Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов

ссылками на её «несчастную женскую судьбу». С обычной обывательской позиции такое поведение женщины, наверное, можно понять и оправдать, но данный случай был совсем не рядовой. Елизавета Алексеевна являлась Императрицей; на неё были устремлены миллионы глаз, она дала клятву перед Лицом Божиим хранить верность своему мужу, а потому, нравится это или не нравится, обязана была являть пример добродетельности и моральной незапятнанности. Произошло же совершенно обратное.

Молодой кавалергард не только стал её возлюбленным, который проникал к ней в спальню ночью, через окно, но он стал и отцом её ребёнка: 3 ноября 1806 года Императрица родила дочь Елизавету, которая скончалась в апреле 1808 года. Здесь не место описывать сколько-нибудь подробно эту тайную историю. Отметим только несколько важных событийных моментов.

Во-первых, Александр Павлович знал, что его жена произвела на свет незаконнорождённое дитя, получившее его отчество; в силу «братских супружеских отношений» он просто об этом не мог не знать.

Во-вторых, Охотников погиб – был смертельно ранен кинжалом при выходе из театра.

И, в-третьих, Елизавета настолько дорожила памятью о возлюбленном, что сохранила переписку с ним.

История покушения так и не раскрыта. Подозрение в его организации падало на разных лиц, но особенно подозревался брат Императора Александра I Великий князь Константин Павлович, стремившийся положит конец адюльтеру, порочащему Императора.

Елизавета тяжело переживала за возлюбленного и даже посещала умирающего на дому, а потом выделила деньги для сооружения надгробия на его могиле.

Могила Охотникова и надгробие на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры сохранились до настоящего времени. Памятник изображает скалу со сломанным дубом, а у подножия скалы – коленопреклоненная женская фигура, держащая в руках погребальную урну. Беломраморное изваяние было установлено через шесть месяцев после смерти Охотникова, последовавшей 30 января 1807 года.

Елизавета Алексеевна умерла 4 мая 1826 года по дороге из Таганрога в Петербург в городе Белёве. После смерти её дневники и вся корреспонденция оказались в распоряжении Императора Николая I, который настолько был шокирован открытием, что приказал уничтожить все документальные и вещественные доказательства порочной связи покойной. Но перед уничтожением он показал некоторые документы жене – Императрице Александре Фёдоровне (1798–1860) и матери – Императрице Марии Фёдоровне.

Для вдовы Императора Павла подобное не стало шокирующим открытием. Она давно подозревала невестку в предосудительном поведении; и вот теперь эти подозрения – и о связи с Чарторыйским, и о другой связи – получили документальное подтверждение. Сохранились дневниковые записи статс-секретаря Г.И. Вилламова (1773–1842), которого Императрица Мария Фёдоровна знала многие годы и с которым нередко делилась сокровенными мыслями. Как явствует из этих записей, для неё в личной жизни невестки не было никаких тайн задолго до её смерти. Вот запись от 26 сентября 1810 года.

Императрица «призналась, несмотря на моё сопротивление и нежелание слышать ничего плохого об Императрице Елизавете, что двое детей Императрицы были не от Императора; что касается первого (Марии. – А.Б.), были ещё сомнения, и она не хотела этому верить, несмотря на чёрные волосы девочки, привлекшие внимание покойного Императора, однако, что касается второго, она полностью ошиблась, она приняла его за ребёнка Императора, хотя последний признался, что не был близок с Императрицей… После смерти малышки (Елизаветы. – А.Б.) она узнала из беседы с ним (Александром Павловичем. – А.Б.), что это был результат второй измены Императрицы».

Для супруги же Николая I, Императрицы Александры Фёдоровны, не прошедшей «школу фривольных нравов» Двора Екатерины II, открытие подробностей интимной жизни Елизаветы Алексеевны стало настоящим морально-психологическим потрясением, которое и отразили её дневниковые записи.

«Боже мой! И эту женщину вся Россия и Европа почитали за святую и безупречную, за невинную страдалицу и жертву!.. Дважды согрешить и скомпрометировать себя, будучи супругой столь молодого, любезного человека, имея перед глазами пример Императрицы-Матери, сумевшей сохранить такую чистоту в развратное и безнравственное царствование Екатерины, – вот почему её труднее простить, чем других…» (15 мая 1826 года).

«Если бы я сама не читала это, возможно, у меня остались бы какие-то сомнения. Но вчера ночью я прочитала эти письма, написанные Охотниковым, офицером-кавалергардом, своей возлюбленной, Императрице Елизавете, в которых он называет её «моя женушка», «мой друг, моя жена, мой Бог, моя Элиза, я обожаю тебя» и т. д. Из них видно, что каждую ночь, когда не светила луна, он взбирался в окно на Каменном острове или же в Таврическом Дворце, и они проводили вместе 2–3 часа… Мне кровь бросилась в голову от стыда, что подобное могло происходить в нашей семье…» (4 июня 1826 года).

«Матримониальная деятельность» Императрицы Екатерины II только в одном случае оказалась плодотворной. Брак Павла и Марии Фёдоровны хоть и нельзя назвать идеальным, но, во всяком случае, он был полноценным и многие годы дарил радость супругам. Все же другие брачные проекты и комбинации Екатерины оканчивались печально и плачевно.

В феврале 1796 года Екатерина женила своего второго внука семнадцатилетнего Константина Павловича на пятнадцатилетней принцессе Саксен-Заалфельд-Кобургской Юлиане-Генриэтте-Ульрике, принявшей Православие под именем Анны Фёдоровны (1781–1860). Как и в случае с Александром, родители совершенно были отстранены от выбора невесты; их только «уведомляли».

Константин, женившись, не оказался примерным мужем. Юная принцесса пошла под венец с человеком, который не имел буквально ни одной добродетельной черты. Константин начал издеваться над своей избранницей еще до свадьбы: вламывался к ней в спальню под грохот барабана еще затемно, заставлял «держать караул» у постели, заламывал ей руки, кусал, в общем – истязал, как мог.

Венчание ничего в поведении Великого князя не изменило. Он требовал, чтобы жена непременно бывала на «учениях» в манеже, где любимым «аттракционом» для супруга была стрельба из пушек живыми крысами! Анна Федоровна от этого зрелища падала в обморок, что необычайно веселило Великого князя.

Несчастная Великая княгиня проводила дни и ночи в рыданиях, но самое худшее ждало ее впереди. Будучи по своей натуре балбесом-фельдфебелем, Константин Павлович в личной жизни вел себя соответственно. Он не чурался связями со шлюхами самого низкого пошиба, и все закончилось тем, чем и должно было закончиться: Константин Павлович наградил жену венерической болезнью.

Княгиня готова была умереть от стыда и позора; она терпеть не могла своего мужа-садиста, но, запуганная и сломленная, боялась пожаловаться свекру – Императору Павлу Петровичу. Лишь только Александр Павлович и его жена Елизавета Алексеевна знали перипетии этой трагической «семейной жизни», сочувствовали, но ничем помочь не могли. Анна Федоровна мечтала о разводе, но боялась о том даже заикнуться! Перелом наступил после смерти Павла I. За восемь дней до его убийства в Михайловском замке Анна Федоровна родила мертвого ребенка. Передавали, что эта смерть очень опечалила Императора Павла, якобы даже