Начало опричнины - Руслан Скрынников

       Проницательный наблюдатель, Флетчер весьма точно определяет направленность земельных мероприятий опричнины. Репрессии против Ростово-Суздальских, Ярославских и Стародубских княжат, ссылка многих из них на поместья в Казанский край и конфискация значительной части их родового землевладения нанесли страшный удар влиятельной боярской аристократии, многочисленным потомкам удельных династий Владимиро-Суздальской земли.

       В опричнине получили продолжение репрессии против удельных князей, старомосковской знати и фрондирующих дворян.

       В первую очередь действие новых порядков испытали на себе удельные князья Старицкие и их родственники. Жертвами опричнины стали члены княжеского рода Патрикеевых, ближайшей родни княгини Ефросиньи Хованской-Старицкой. К семье Патрикеевых принадлежали помимо Хованских также Куракины и Щенятевы. Патрикеевы пользовались большим влиянием в Боярской думе и занимали высшие воеводские посты. К началу опричнины четверо старших братьев Куракиных, носившие боярский титул, служили главными воеводами в четырех крупнейших крепостях России: Новгороде Великом, Пскове, Смоленске и Казани[1259]. Князь И. А. Куракин возглавлял правительство Углицкого удела с момента образования его в 1560 г. и до смерти слабоумного  углицкого князя Юрия Васильевича в октябре 1563 г.[1260] Позже первый углицкий боярин попал на службу в Казань. Тотчас после введения опричнины царь вызвал князя И. А. Куракина из Казани и велел насильственно заточить его в монастырь[1261]. Одновременно боярин князь П. А. Куракин был отозван из Смоленска и «в опале» сослан на воеводство в Казань. Там он получил поместье. Вместе с ним в ссылку попал младший из Куракиных воевода князь Григорий[1262]. Есть основание предполагать, что одновременно с Куракиными «гонению» подвергся боярин князь П. М. Щенятев-Патрикеев[1263].

    В начале опричнины Грозный окончательно завершил чистку правительства Старицкого княжества, удалив из него всех неблагонадежных лиц: князей Хованских, дворян Колычевых и т. д.

     Санкции опричнины против Старицких завершились изгнанием князя Владимира Андреевича из его родового гнезда и ликвидацией Старицкого удельного княжения в его традиционных границах. В виде компенсации двоюродный брат царя получил из казны обширные владения в других уездах страны.

    Старицкий должен был согласиться на обмен под давлением правительства. Но в некоторых отношениях мена носила почетный для него характер. В свое время Иван III отказал Дмитров старшему из удельных князей, своему второму сыну, тогда как Старицей владел младший удельный, пятый сын великого князя. В прочих отношениях променянные земли были примерно равноценными. Вопреки мнению ряда исследователей (С. Б. Веселовский, П. А. Садиков), Старицкое удельное княжение не сразу перешло в опричнину, и вначале было передано в ведение земщины[1264].

    Царь Иван и его опричное правительство в обмене непосредственно не участвовали. Всю операцию должна была произвести земская Боярская дума, выделившая для этой цели специальную комиссию. В нее входили боярин и конюший И. П. Федоров, земский дворецкий боярин Н. Р. Юрьев, глава Казенного приказа Н. А. Фуников и глава Поместного приказа дьяк П. Михайлов. Правительство удела представляли новые старицкие «вассалы» боярин князь А. И. Нохтев-Суздальский, дворецкий С. А. Аксаков и дьяк Я. Г. Захарьев-Гнильевский[1265].

     В течение января — марта 1566 г. земская комиссия осуществила последовательный обмен столицы удела, города Старицы, на город Дмитров, затем города Алексина на город Боровск и крупное село Мошок в Муроме и, наконец, города Вереи на Звенигород и Стародуб Ряполовский[1266].

      Обмен удельных земель повлек за собой окончательный роспуск старого удельного двора князей Старицких. Основная масса Старицких вассалов, сидевшая на поместьях в Старице, Верее и Алексине, перешла на службу в государев двор. Новый двор Владимира Андреевича был укомплектован за счет помещиков Дмитрова, Боровска, Звенигорода и Стародуба. Что касается вотчинников, живших на территории прежнего и нового уделов, то они могли служить при царском или удельном дворе по своему выбору. Относительно этой категории вассалов в меновных грамотах царя со Старицким было сказано: «и тем людем служите государю царю... или которые похотят служите... князю Володимеру Андреевичу... волно где хто хочет»[1267]. Договор Грозного с удельным князем исходил, таким образом, из старинного правила, сложившегося в междукняжеских отношениях в период раздробленности: «а боярам и детям боярским и слугам промеж нас волным воля»[1268]. Дмитровские вотчинники могли перейти на службу в удел. Точно так же старицкие вотчинники, тянувшие теперь судом и данью к московскому правительству, могли служить князю Владимиру, сохраняя свои вотчинные владения в Старице. На практике обмен землями привел к массовому «отъезду» вотчинников Старицы и Дмитрова из удела. В царском архиве хранились длинные «списки-имяна детей боярских, которые приехали от князя Володимера Ондреевича и которых царь и великий князь взял у князя Володимера Ондреевича в свое имя»[1269].

