Тот самый сантехник 4 (СИ) - Мазур Степан Александрович

— Ой, если можно, то буду, — ответила на всякий случай Татьяна.

Ей действительно до безумия захотелось чая горячего после того, как оказалось, что слёзы, молитвы и даже пинание колеса у замёрзшего автомобиля ничего не даёт.

— С сахаром? — уточнил мягче Боря.

— С сахаром, — добавила Татьяна, глядя ему в спину.

Не боится к пленнице поворачиваться. Храбрый, значит. А плечи широкие. И сам — высокий. В целом — картинка.

— С лимоном? — добавил ещё мягче Боря, повернувшись боком.

А она как зацепилась за тембр, так с ним и падала, постепенно расплываясь по стулу жижей.

— С лимоном, — ответила бархатным голоском Таня.

Он главное лимона подрезал, подкинул. А рука ложечкой мешает и как гипноз действует. Руки-то сильные. Закатана рубашка красивая под рукава.

Размешав чай, Боря кружку на стол поставил. Пар от неё идёт. Горячий. Только с плиты.

Девушка дуть или просить о помощи не стала. Наклонилась только. И волосы следом за ней, по лицу разбежались, в кружку лезут.

Боря встал позади, волосы собрал в пучок, придержал. Можно и кружку подержать, но слишком много вольности ворам давать тоже не стоит.

Он едва волос коснулся, пальцы едва-едва по щекам прошлись, как Татьяна поняла, что тело напряглось, а затем резко отпустило. Жара в теле вдруг стало столько, что поднялось то от таза к груди и по телу поплыло.

— Ой, ой, ой, ой, — затараторила Татьяна, чтобы стоном себя не выдать оргазмичным. Они у неё маленькие, робки. И едва слышные. Но — долгие.

А тут вдруг — накатило нежданно, негадано.

Но Боря воспринял восклицание как за просьбу сражаться с горячим вместо неё. У человека всё-таки руки заняты. А ему всё равно заняться нечем.

Подняв кружку, он подул на кипяток и приблизил к её лицу. А бледная рыжая девушка смотрит на него и в глазах слёзы.

Заставил кончить, а теперь — заботится! Ну что за человек? Один господин на тысячу таких. Ещё и рождается раз в десять-пятнадцать лет. Следующего можно не ждать. Охладеет к теме.

К самому Борису Татьяна могла бы охладеть в этот момент лишь в том случае, если плеснул кипятком с кружки в лицо. Но нет, ничего такого себе не позволяет. Только руки могучие показывает. Пальцы оплели кружку, большие, сильные.

Схватил бы за горло, придушил немного, п ей всё и на пользу!

Но Боря душить не стал. Спросил только, силясь вспомнить детали, которые Стасян один раз вслух при нём произносил:

— Так Глория или Холли зовут?

— Татьяна… Юрьевна, — уточнила Таня, решив, что секретов между ними быть не должно. Господину нужно доверять всё, плоть до смешной фамилии — Жопкина. Но фамилию она как раз сменит. Рано или поздно. И решив, что время для того самое подходящее, девушка добавила с улыбкой. — Но вы можете звать меня проще — жена.

Боря бровь приподнял. Вот это кликухи у ворья пошли. Или погоняла даже. «Жена». Тогда сообщница, очевидно, «муж». Удобно.

«Круче, чем «первый» и «второй», да?» — добавил внутренний голос.

Чем бы это всё закончилось, никто не знает. Свадьбой или похоронами. Но тут из ванной посвежевший Степаныч показался. И зайдя на кухню в одном полотенце, удивился:

— О, гости! Борь, а чего не предупредил? — сначала сказал он, а затем присмотрелся к ремню за руками и добавил. — Или я вашим играм помешал?

Татьяна как сидела, так и сидела. Помешал, выходит. Чего тут добавить, кроме «здравствуйте».

Но Боря ждал усиление и поддержку в лице блюстителей законности. А те задерживались. Потому сантехник вновь сделал лицо кирпичом и сказал общую фразу, чтобы не вдаваться в детали и старика не травмировать задержанием особо опасной преступницы.

— Да вот, сидим тут.

Степаныч удалился, но вскоре вернулся в костюме спортивном старом и с сумкой подмышкой.

— А сумки чего по коридору разбрасываете? — спросил он и поставил на колени девушке.

— Да вот, разбрасываем, выходит, — добавил Боря.

