Кардинал Ришелье - Петр Черкасов

Бекингем ушел со своим флотом в море, заверив ларошельцев, что вернется с новой, более многочисленной армией.

Освобождение острова Ре, форты которого отныне нацелены были на Ларошель, создало заметное преимущество для осаждающих и ухудшило положение защитников города. Тем не менее, уповая на скорую помощь Англии и прочность городских укреплений, гугеноты были полны решимости продолжать борьбу. Укрепления Ларошели включали 12 больших бастионов, облицованных тесаным камнем, на которых было расположено 150 крепостных орудий; перед мощными крепостными стенами были вырыты двойные рвы. Население города к началу осады составляло примерно 28 тысяч человек, из которых в активной обороне могло участвовать от 6 до 8 тысяч. Ларошели не в первый раз приходилось выдерживать осаду. Все попытки взять город штурмом, предпринимавшиеся в прошлом, терпели неудачу, что вселяло в осажденных надежду на спасение.

Учитывая это, Ришелье пришел к выводу, что осада может быть успешной только при условии полной блокады города как с суши, так и с моря. Здесь кардиналу как нельзя кстати пригодились знания, полученные в далекие детские годы в Наваррском коллеже, где он с увлечением изучал античных авторов. Ришелье вспомнил осаду Тира Александром Македонским в описании римского историка Квинта Курция, сообщавшего, что город был взят благодаря плотине, преградившей выход в море.

В дополнение к укреплениям на суше Ришелье распорядился начать строить плотину в бухте Ларошели. Цель — перекрыть фарватер, ведущий в порт. Плотину надо было построить так, чтобы она была недосягаемой для артиллерии ларошельцев, то есть на достаточном удалении от берега. Среди множества технических проблем одна из главных заключалась в том, чтобы возводимая плотина не была размыта морскими приливами. Ришелье объявил конкурс на лучший проект и, рассмотрев поданные предложения, остановил свой выбор на проекте Клемана Метезо, королевского инженера и архитектора. Исполнение проекта поручили главному строителю королевства Жану Тирио.

Строительство плотины началось 30 ноября 1627 г. Осуществлялось оно силами солдат, каждому из которых выплачивали дополнительно к жалованью 20 су ежедневно. Внешняя сторона плотины состояла из затопленных кораблей, внутренняя представляла собой стену из наваленных один на другой камней, причем в этой стене оставлялись проемы для свободной циркуляции воды во время приливов и отливов. Работы, за которыми наблюдали лично Людовик XIII и Ришелье, продвигались медленно. Неспокойный океан неоднократно разрушал уже готовые части плотины, и приходилось все начинать заново. В середине января 1628 года строительство посетил испанский генерал Спинола, направлявшийся из Фландрии в Испанию. Он был поражен размахом инженерных работ и серьезной постановкой дела с осадой Ларошели и не удержался от комплиментов в адрес короля Франции и его первого министра.

В конечном счете настойчивость строителей победила морскую стихию. В марте 1628 года работы были завершены, к полному удовлетворению Ришелье, опасавшегося преждевременного появления английского флота. Плотина высотой до 20 метров протянулась примерно на полтора километра, надежно перекрыв доступ в порт. Опасность для плотины исходила от самого моря, неспокойные волны которого подтачивали ее; приходилось постоянно вести восстановительные работы. К слову сказать, уже после падения Ларошели плотина была разрушена волнами во время одного из штормов.

Таким образом, к началу апреля 1628 года Ларошель оказалась в плотном кольце блокады. Со стороны суши на город были нацелены орудия 11 фортов и 18 редутов. Ришелье приказал выгравировать на орудиях многозначительный, ставший знаменитым девиз «Ultima ratio regis»[13].

С возведением плотины стало ясно: Ларошель обречена, если ей не будет оказана помощь извне, ее падение — лишь дело времени. Но затягивание осады влекло за собой огромные расходы. Размышляя об источниках финансирования дорогостоящей военной кампании, Ришелье решил прибегнуть к помощи духовенства. В конце концов, речь идет о войне с еретиками, и церковь обязана внести свою лепту. Людовик XIII поддержал эту мысль и созвал 6 февраля 1628 г. в Пуатье сословную ассамблею духовенства. Выступая 10 февраля на ассамблее с призывом оказать финансовую поддержку государству, Ришелье говорил: «От взятия Ларошели зависят спасение государства, спокойствие Франции, благополучие и авторитет короля на будущие времена».

Церковь не проявила энтузиазма в желании прийти на помощь правительству. Работа ассамблеи затянулась до 24 июня 1628 г., превысив по продолжительности срок возведения осадной плотины под Ларошелью. И все же под сильнейшим давлением Ришелье князья галликанской церкви проголосовали за выделение государству чрезвычайной субсидии в размере 3 миллионов ливров. Весьма скромная сумма, если учесть, что церкви принадлежало в то время более четверти всего недвижимого имущества в стране. Но большего не смог добиться даже кардинал Ришелье.

У кардинала были и другие претензии к церкви, которая, по его убеждению, должна внести также и моральный вклад в победу над Ларошелью. Пока одни капуцины поддерживали в королевской армии необходимую нравственную атмосферу.

Длительное бездействие всегда пагубно сказывается на моральном состоянии любой армии, расшатывая в ней дисциплину и порядок. Королевская армия под Ларошелью не была исключением, несмотря на все старания отцов-капуцинов. Ришелье принимал самые крутые меры по наведению порядка. Прежде всего приказал убрать из расположения армии многочисленных проституток, обиравших солдат и вызывавших между ними постоянные ссоры. По указанию кардинала во всех подразделениях проводились обязательные церковные службы, выступали проповедники. Наконец, Ришелье проводил регулярные учения, а также устраивал всевозможные праздники для армии. Эти праздники на виду у осажденной Ларошели имели и другую цель помимо развлечения собственных солдат — подрыв морального духа защитников города.

С середины февраля 1628 года, после того как заскучавший в бездействии король под предлогом ухудшения здоровья вернулся в Париж, Ришелье берет на себя командование армией, к нескрываемой досаде Гастона Орлеанского и других принцев крови, чье самолюбие было задето подобной «несправедливостью».

Ришелье отнесся к отъезду короля с двойственным чувством: с одной стороны, он обретал полную свободу в принятии решений, с другой — его беспокоила возможность постороннего влияния на короля в Париже. Кардинал хорошо знал, какие настроения царят при дворе: многие настаивали на прекращении безнадежной войны. Лондонская агентура сообщала о подготовке новой экспедиции Бекингема.