Завтрашний взрыв - Иван Алексеев

Проводив Михася на службу в Кремль, Катька и Джоана вернулись в усадьбу боярина Ропши. Не успел их возок въехать во двор, как с юга донеслись пушечные залпы, возвестившие о начале вражеского приступа на столицу. Вскоре старый леший — наблюдатель на сторожевой вышке доложил боярину, что «горят московские посады, причем не только южные, но даже северные, и весь город, включая нашу усадьбу, вскоре будет охвачен огнем».

Выслушав доклад, Ропша повернулся к стоявшей рядом с ним Катерине:

— Так ты, дочка, опасалась именно этого, когда давеча просила меня подготовить кареты для срочной эвакуации?

— Нет, боярин, — честно призналась Катька. — Вернее, я не знала, конечно, что именно предпримет враг, но, судя по рассказам Фрола о тактике турков, направляющих ордынский набег, предполагала какой-нибудь совершенно неожиданный удар с их стороны.

Ропша кивнул и скомандовал своим людям рассаживаться в возки и телеги, на которых уже было уложено самое необходимое имущество и запас продуктов. Вскоре довольно длинный обоз, покинув обезлюдевшую усадьбу, покатил через северную окраину Москвы к большой дороге. Боярин и его «двор» медленно двигались в потоке беженцев, казавшемся им плотным и густым. Но они не видели, что творилось на юге и в центре столицы! Оттуда вместе с клубами дыма и волнами жара до них докатывался грандиозный оглушительный гул. В этом закладывающем уши, гнетущем душу гуле слились воедино гудение пламени десятков тысяч горящих домов и крики сотен тысяч погибающих людей.

Джоана, сидевшая в одном возке с Катькой и Ропшей, была бледна и подавлена. У себя на родине она, конечно, слышала о больших пожарах, иногда случавшихся даже в самой столице, Лондоне, но такого разгула огненной стихии, как сейчас, Джоана и представить себе не могла. Все-таки в городах Англии большинство домов были каменными, и огонь охватывал их не так быстро, давая людям шанс потушить пламя до того, как оно перекинется на другие строения. А здесь на подступах к пылавшему городу еще и стоял враг. И в центре этого города, в цитадели, называемой Кремлем, под прицелом вражеских орудий находился ее жених, которого она лишь вчера обрела вновь после долгой ужасной разлуки.

Ропша и Катерина, конечно, понимали состояние Джоаны и как могли старались ее успокоить. Они, разговаривая будто бы между собой, напрямую не обращаясь к Джоане, доказывали друг другу, что московский Кремль — одна из самых мощных крепостей Европы и с тех пор, как были возведены каменные стены, враг ни разу эту крепость штурмом не взял. И хан Тохтамыш захватил Кремль лишь с помощью предателей, открывших ему ворота. Но сейчас-то на страже ворот стоят не кто-нибудь, а лучшие бойцы дружины Лесного Стана, которые чуть больше недели тому назад успешно отбивали в течение суток атаки стотысячного ордынского войска, причем оборонялись они не в мощнейшей крепости, а всего лишь на лесной засеке на Оке-реке. Так что никакой враг, да и никакой пожар не страшен кремлевским стенам, и надежно укрытые за ними дружинники останутся, как всегда, целыми и невредимыми.

Джоана, конечно же, прекрасно понимала, зачем и для кого ведется этот разговор, но она почему-то верила каждому слову, и заполнившая ее сердце черная тоска постепенно отступала.

Наконец обоз боярина Ропши выбрался из задымленных московских посадов на большую дорогу. Скорость его движения при этом почти не увеличилась. Громоздкие крытые боярские возки и нагруженные телеги еле тащились в потоке беженцев. Они отъехали от окраины Москвы примерно на версту, когда сзади раздались тревожные крики и приближающийся бешеный стук копыт. Катька вынула из кобуры пистоль и отодвинула занавеску в окне возка, собираясь выглянуть наружу. Сидевшая напротив нее Джоана, уже не такая бледная и удрученная, как в начале их отъезда, тоже нагнулась со своего сиденья, чтобы лучше разглядеть происходящее.

— Сестренка, отодвинься! Ты мне помешаешь, если придется стрелять, — приказала ей Катька.

Но эта команда чуть-чуть запоздала. Несущийся во всю прыть конь, очевидно закусивший удила, поравнялся с каретой и помчался дальше, а с его спины кто-то прыгнул, как показалось обеим девушкам, прямо на подножку их возка. Джоана отпрянула прочь, Катька вскинула пистоль. Но стрелять было уже не в кого. Мелькнувший в окне силуэт исчез. Решив, что неизвестный враг пригнулся и затаился на подножке, Катька, откинув защелку, ударом ноги резко распахнула дверцу, чтобы сбросить того на землю. Но дверца открылась совершенно беспрепятственно, за ней никто не прятался.

