестился. – А ты ведь, Игнат, про беслы ему обещал рассказать.

Послышался глухой, низкий звук барабанного боя. Мимо пробегали парами и тройками егеря.

– Колонна подходит, братцы, – кивнул в сторону реки Протас. – Наши все уже вперед побежали.

– Пологом его прикройте и веток сверху положите, – сказал негромко командир звена. – Потом, после боя уже по-человечьи похороним.

Полковые колонны союзников шли в сторону укрепленных турецких позиций. В первой линии следовали Ростовский и Апшеронский пехотные полки, сразу же за ними двигались два гренадерских батальона, а уже за пехотой в полной боевой готовности держались конные карабинеры. Фланги дивизии Суворова прикрывали казаки, гусары и арнауты. Перед всей первой линией пехоты бежали, разобравшись в цепи, егеря.

Большие массы