Подпольные девочки Кабула. История афганок, которые живут в мужском обличье - Дженни Нордберг

В Золотом Городе нет игровых площадок и футбольного поля. Здесь нет деревьев, нигде не видно даже клочка зелени. Да и нужды в этом нет: детям преимущественно консервативных пуштунских семей, живущих здесь, не позволяют подолгу играть на улице. Муж Азиты решил, что их дети – включая Мехран – должны после школы сидеть дома. Теперь уже небезопасно было выходить на улицу, пусть даже только на часок и не каждый день. У детей все равно не так много новых друзей в этом районе, а прежние остались в Макрояне.

Теперь всякий день, за исключением пятницы, для них повторяется один и тот же рутинный распорядок: занятия в школе начинаются в 7 утра; возвращение домой к середине дня, чтобы сделать уроки; дневной сон, ужин, а потом ночной сон. Все игры происходят на маленьком балконе новой квартиры, но в основном дети просто смотрят кабельное телевидение или фильмы на пиратских DVD, из которых близняшки уже могут процитировать наизусть чуть ли не любую фразу. В жаркие летние месяцы ссоры вспыхивают гораздо чаще, поскольку дети бесконечно кружат по маленьким комнаткам квартиры, точно звери в клетке.

Однако Азита старается не падать духом и с радостью готова похвастаться всеми свежими деталями быта, когда я впервые прихожу к ней в гости в новую квартиру, после того как она несколько месяцев провела в Бадгисе, а меня не было в стране.

Здесь в каждой комнате восточные ковры от стены до стены и плотные желтые портьеры. Есть посудомоечная машина, электрическая плита и микроволновка в кухне. Ванная отделана розовым фарфором. В гостиной не один, а целых два телевизора. У каждой из двух жен есть своя спальня. Как и прежде, дети живут в одной комнате. Азита поставила в детской современный силовой тренажер. Она планирует вскоре начать сбрасывать вес.

Еще несколько ее пальцев с французским маникюром теперь сверкают саудовским золотом. Запястья обвивают перекрученные желтые браслеты, а мочки ушей оттягивают вниз тяжелые жемчужные серьги.

Этот добавочный показной шик и новая квартира – продуманная попытка вложения денег, объясняет она. В Кабуле внешность – это все, и никто не станет доверять женщине, которая выглядит неподобающе. Гости по-прежнему приходят в их дом, и их необходимо уверить в том, что она остается действующим игроком. Ей нужно казаться все такой же опытной, искушенной и уверенной в себе; политиком, которому по праву принадлежит место в национальном парламенте. И еще, откровенно говоря, шопинг помогает ей снизить тревожность.

Она пожимает плечами, когда я спрашиваю, как все это можно будет возместить, не имея зарплаты. Никак. Деньги должны откуда-то прийти. И хорошо бы поскорее.

Как ни иронично, среди тех, кто, кажется, почти не заметил ее отставки, оказались авторы угроз. Они хотят гарантировать, что она не вернется в политику. Продолжают поступать анонимные звонки примерно одного содержания: Азита должна прекратить настаивать на том, что ее место – в парламенте. Ей следует вести себя как нормальной женщине перед лицом Всевышнего, требуют звонящие, то есть сидеть дома. Однако это не совпадает с представлением Азиты о том, чего Всевышний хочет для женщин, да и сама она этого для себя не хочет. Но уверенность, которую она в себе воспитала, будучи у власти, теперь дается труднее, и Азите лишь отчасти помогает ее позолоченная внешность:

– Теперь я езжу на такси, и люди больше не здороваются со мной, – признается она, когда мы усаживаемся на подушки, собираясь пить чай на полу в ее спальне. – Я кажусь себе никчемной. Потом читаю себе мораль – и снова падаю духом. У меня в голове крутятся негативные мысли, от которых я не могу избавиться. Мне трудно сосредоточиться.

Она начинает подниматься с пола, чтобы пойти переодеться в черный наряд перед встречей в министерстве обороны. Но четыре сотовых телефона, лежащих на полу между нами, оживают разом. SMS, пришедшее на мой номер, целиком набрано заглавными буквами:

«ТРЕВОГА: ВЗРЫВ РЯДОМ С МИН. ОБ. ИЗБЕГАЙТЕ ЭТОГО РАЙОНА».

