Ночной администратор - Ле Карре Джон

– Нет, Нил. Скорее наоборот. Если я когда-нибудь возьмусь за свою автобиографию, назову ее «Полумеры». Нам следует быть тверже. Мы слишком податливы.

Тон их беседы был совершенно товарищеский – два профессионала обсуждают разность своих подходов на берегу Темзы.

– Должен признать, ты поймал нужный момент, – одобрительно заметил Марджорэм. – Все эти разговоры о наступлении новой эры очень пригодились. Гудхью – сторонник открытого общества. Гудхью – человек нового мышления. С ума сойти. Ты сумел тогда отхватить солидный кусок, надо признать. Конечно, его нельзя отдавать без боя. Чего же ты хочешь?

Они стояли плечом к плечу, глядя на Темзу. Гудхью положил руки на парапет, на них были надеты неподходящие к случаю велосипедные перчатки, потому что в последнее время у него появилась зябкость, вызванная нарушением кровообращения. Не совсем понимая смысл вопроса Марджорэма, он повернулся к нему за разъяснением. Но ему открылся только благочестивый профиль Марджорэма, радушно взирающею на проплывающий мимо прогулочный катер. Потом Нил тоже повернул голову, и они оказались лицом к лицу на расстоянии не более двенадцати дюймов. Если движение транспорта в самом деле было сильным, в тот момент Гудхью его вовсе не замечал.

– Передаю слова Даркера, – проговорил Марджорэм с улыбкой. – Рекс Гудхью лезет не в свое дело. Сферы интересов, о которых он не знает и не должен знать, большая политика, высокопоставленные действующие лица, и тому подобное. Вы живете в Кентиш-Таун, верно? Небольшой домик с тюлевыми занавесками?

– Почему вы спрашиваете?

– У вас просто появится дядюшка в Швейцарии, давно обожающий племянника. В день, когда «Пиявка» окажется в наших руках, он неожиданно умрет, оставив вам три четверти миллиона. Фунтов, а не франков. Свободных от налога. В качестве наследства. Вы ведь знаете, что говорят мальчики из Колумбии? «У тебя есть выбор – стать богатым или умереть». Даркер выразился так же.

– Простите, я что-то сегодня неважно соображаю, – сказал Гудхью. – Вы что же, грозите мне убийством или взятку предлагаете?

– Для начала мы испортим вам карьеру. Мы это сумеем, поверьте. А если нет, тогда подумаем. Не надо отвечать сейчас, если вы смущены. Вообще не отвечайте. Просто делайте. Действие – лучшее «слово Гудхью». – Он сочувственно улыбнулся. – Вам никто не поверит. Во всяком случае, в вашем кругу. Старина Рекс выживает из ума... И это уже с ним давно... просто он это скрывал. Если не возражаете, напоминать я не буду. Я ничего не говорил. Это была просто приятная прогулка вдоль реки после очередного скучного совещания. Хорошего вам отдыха.

«Совершенно бредовая идея, – говорил Гудхью Берру полгода назад за скромным обедом. – Она не только абсурдна, но и губительна. Я даже не хочу полемизировать и запрещаю когда-либо говорить со мной на эту тему. Мы в Англии, а не где-нибудь на Балканах или Сицилии. У тебя может быть своя агентура, Леонард, но, пожалуйста, навсегда оставь свои готические фантазии, в которых группа по изучению снабжения предстает ворочающей миллионами бандой рэкетиров, действующих в интересах Джеффри Даркера, кучки нечистых на руку банкиров, брокеров и комиссионеров и продажных офицеров разведки по обе стороны Атлантики».

– Так можно дойти до умопомешательства, – предупредил он Берра.

И вот до чего дошел он сам.

В течение недели после разговора с женой Гудхью бережно охранял свой секрет. Человек, не доверяющий себе, не доверяет никому. Берр сообщил по телефону из Майами новость о воскрешении «Пиявки», и Гудхью, как мог, старался разделить его радость. Рук временно заменил Берра в офисе на Виктория-стрит. Гудхью пригласил его на ленч в «Атенеум», но довериться не решился.

Однажды вечером забежал Пэлфрей с каким-то путаным сообщением о том, что Даркер запрашивает британских торговцев оружием о возможностях использования кое-какой сверхсовременной боевой техники в «климате, близком к южноамериканскому», якобы для консультации потребителей.