Держа поднятый пистоль наготове, Катька высунулась из возка, чтобы оглядеться. Сзади, в пяти саженях от продолжавшего свое неспешное движение боярского экипажа, на обочине дороги неподвижно лежало тело, по-видимому девушки, в изодранной в лохмотья сермяжной рубахе. На ее голове был какой-то странный округлый колпак. Катька недоуменно пожала плечами и опустила пистоль, но тут какое-то предчувствие буквально толкнуло ее.

— Не останавливайтесь, я сейчас вернусь! — крикнула она вознице и спрыгнула на землю.

Вокруг лежавшей на обочине девушки образовалось пустое пространство. Люди, разбежавшиеся от несущегося коня, уже возвращались на дорогу, но обходили тело стороной. Вид Катьки в мужском обмундировании поморских дружинников, с пистолем за поясом и саблей за плечами, склонившейся над телом, тоже не вызывал ни у кого особого желания подойти поближе.

Едва приблизившись к лежавшей, Катька сразу же поняла, что предчувствие ее не обмануло. На голове у странной девушки был выцветший берет дружинника Лесного Стана, натянутый на голову по уши, как обычная шапка или колпак. Боец особой сотни почувствовала, как у нее внезапно пересохло в горле. На одетом задом наперед берете она увидела косую синюю нашивку, обозначавшую звание головного. Катька рывком сдернула берет с головы девушки, заглянула внутрь. На подкладке она увидела сделанную красными нитками вышивку «Мхс». Год назад Катька сама вышивала эту метку на новеньком берете своего брата.

Несколько мгновений Катька стояла неподвижно, глядя остановившимся взглядом на берет Михася. Затем, оглянувшись через плечо на открытую дверцу возка, из которой за ее действиями наблюдала Джоана, Катька быстро спрятала берет к себе за пазуху. Она опустилась на одно колено, перевернула неподвижное тело на спину. Лицо несчастной было сильно разбито, но Катьке оно показалось смутно знакомым, словно она когда-то мельком видела эту девушку. Без особой надежды, просто для очистки совести, Катька протянула руку и пощупала шейную артерию неподвижного тела. Пульс был! Слабый, едва ощутимый. Катька вскочила на ноги. Повернувшись к ближайшей телеге их обоза, она окликнула двух старых леших из свиты боярина. Те бережно подняли девушку с земли, положили в телегу, накрыли одеялом. — Едем до ближайшего проселка, — Катька указала рукой вперед, туда, где виднелась обширная березовая роща. — Сворачиваем в лес, на полянку, в тихое место, там осмотрим и перевяжем раненую.

Дав команду головному экипажу продолжить движение, Катька вернулась к возку, на ходу запрыгнула внутрь, закрыла дверцу. На недоуменный вопрос Джоаны она ответила предельно кратко:

— Старая знакомая. Сильно разбилась, попробуем ей помочь.

Джоана сочувственно вздохнула и предложила свою помощь во врачевании «старой знакомой».

— Хорошо, — кивнула Катька. — У нас тут лекарей да знахарей — полный обоз. Устроим международный консилиум, как при царской особе.

За нарочито бодрым и шутливым тоном девушка пыталась скрыть нешуточную тревогу, сжимавшую ее сердце.

Обоз свернул с большой дороги в рощицу и вскоре остановился на тенистой полянке. Катька, Джоана и еще одна женщина из боярской дворни, являвшаяся штатным лекарем в столичном опорном пункте дружины Лесного Стана, принялись осматривать раненую. С нее сняли остатки рубахи, причем эту рубаху даже почти не пришлось разрезать, настолько она была порвана. Вскоре выяснилось, что у пострадавшей сломана левая ключица, несколько ребер, и, по-видимому, она получила сильное сотрясение мозга. Девушку осторожно обмыли водой из ручья, перевязали кровавые ссадины, зафиксировали сломанную ключицу, наложив лубки на плечо, грудь и лопатку, влили в рот немного целебного настоя. Затем пострадавшую перенесли в возок и уложили прямо на полу. Катька с Джоаной уселись в возок на свои места, и обоз вновь тронулся в «северные вотчины боярина Ропши».

— Как ее имя?— спросила Джоана, глядя на лежавшую перед ними девушку.

— Точно не помню, — после секундной паузы ответила Катька. — Кажется, Параскевья.

Джоана вновь вздохнула, покачала головой. Она вряд ли смогла бы воспроизвести незнакомое трудное русское имя.

— Как ты думаешь, Кэт, скоро ли наши дружинники, оставшиеся в Кремле, отобьют врага и нагонят нас по дороге в Лесной Стан?