Как только где-нибудь в Кабуле случается сильный взрыв, по сотовым сетям проходит волна сообщений, поскольку каждый, у кого есть телефон, пытается обеспечить безопасность своих друзей, родственников и коллег. Взяв в каждую руку по телефону, мы с Азитой отыгрываем привычный ритуал, отвечая каждому пославшему SMS, что мы не находимся рядом с министерством обороны, которое в данный момент подвергается атаке. Просачиваются более подробные сообщения, и мы по очереди просвещаем друг друга: подрывник-смертник вошел в здание министерства под видом офицера афганской армии, одетого в форму. Оказавшись внутри, он с помощью огнестрельного оружия проложил путь на третий этаж к намеченной мишени – кабинету министра. А потом подорвал себя с тем расчетом, чтобы покалечить и убить как можно больше окружающих людей. Сам министр, кажется, выжил, но общее число жертв пока неизвестно.

После нескольких минут переписки мы откладываем телефоны. Вторая сегодняшняя встреча Азиты отменилась. Она даже не упоминает о том, что разминулась со смертью. Это лишь один из череды подобных эпизодов. Мы обе знаем, что никто из нас никуда не пойдет, пока не уберут дорожные заграждения. Зато у нас останется больше времени на чай.

Азита опускает взгляд, отщипывая по крошке от кусочка торта. Это самый кровавый год за всю последнюю войну{125}: потери американских войск достигнут новых высот, и война заберет самое большое число гражданских лиц с тех пор, как начался подсчет жертв среди них. В столице регулярно случаются подрывы смертников, похищения ради выкупа и целевые убийства.

– Вот таков теперь Кабул, – говорит она.

Примерно в это время военные и дипломаты в Кабуле все еще официально поддерживали довольно оптимистический взгляд на развитие Афганистана. Но неофициально к 2011 г. многие уже подрастеряли значительную долю первоначального энтузиазма в вопросах возможности «выиграть» эту войну или достижения в Афганистане хоть какого-то подобия мира.

Двухлетняя «волна» пополнения в 30 тысяч войск{126} с целью раздавить инсургентов, за которой вскоре последовало объявление о выводе войск к 2014 г., в конечном счете не препятствовала разнообразным исламским боевикам, полевым командирам, криминальным сетям и связанным с Талибаном группировкам распространяться по нескольким провинциям. Дорогостоящие старания американцев обучить и экипировать афганские правительственные войска, чтобы они защищали собственную страну, все равно не помешали Талибану успешно расширять свою территорию, вступая в союзы с местными жителями и криминальными сетями, подогреваемыми постоянно расширяющейся опиумной торговлей.

А внутри вооруженного и защищаемого танками анклава столицы бомбисты-смертники нашли новые способы внедряться и сеять ужас, временами подрываясь парами. За ними следуют боевики, которые способны держаться часами, занимая здания и перекрывая целые районы города. В правительственные здания то и дело запускают ракеты, боевики дотянулись даже до хорошо защищенного посольства США.

Те, кто мог позволить себе защиту, отреагировали возведением вокруг себя еще более высоких стен. Скорость, с какой уцелевшие неброские, элегантные кабульские виллы 1950-х годов превращались в неразличимо одинаковые цементно-серые крепости, казалось, возрастала по экспоненте от месяца к месяцу вместе с ослаблением интереса западного мира. Вместо одного ряда мешков с песком для защиты от взрывов появлялись два; тот, кто прежде нанимал двух охранников, брал теперь четверых; а толстая стальная входная дверь устанавливалась по новому стандарту. Все больше маленьких сторожек с охранниками для личного досмотра появлялось возле домов и отелей, и почти каждое дерево щетинилось колючей проволокой, мешая залезать на верхние ветви не только людям, но и бродячим котам.

Наконец официальное завершение самой долгой для Америки войны с ценником в более чем 700 млрд долларов{127}, оплаченным американскими налогоплательщиками, и со всеми ее изменчивыми легендами – от «искоренения» терроризма до просто борьбы с Талибаном вообще – стало политической необходимостью в США.

Страх перед тем, что будет дальше, охватил весь Кабул. Те, кто говорил от лица иностранных военных, отказались от слова «победа» в пользу более обтекаемого «окончание» – по умолчанию понимая, что битвы, вероятнее всего, продолжат бушевать в какой-то форме, начиная от скатывания в гражданскую войну или к беззаконному наркогосударству и заканчивая тем, что воинственные князьки станут делить провинции методом региональных сражений. Однако Соединенные Штаты и их союзники больше не могли позволить себе активного участия во всем этом.