– Британской техники, Гарри? Это не Роупер. Он закупает иностранную.

Пэлфрей морщился и посасывал сигарету, и то и дело доливал себе виски.

– Но это все-таки может быть Роупер, Рекс. Что, если он прикрывает ими задницу? Ведь если эти игрушки британские – нашему терпению нет предела, ты ведь понимаешь, о чем я. Если они британские – наши глаза слепы, а голова в песке. Шли их хоть Джеку-Потрошителю. – Он гнусно захихикал.

Был прекрасный вечер, и Пэлфрею захотелось размяться. Поэтому они вышли и прогулялись до ворот Хайгейтского кладбища, нашли уединенную скамейку и присели на нее.

– Марджорэм хотел купить меня, – сказал Гудхью без всякого вступления. – За три четверти миллиона фунтов.

– Именно так они себя ведут, – ответил Пэлфрей, нисколько не удивившись. – И за границей, и дома.

– Предлагался не только пряник, но и кнут.

– О да, да, так они и делают, – сказал Пэлфрей, закуривая новую сигарету.

– Кто они, Гарри?

Пэлфрей сморщил нос, несколько раз моргнул и, кажется, странным образом растерялся.

– Ну, несколько умников. С хорошими связями. Ты знаешь.

– Я ничего не знаю.

– Хорошие сотрудники. Холодные головы, сохранившиеся со времен «холодной войны». Те, кто испугался остаться без работы. Понимаешь, Рекс?

Гудхью подумал, что Пэлфрей описывает как раз его случай, и это его огорчило.

– Тренированные двуличности, – продолжал Пэлфрей, как всегда облекая свои мысли в обрывочные, заштампованные фразы. – Порождения рыночной экономики. Выскочки восьмидесятых. Греби сколько можешь, все так и делают, никогда ведь не знаешь, откуда грянет новая война. Все по-прежнему на своих местах. По-прежнему, конечно, в силе... Ты понял? Никто этого у них не отбирал. Вопрос только, где ее применить.

Поскольку Гудхью ничего не ответил, Пэлфрей вынужден был продолжить:

– Неплохие ребята, Рекс, не осуждай их слишком. Просто немного придавлены. Нет больше Тэтчер. Нет необходимости сражаться с русским медведем, не надо искать красных у себя под кроватью. В свое время они получили поделенный мир, две ноги – хорошо, четыре – плохо. Одним прекрасным утром они проснулись и, как бы это сказать, ну, ты знаешь... – Он пожал плечами. – Кому может понравиться вакуум? Даже тебе не нравится. Ведь так? Только честно. Ты его ненавидишь.

– Под вакуумом ты подразумеваешь мир? – предположил Гудхью, вовсе не желая показаться придирчивым.

– Скорее скуку. Маломасштабность. Это никому еще не доставляло удовольствия. – Он снова усмехнулся и затянулся сигаретой. – Еще пару лет назад они были персоны особой важности, солдаты «холодной войны». Лучшие места в клубах, и все такое. Трудно остановиться, если начал когда-то играть в эти игры. Это так понятно.

– Ну и что происходит с ними сегодня?

Пэлфрей потер нос тыльной стороной руки, как будто испытывал зуд.

– Просто сидят по стенам, как мухи.

– Я это знаю. Но кто они?

Пэлфрей стал говорить уклончиво, как бы желая уйти от своих собственных суждений.

– Люди с Атлантики. Никогда не доверяли Европе. Для них Европа – Вавилон, покоренный варварами. Америка – вот единственное место на земле. Вашингтон – подлинный Рим, даже если Цезарь немного потрепан. – Он скорчил растерянную гримасу. – Спасители человечества. Вершители судеб мира. Мировые стражи порядка. Замахиваются на историю, и при этом не прочь подзаработать немного шиллингов на стороне. Почему бы нет? Так поступали все. – Еще одна гримаса. – Немного испорчены, и все, не стоит их винить. Уайт-холл мечтает от них избавиться. Все думают, что они еще могут кому-то понадобиться. Общая картина никому не известна, поэтому никто и не знает, что ее как таковой нет. – Он опять потер нос. – Пока они ублажают братишек, не слишком транжирят деньги и не дерутся на публике, они могут позволить себе все что угодно.

– Как они ублажают братишек? – спросил Гудхью, зажав голову между ладонями, как при ужасной мигрени. – Растолкуй мне, будь другом.