Старик удалился в зал, не собираясь мешать молодёжи. А сумка сползать с коленей начала. Боря и подхватил на лету, кружку на стол ещё загодя поставив.

Но ни эрекция, ни реакция ещё не проснулись. Пальцами только за край зацепить успел. Сумочка и упала, расстегнувшись магнитным замком от удара. Оттуда посыпались губнушка, зеркальце и паспорт с вложенным в обложку водительским удостоверением.

Поднимая добро и возвращая его в сумочку, Боря и прочитал в паспорте, что да, Татьяна Юрьевна Жопкина. Проживает на улице Урюпина, дом семнадцать, квартира три. Не замужем. Детей нет.

Паспорт многое может рассказать о человеке.

Боря как дочитал, так и застыл, глядя на девушку на стуле. Сидит себе привязанная, рыжая, с кожей молочной. Не кричит, не жалуется. Тихонько на кружку дует и развязки ожидает. Ну а что шапка на пол упала, то совсем мелочи.

— Ой, — выдавил из себя Боря.

Окончательно проснувшись, он вдруг понял, что не тот это человечек. А за клевету тоже статья есть. паспорт всё-таки с гербом, и на свет защитной плёнкой светит как надо. Не подделка.

Ничего не оставалось делать, как развязать девушке руки. И застыть в бесплодных попытках попросить прощение. Только слов не находилось. И Боря просто присел на корточки, уткнувшись лбом ей в колени.

Нет, с другой стороны дважды в полицию звонить не надо. Сейчас приедет Хромов, заберёт в участок, посадит на пятнадцать суток. А потом иск, суд, суета. Отсидит или отделается, уже не важно. Времени много уйдёт.

Мысли эти об безысходности такой вздох огорчения выдали, что Татьяна рефлекторно руки на кудри чернявые опустила и гладить его начала, успокаивая.

— Ну… с кем не бывает? — добавила она тихо.

— Извините, — обронил куда-то между ног Глобальный и вдруг глаза к ней поднял. Взгляды встретились.

А там искры нет. Только теплое понимание между обоими. И оно на раз вдруг улыбку вызвало. Боря невольно рукой щеки коснулся своей и протянул:

— Ну дура-а-ак.

А она только головой помотала.

— Ну какой же вы дурак? Вы очень даже ничего, — тут она кашлянула тихонько и снова улыбнулась, уже поактивнее, позабористее. — Да если бы все такими дураками были, то мир бы о-го-го какой был!

Опомнившись, Боря телефон достал и Хромова набрал.

— Отбой операции! Не та это!

— Та или не та, это уже другое дело! — заспорил тот под завывание метели. — Я пока бобик не заведу, для меня все не те! Ну а если не та, то не очень-то и хотелось, — договорил он и видимо плюнув на это гиблое дело, вернулся в участок.

Боря посмотрел на отключенную связь, перевёл взгляд на пургу на окном, и снова посмотрел на девушку. Глаза в глаза. А так как сидела себе тихонько, так и сидит. И ни слова упрёка от неё. Маленькая, тихая, послушная и нежно-мягкая как шапка под ногами.

Глобальный тут же шапку поднял, подскочил, и давай руки девушке целовать.

— Татьяна, вы простите! Бес попутал!

— О, мне это знакомо, — ответил та с ходу, но руки не убирала. И пояснять не стала. Испугает ещё своими рассказами человека. И вообще — не было ничего. А если и было, то в прошлом осталось.

Теперь — новая жизнь.

А Боря всё не унимался. Целовал и целовал на нервной почве. Перед глазами мини-жизнь пронеслась. Мог и к Хрущу со Шмыгой в камеру заехать за применение сил против хрупких девушек.

Татьяна вдруг поняла, что поцелуи, что по сути «ваниль» для неё всегда были, приятны вдруг ей стали. Не какие-то условные обозначения ласки и нежности, а горячие такие, как пули пробивают её кожу. А та, дура, и рада реагировать. Орда мурашек до лопаток сначала пробрала, а потом в жар бросило.

Решив взять быка за рога, Татьяна сама на Борю бросилась. Прямо со стула!

Он успел только поймать. Остановить даже. А вот от поцелуя в губы крепкого уже увернуться не смог.

Примирительный тот. И сугубо для дела.

Но Татьяна не останавливалась и точно знала, что бог теперь любит не только троицу, но и её. Будь иначе, отправлял бы он ей чернявого ангела? Свалился на землю в первой же сложной ситуации. А теперь так сладко целуется.