«Если», 1998 № 11-12 - Журнал «Если»

— Значит, потребуется компромисс?

— Обязательно.

— Суды на Земле вряд ли проявляют чрезмерную придирчивость к присяжным.

Колхаун уже не сомневался, что ему готовят неприятный сюрприз, но не мог понять, какого свойства. После продолжительной паузы он все же ответил:

— Суды на Земле проявят максимальное внимание к претензиям защиты.

— Отлично, — сказал судья и повернулся к бейлифу. — Пригласите новых присяжных.

Пока бейлиф отсутствовал, Колхаун сидел ни жив ни мертв. Бейлиф появился в сопровождении двенадцати новых присяжных. Колхаун лишился дара речи и наблюдал с отвалившейся челюстью, как они чинно рассаживаются на скамьи.

— Что вы скажете об этом жюри, мистер Колхаун? Мистер Колхаун! Вам нехорошо?

— Нет, ваша честь, все в порядке. — Колхаун утер трясущейся ладонью слюну, не сводя глаз с двенадцати одинаковых Колхаунов в черных костюмах и в галстуках-бабочках. Он отказывался гадать, как инопланетяне добились такого эффекта, но его настроение все равно улучшалось с каждой секундой: если сходство окажется не только внешним, но и внутренним, то процесс можно считать выигранным. Он добился своего и предстал перед судом равных. Эти присяжные поймут его так, как никакие другие. Отождествляя себя с ним, они будут ему симпатизировать. Такие ни за что не вынесут обвинительный приговор.

— Можете начинать допрос присяжных, господин обвинитель, — торжественно провозгласил судья.

Колхаун забился в расщелину между двумя огромными валунами и закутался в тряпье, чтобы уберечься от холодного ветра. Он мечтал о спокойном сне, невозможном в это время года, когда все три солнца не уходят за горизонт, а ветер дует, не переставая. Из всего того, что существовало на Земле и отсутствовало здесь, Колхаун больше всего тосковал по ночной темноте. Земная ночь была его союзницей, ибо скрывала от глаз недругов.

Больше ему не было суждено увидеть Землю. В этом заключалась постигшая его кара — в этом и в бесконечном скитании по чужой планете.

«Мы ввели вас в заблуждение. С незапамятных времен мы не казним преступников. За период, превышающий земное тысячелетие, никто ни разу не воспользовался своим правом на месть, — объяснил судья, оглашая приговор. — Жизнь — более тяжкая кара, нежели смерть. У вас будет достаточно времени, чтобы раскаяться. Мы освободили ваш организм от всех вирусов. Наши микроорганизмы для вас безвредны. Это не означает бессмертия, однако ваша жизнь может продлиться чрезвычайно долго. Ступайте, Колхаун».

Очень скоро Колхаун убедился, что слова судьи — чистая правда. Да, он мог бродить, где пожелает, да, никто не причинял ему вреда — но никто и не оказывал помощи. Никто с ним не разговаривал, никто не кормил, не поил, не предлагал крова. Если он пытался что-то украсть, завладеть каким-то их имуществом, они просто отбирали у него добычу. От одного этого можно было спятить.

Хуже всего было то, что винить во всем он мог только себя самого. Инопланетяне угадали, чего он потребует на процессе, и поймали в капкан. Ловушка была коварной: когда он почувствовал в своей логике губительный изъян, было уже поздно.

Дюжина его клонов! Клоны были обречены на быструю смерть: срок их жизни составлял всего два года. Колхауну разрешили допросить их от имени защиты, и он удостоверился, что в момент сотворения они были совершенно идентичны ему и друг другу. Так была проглочена наживка.

…Справа от него что-то шевельнулось, и он вспомнил о своем лютом голоде. В этом проклятом мире он постоянно недоедал: жизнь теплилась, но о насыщении не могло быть речи.

Как оказалось, рядом с ним копошилось съедобное создание — передвигающееся ползком существо омерзительного облика, медлительное и глупое, которое можно было поймать голыми руками, чтобы набить рот белком с гадким привкусом и запить его не менее гадкой влагой.

Колхаун настиг существо и совершил прыжок. Жадно проглотив пищу, он поспешно вернулся в жалкое убежище между камнями, чтобы снова предаться воспоминаниям о своем непоправимом просчете.

Воспоминания сохранили яркость. Даже теперь, спустя годы, он не мог простить себе ту страшную оплошность…

Он уже ликовал. Казалось, победа была у него в кармане. Любой подсудимый мечтает о том, чтобы самому выносить себе приговор.

Несмотря на укороченный жизненный срок, клоны обладали всеми характеристиками оригинала. Колхаун уповал на то, что идентичность создаст ощущение родства. Но родство оказалось чрезмерным.

Вместо того, чтобы прийти ему на помощь, каждый из дюжины — алчный, бессовестный и самодовольный — принялся соперничать с остальными, чтобы завладеть имуществом, оставленным Колхауном на Земле.

Колхаун ожидал, что все двенадцать единодушно выскажутся за его оправдание, чтобы коллективно возвратиться на Землю. Они же рассудили, что, признав его виновным, устранят конкурента.

Они не могли поступить иначе.

Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН

Бад Спархоук

Хлопотное дельце Сэма Буна

Неприятности у Сэма Буна начались еще дорогой на Бингагию. А его агент Ахб, отправляя его на эту планету, помнится, искренне уверяла, что дело ему предстоит плевое и что возникшую там проблему он решит простым возложением своей человеческой длани! Мало того, Ахб была настолько уверена в его способностях, что даже заказала обратный билет на блаттскиттский лайнер, хотя с Бингагии тот стартовал всего лишь через неделю после прибытия туда Сэма. Правда, добираться до Бингагии Сэму предстояло на медлительном грузопассажирском судне, приписанном к планете Глиммора, но Ахб успокоила Сэма на сей счет.

— Не сомневаюсь, тебе там понравится, — сказала она, ритмично пощелкивая усиками по воздушному пузырю на своем горле. — Команда была до того рада появлению на борту живого человека, что добровольно взялась привести твою каюту в соответствие с самыми высокими земными стандартами.

И вот Сэм, живо воображая, как будет вкушать во время путешествия только самые изысканные яства и нежиться в роскошных апартаментах, оказался перед своей каютой на глимморском корабле. Сэм рывком отворил дверь и сразу же увидел инопланетянина. Тот был чертовски похож на громадного земного быка, с той лишь разницей, что ему недоставало красоты и грации настоящего копытного, да и вместо рогов у него болталось с полдюжины щупалец-змей, острым концом одного из которых он почесывал свою мускулистую шею чуть ниже густой голубой гривы. Инопланетянин уставился на Сэма сразу всеми своими восемью глазищами. Сэм от столь пристального внимания к своей скромной персоне почувствовал себя не в своей тарелке и, стремясь поскорее расположить к себе чужака, со всей присущей ему сердечностью произнес: