Философские обители - Фулканелли

Описывая в предыдущей работе[274] барельеф на цоколе собора Нотр-Дам де Пари, мы упоминали об ожесточённой схватке взаимодействующих веществ. Это герметическое единоборство представлено также на фасаде деревянного дома XV в. в Ферте-Бернар (департамент Сарта), где мы видим шута, мужика с обрубком ствола и паломника — знакомые образы, которые к концу средневековья стали, по-видимому, необходимой частью внешнего убранства скромного непритязательного жилища алхимика. Мы встречаем здесь молящегося Адепта и сирену (sirène) — эмблему умирённых, связанных в единое целое начал, смысл которой мы обсуждаем в другом месте. Но особенно нас интересуют в качестве непосредственного объекта нашего анализа две уродливые злобные кривляющиеся фигурки на крайних выступах карниза третьего этажа [XXIV]. Расположенные слишком далеко друг от друга, чтобы схватиться врукопашную, они удовлетворяют свою врождённую взаимную ненависть тем, что швыряются камнями. Герметический смысл гротескных фигурок тот же, что и детей на портике собора Нотр-Дам де Пари. Мы помним, что дети неистово набрасывались друг на друга с камнями в руках. Но если на парижском соборе противоположные свойства вещества обозначены различным полом юных драчунов, то на сартском здании подчёркивается лишь агрессивность персонажей. Два похожих человека в похожей одежде выражают один минеральное вещество, другой — металлическое. Это внешнее сходство приближает вымысел к действительности, но решительно противоречит практической эзотерической работе.

XXIV. Ферте-Бернар (Сарта). Дом XV в. Гротескные фигуры и скульптуры фасада.

Если читатель понял наши наставления, он без труда увидит в символических образах противоборствующих начал (combat des deux natures) тайные вещества (matériaux secrets), которые, разрушая друг друга, отворяют первую дверь Делания. Эти вещества и есть два дракона Николая Фламеля, орёл и лев Василия Валентина, магнит и сталь Филалета и Космополита.

Операцию по внедрению огненного агента или активатора (agent igné qui en est l’animateaur) в философскую субстанцию (sujet philosophale) Мудрецы древности описывали как единоборство орла и льва или двух начал, летучего и твёрдого. Церковь представила её в виде события, имеющего под собой глубокую духовную истину — посещения Богородицей св. Елизаветы. После этого книга открывается, и нашему взору предстают листы, подобные коре с начертанными на ней знаками. Очарование очес, душевную радость вызывают эти восхитительные знаки, свидетельствующие об изменении структуры вещества…

Падайте ниц, маги Востока, и вы, знатоки Закона, склоняйте головы, властители персов, арабов, индусов! Взгляните и преклонитесь, но молча, ибо вам не понять божественного, сверхъестественного Делания, в тайну которого не проникнет ни один смертный. Высоко в небе сияет в ночном безмолвии единственная звезда, светило, составленное из множества звёздочек. Это свет, указывающий дорогу, факел универсального Знания. Взгляните и увидите, как спокойно и безмятежно вкушают покой под сенью египетской пальмы Богородица с Иисусом. Новое солнце излучает свет в колыбели из ивовых прутьев, мистической корзине, которую некогда носили цистофоры Вакха, жрицы Исиды. Новое солнце — это также Ichtus христианских катакомб. Древнее пророчество наконец сбылось. О чудо! Во имя спасения мира Бог, властитель Вселенной, соделался плотью и родился на земле людей хрупким младенцем.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА

Удивительный гримуар из замка Дампьер

В департаменте Дё-Севр, где расположен Кулонж-сюр-Отиз — административный центр кантона, в котором некогда находилось прекрасное жилище Луи д'Эстиссака, — извещённый заранее турист обнаружит и другой замок — в Дампьер-сюр-Бутонн (Нижняя Шаранта), — ещё более интересный благодаря хорошей сохранности и значительности убранства. Построенный в конце XV в. при Франциске Клермонском[275], он в настоящее время принадлежит доктору Тексье из Сен-Жан-д'Анжели[276]. Обилием и разнообразием изображённых на нём символов, множеством загадок, оттачивающих проницательность исследователя, замок заслуживает большей известности, и мы рады представившемуся случаю обратить на него внимание учеников Гермеса.

Архитектурный облик здания, несмотря на всё своё изящество, довольно прост и незатейлив. Однако со зданиями, как с людьми; за их скромным видом, непритязательной наружностью нередко скрываются высочайшие достоинства.

Между круглыми башнями с коническими крышами и бойницами тянется главный корпус, возведённый в эпоху Ренессанса. На фасаде десять пологих аркад, пять из которых образуют колоннаду первого этажа, а пять других, прямо над ними, — второго. Эти отверстия освещают проходы к внутренним залам, так что всё вместе приобретает вид террасы с галереей вроде той, что окружает церковные хоры. Таков скромный переплёт великолепного альбома, чьи каменные листы украшают своды верхней галереи [XXV].

XXV. Дампьер-сюр-Бутонн (департамент Приморская Шаранта). Замок (XVI в.)

Сегодня мы знаем имя создателя новых построек, предназначенных заменить старую феодальную крепость Шато-Гайяр[277], а вот какому таинственному незнакомцу герметические философы обязаны их символическим убранством, неизвестно.