     Главнейшим результатом «перемены» Старицкого удела явился окончательный роспуск старицкого двора и армии. Основная масса удельных детей боярских, издавна служивших Старицким, перешла на государеву службу.

     В конечном счете не следует слишком преувеличивать значение такой меры, как обмен Старицкого удела. Вследствие обмена князь Владимир Андреевич получил вполне равноценные земли. На месте Старицкого удела появился столь же обширный Дмитровский удел.

      К началу опричнины на Руси было не менее десяти удельных княжеств. Однако ни одно из них не было затронуто опричными репрессиями, помимо Старицкого княжества. Гонения против Старицких носили весьма умеренный характер и не шли ни в какое сравнение с жестокими репрессиями против суздальской знати, князей Ростово-Суздальских, Ярославских и Стародубских[1270].

     Прямо или косвенно опричные репрессии отразились на положении некоторых ведущих старомосковских фамилий, в том числе Захарьиных, Морозовых, Головиных и Лыковых.

     Влияние Захарьиных резко упало еще накануне опричнины. Признанный глава этого рода боярин и дворецкий Д. Р. Юрьев умер за несколько месяцев до опричнины. После его смерти старшим среди Захарьиных стал его брат боярин В. М. Юрьев. Один из поздних источников, Пискаревский летописец, утверждает, будто царь учредил опричнину по совету В. М. Юрьева[1271]. Доверять подобному свидетельству едва ли можно. Пискаревский летописец возник в начале XVII в. в кругах, близких Шуйским, а следовательно, враждебных Захарьиным. Главнейшим опровержением приведенной им версии служит тот факт, что В. М. Юрьев никогда не был принят в опричнину. Трудно представить, чтобы инициатор опричнины мог остаться вне опричнины.

     После смерти Д. Р. Юрьева во главе Большого дворца встал боярин Н. Р. Юрьев. В дни отречения от престола в январе 1565 г. царь объявил опалу думе и персонально новому дворецкому[1272]. Правительство подготовляло расправу с князем А. Б. Горбатым и имело основания не доверять его зятю Н. Р. Юрьеву[1273].

     Захарьины все больше утрачивали доверие царя, свидетельством чему была опала на боярина И. П. Яковлева, одного из руководителей правительства в предопричный период. После введения опричнины он был арестован и содержался под стражей до 28 марта 1565 г., когда был освобожден на поруки[1274]. За Яковлева поручилась большая группа земских бояр князья И. Д. Бельский и И. И. Пронский, конюший И. П. Федоров и окольничий А. А. Бутурлин, а также митрополит и весь священный собор. Яковлев вынужден был подписать грамоту, в которой признавал свои «проступки» перед царем и клялся, что не «отъедет» за рубеж и не будет тайно переписываться с литовцами и русскими эмигрантами в Литве. Несмотря на давнее соперничество между Захарьиными и Старицкими, правительство опасалось, что поражение в борьбе за власть может объединить соперников. По этой причине оно особым пунктом обязало И. П. Яковлева прекратить всякие сношения с уделом, «не приставать» к удельному князю В. А. Старицкому, «не думать» с ним ни о чем, не дружиться и не ссылаться с его боярами, и приказными людьми[1275].

     После введения опричнины власти подвергли новым гонениям род Морозовых. Влиятельный боярин В. В. Морозов, изобличенный ранее в тайной переписке с Курбским, был брошен в темницу. Виднейший воевода А. И. Шеин-Морозов[1276] и его родственники М. Ю. Шейн и П. В. Шестов-Морозов[1277] были сосланы на поселение в Казанский край. Один из ближайших советников царя боярин и оружничий Л. А. Салтыков-Морозов и двое его сыновей были арестованы тотчас после учреждения опричнины. Царь лишил Салтыкова чина оружничего и сделал оружничим опричника Вяземского. Салтыков пробыл в опале недолго и вскоре был освобожден из тюрьмы на поруки[1278].