Почему я не люблю дождь - Андрей Петерсон

И тогда она закрыла глаза и выплеснула, все что скопилось в ней вниз. Туда, где мерцал крошечной искрой в стремительно густеющих сумерках несломленный и непобежденный хилависта. Туда, где замерло в плену серой радуги страшное порождение Аулы, восставшее из дальних ночных пределов.

Полыхнуло так, что на мгновение в целом мире не осталось ни красок ни тьмы. Откатилась назад зависшая было над некрополем ночь, истаяли тени, и не стало больше иных цветов кроме белого…

В небе над пятой Ступенью смешались в чудовищной пляске волны чистого света и без устали лупящие в одну точку молнии, изрыгаемые умирающим девшаларом. Одна за другой они били ввысь – туда, где только что парила душа леди Кай. Туда, откуда излилась на мертвую площадь чистая сила жизни. Били, но не могли причинить никакого вреда маленькой хрупкой фигурке, что валялась изломанной куклой очень далеко от разбитой гробницы.

Осси Кай изувеченная, окровавленная, но победившая смотрела, как корчится в последних судорогах раздавленная ею смерть и улыбалась.

А потом все стихло.

Истаял свет. На опустевшую площадь тихо, как самое легкое перышко, легла ночь, и последнее, что увидела леди Кай, перед тем как открывшийся рядом портал затянул ее, зашвырнув на дальний край света, была огромная полная луна, взошедшая над древней и вечной Аулой. И окружали ее волшебно красивые, безумно далекие, посеребренные светом горы облаков…

– Ну, и чего теперь делать думаешь? – Неповторимый и ни с чем несравнимый скрип хилависты, к которому привыкнуть было невозможно, хоть всю вечность рядом проведи, прервал воспоминания и самым грубым образом вернул к действительности.

А действительность была самая, что ни на есть, неприглядная. Мало, что мокрая и холодная, так еще и нога была сломана. Было жутко больно и до соплей обидно. И это притом, что Хода еще не оклемалась, да и не скоро, наверное, оклемается, а целитель остался у Иффы. Вспомнив торговца мертвецами Осси невольно улыбнулась: интересно как он там?..

Хода, впрочем, не сильно тут помогла бы, а, вот, без целителя Осси было никак не справиться – ее знаний и умений максимум на головную боль хватало. Или на не сильно глубокую рану, на худой конец… А перелом, да еще такой… это вряд ли.

Осси скривилась и покачала головой:

– Не знаю. Просто ума не приложу.

Зашипел, рассерженной змеей факел, и заметалось, пытаясь увернуться от стекающей откуда-то с потолка воды, пламя.

– Неудачно оно как-то получилось…

– Да, уж… – хилависта подкатил поближе и уставился на жуткую рваную рану. – Здорово тебя приложило.

– Здорово, – кивнула Осси. – Это когда он лапой меня … Я тогда о плиту ударилась.

– Плохо ударилась, – хмыкнул хилависта. – Головой надо было. Ей бы хуже не стало, а ходить бы смогла. А так… что мне теперь с тобой делать?

– Не знаю… – пожала плечами Осси. Положение действительно хреновое было. Поэтому даже хамский Ташуров выпад без внимания оставила. – Надо Ходу ждать, пока в себя придет. Может она что сможет…

– Ходу? – Ташур оторвался от созерцания торчащего из раны обломка кости и с сомнением посмотрел на Осси. – Эдак у нас никакой колбасы не хватит, пока мы ее ждать будем. Ты-то ведь, небось, от колбасы не откажешься?

– Не откажусь, – вздохнула Осси.

И действительно, от одного только упоминания, рот тут же наполнился слюной, и аж голова закружилась.

– Так я и думал, – сокрушенно буркнул Ташур. – Нет, Ходу нам ждать никак нельзя… Да и что она, твоя Хода сможет? Она, что кости сращивать умеет?

Осси мотнула головой.

– Вот видишь: не умеет… Так, на кой ее ждать?

Осси пожала плечами:

– Не знаю. Может, подскажет чего… Придумает…

– Ага, придумает, – усмехнулся Ташур. – Пока все, что она придумала – это очень вовремя вырубиться… А ты? Ты сама-то чего-нибудь можешь?

– Чего? – Не поняла Осси.

– Ну откуда я знаю чего… – разозлился хилависта. – Ногу свою вылечить. Или новую вырастить.

– Нет, – вздохнула Осси. – Новую не могу.

– Жаль, – хилависта задумался. – Нет, правда, жаль. Новую-то – оно всяко лучше… – И снова задумался.

На этот раз надолго.

Причем думы эти его были сопряжены с действиями стороннему наблюдателю не так, чтобы сильно понятными: для начала он повращал своими огромными глазами, высматривая что-то в темных пыльных углах, и даже пытался несколько раз подпрыгнуть. Затем удовлетворенно хмыкнув, прокатился вдоль стен по периметру, при этом беспрестанно бормоча себе что-то под нос, и то и дело останавливаясь. Закончив свое кругосветное путешествие, он замер в углу, раздраженно буркнул, что он, типа, так и думал, и покатился еще раз, но уже в обратном направлении. Причем леди Кай показалось (правда точно она не была уверена), что и бормоталку свою он при этом задом-наперед пробубнил.

В общем, пока продолжались его шаманские пляски по подвальным лужам, Осси успела и колбасу доесть и тоником ее запить.

Наконец он закончил:

– Ну, вроде, должно получиться! Считай, тебе повезло.

– Да? А что должно получиться? – Робко поинтересовалась Осси.

– С ногой твоей! Сейчас как новая будет. Да, собственно, новая и будет…

– В смысле? – Опешила Осси. – Ты, что лечить можешь? – Это было откровение. Не знала, не думала и даже не подозревала она таких талантов в своем спутнике. А вот иди ж ты…

– Ну… – хилависта замялся. – Не то, чтобы лечить… Но ногу поправлю.

– Да? – Похоже, не так все тут просто было, и это как-то настораживало. – Ты что делать собрался?

– Да не волнуйся ты! Все будет хорошо. Тут объяснять – дольше, чем делать. Доверься мне!

– Не уж! – Осси дернулась, забыв о ране, и аж вскрикнула от боли. – Нашел дуру: «доверься»! Давай, рассказывай, – чего удумал?

– Ох, – вздохнул хилависта. И столько он чувств в этот свой короткий вдох-выдох вложить умудрился, что Осси даже легкий укор совести испытала. Маленький такой. Но быстро прошел…

– Рассказывай, давай! А то я тебе живая не дамся!

– Не дастся она… – буркнул Ташур. – Будто у тебя выбор есть… Ладно! Не волнуйся ты так. Ничего особенного и страшного не будет. Обычное дело. Для тех, кто понимает конечно…

– Вот я и хочу понять, – Осси поморщилась. Перед глазами у нее плыло, темнело, а на лбу выступили маленькие капельки пота. В общем, все хуже ей становилось, и, похоже, что в сознании ей уже не удержаться было. Сползала она…