Мы разделяем мнение Леона Палюстра, что кессонный потолок верхней галереи — самая большая достопримечательность замка — почти наверняка был выполнен в период между 1545–1546 и 1550 гг. Людям бесспорно известным, но не имеющим никакого отношения к этому произведению искусства, атрибуция последнего менее очевидна. Так, иные авторы приписывают эмблематические сцены Клоду де Клермону, барону де Дампьер, наместнику Ардра, камер-юнкеру и командиру граунбюнденского полка. А между тем, согласно Жизни знаменитых дам Брантома, Клод де Клермон погиб в 1545 г., угодив в засаду во время войны между королём Англии и королём Франции. Ясно, что он не мог выполнять никаких работ после своей смерти. Его супруга Жанна де Вивон, дочь Андре де Вивона, сеньора Шатеньере, Эснанда, Ардле, королевского советника и камергера, сенешаля Пуату, и Луизы де Дайон дю Люд, родилась в 1520 г. Она овдовела в двадцать пять лет. Благодаря своему уму, незаурядным талантам, высоким добродетелям она снискала себе столь замечательную репутацию, что Леон Палюстр[278], вслед за Брантомом восхваляющий широту её познаний, приписывает ей честь быть вдохновительницей создания дампьерских барельефов. «Именно в Дампьере, — пишет он, — Жанне де Вивон пришло в голову поручить достаточно посредственным художникам выполнить ряд скульптурных композиций более или менее ясного содержания». О третьем предположении не стоило бы даже упоминать. Аббат Ногюе[279] высказывает совершенно неприемлемое мнение, настаивая на приоритете Клод-Катерин де Клермон, дочери Клода и Жанны де Вивон, хотя, как отмечает Палюстр, «в момент завершения работ будущая владелица дампьерского замка, родившаяся в 1543 г., была ещё ребёнком».

Следовательно, дабы избежать анахронизма, остаётся приписать авторство символического убранства верхней галереи Жанне де Вивон. И всё же, сколь правдоподобным ни казалось подобное предположение, согласиться с ним мы никак не можем. Мы решительно отметаем вероятность того, что двадцатипятилетняя женщина способна достичь высот в области, требующей титанических усилий и упорных штудий. Даже если предположить, что вопреки всем философским правилам в ранней юности она получила устное наставление от какого-нибудь неизвестного Адепта, в истинности учения неофит убеждается лишь после собственных долгих и упорных трудов. И что может быть тягостнее, обременительнее многолетних экспериментов, требующих отказа от всякой внешней деятельности, занятий, связей? Добровольное заточение, отречение от светской жизни необходимы также для того, чтобы наряду с получением практических знаний разобраться в ещё более тайной символике, с помощью которой эти знания скрываются от непосвящённых. И что же, подчинилась ли Жанна де Вивон требованиям нашей науки, этой дивной владычицы, щедро расточающей несметные сокровища, но непреклонной и деспотичной, желающей, чтобы её любили исключительно за её собственные достоинства и требующей от своих подданных слепого повиновения и непоколебимой верности? Мы не обнаруживаем ничего, что свидетельствовало бы о подобном её стремлении. Напротив, Жанна де Вивон вела жизнь сугубо светскую. «Допущенная ко двору, — пишет Брантом, — в восьмилетнем возрасте, она там и росла, сохраняя всё в своей памяти; её было интересно слушать, и я видел, как короли и королевы с превеликим удовольствием внимали ей, как оракулу, так как ей всё было известно о событиях настоящего и прошлого. Последний король Генрих III даже сделал её фрейлиной королевы, своей супруги». В бытность Жанны де Вивон при дворе на французском троне сменилось пять монархов: Франциск I, Генрих II, Франциск II, Карл IX и Генрих III. Её добродетели общеизвестны, их признавал и столь малопочтительный человек, как Тальман де Рео. Знания Жанны де Вивон носили исключительно исторический характер. Это были в основном факты, анекдоты, хроники, различные толки и пересуды. Короче говоря, это была женщина, наделённая прекрасной памятью, много слышавшая и многое запоминавшая. Её племянник историограф Брантом отозвался о госпоже де Дампьер как о «настоящем летописце двора». Образ вполне красноречивый. Мы не сомневаемся, что Жанна де Вивон была «летописцем двора», к тому же общительной женщиной, знавшей ответ на многие вопросы, но не более того. Получив в столь раннем возрасте доступ в узкий круг приближённых короля, много ли времени она провела в замке Дампьер? Так спрашивали мы себя, перелистывая прекрасные альбомы Жюля Робюшона[280], когда нам вдруг очень кстати подвернулась и укрепила нас в нашем мнении заметка Жоржа Мюссе, выпускника Национальной школы Хартий и члена западного общества антикваров. «Неизданные документы, — пишет Ж.Мюссе, — осложняют решение вопроса, создавая непреодолимые, на первый взгляд, трудности. Письменное обещание вассальной верности владельцев Дампьера королю в связи с обороной небольшой крепости Ниор было предоставлено Генриху II при восшествии его на престол 9 августа 1547 г. Авторы документа, обязывавшиеся нести необходимые повинности — Жан де Клермон, узуфруктуарий земель, и Франсуа де Клермон, его дееспособный сын, владеющий этими землями без права пользования. Из этого документа, казалось бы, вытекает, во-первых, что ни Жанна де Вивон, ни её дочь Катерина де Вивон не были хозяйками Дампьера, а во-вторых, что у Клода де Клермона был младший брат Франсуа, юридически дееспособный в 1547 г. Клод и Франсуа не могут быть одним и тем же лицом, так как Клод погиб во время Булонской кампании, завершившейся, как известно, 7 июня 1546 г. договором между Франциском I и Генрихом VIII. Но что стало с Франсуа, о котором Ансельм не упоминает? Что происходило с этими землями между 1547 и 1558 гг.? Каким образом частичные их владельцы — узуфруктуарий и несовершеннолетний юноша — совместными усилиями смогли возвести столь роскошное жилище? Как разгадать эти загадки, мы не знаем, мы всего лишь обращаем внимание на возникшие трудности».