Философские обители - Фулканелли

Если понимать всё буквально, получается, что великий Мастер Авраам, учёный, светило Израиля — искусный мистификатор, а его труд, подделанный под старину, недостоверен и не выдерживает критики. Но если мы предположим, что книга и её автор существовали лишь в богатом воображении Николая Фламеля, то надо признать, что описание всех частей книги, столь разнообразных и необычных, заключает в себе таинственный смысл, который надлежит выяснить.

Начнём разбор с предполагаемого автора вымышленного алхимического труда. Кто такой Авраам? Это Патриарх (Patriarche) par excellence; по-гречески Πατριάρχης — родоначальник (premier auteur de la famille) от корня πατήρ (père, отец) и корня άρχή (commencement, principe, origine, source, fondement, начало, принцип, происхождение, источник, основание). Имя почтенного еврейского старца библейского Авраама означает Отец множества (Père d'une multitude). Другими словами, творец (premier auteur), источник всей жизни в нашем дольнем мире, единая изначальная субстанция, различные модификации которой населяют три природных царства. Книга Авраама, таким образом, это Книга изначального принципа (Livre du Principe), а так как, по Фламелю, она посвящена алхимии — науке, изучающей эволюцию минералов, то и трактует она о первичной материи металла (matière métallique originelle) — основании и фундаменте священного искусства.

Фламель приобрёл книгу за два флорина — это значит, что в XIV в. суммарная стоимость всего необходимого для алхимической работы составляла два флорина. Достаточное количество одной только первоматерии (matière première) стоило тогда десять су. Филалет, писавший свой Introitus в 1645 г., оценивает расходы в три флорина. «Ты увидишь, таким образом, — пишет он, — что стоимость основных материалов для Делания не превышает трёх дукатов или трёх золотых флоринов, причём на приготовление одного фунта воды уходит две кроны с небольшим»[271].

Старинный объёмистый фолиант с позолотой никак не походит на обычные книги. Очевидно, речь тут идёт о другом. Позолота (dorure) придаёт книге металлический вид (aspect métallique). И если Адепт утверждает, что она старинная, то только потому, что хочет удостоверить большую древность герметической субстанции. «Скажу при этом, — заявляет анонимный автор[272], — что материя, из которой создан камень, столь же стара, как и сам человек, и имя ей философская земля (terre philosophale)… Никто не знает, что она такое, кроме истинных Философов, сынов Искусства». Эта неведомая людям книга, написанная на распространённом языке, содержит много вещей (beaucoup de choses), заключает в себе великие истины. Фламель прав, когда говорит, что она большая (large): по-латыни largus означает также abondant, riche, copieux, обильный, богатый (largus произошло от греческих слов λα — beaucoup, много и έργον — chose, вещь). Кроме того, греческое πλατύς (эквивалент слова large) переводится ещё и как используемый (usité), распространённый (fort répandu), выставленный напоказ (exposé à tons les yeux). Лучше универсальность субъекта Мудрецов (sujet des sages) не выразить.

Продолжая описание книги Авраама, наш автор говорит, что листы у неё из тонкой коры молодых деревьев, так, по крайней мере, ему показалось. Фламель не утверждаёт этого со всей определённостью, и тому есть причина: он прекрасно знает, что вот уже три века, как египетскому папирусу пришёл на смену средневековый пергамент, исключения были чрезвычайно редки[273]. И хотя мы не вправе развивать дальше лаконичную мысль Фламеля, скажем, что в данном случае он изъясняется наиболее понятно. Маленькое деревце относится к большему, как минерал к металлу. Кора или жильная порода, служащая минералу оболочкой, позволяет безошибочно распознать его по внешним признакам. Мы уже указывали, что древние Мудрецы называли своё вещество liber, то есть книгой. У этого минерала специфическая структура: он, подобно слюде, состоит из кристаллических пластинок, которые накладываются друг на друга, как листы в книге. Из-за его внешнего вида этот минерал нарекли прокажённым (lepreux), а также чешуйчатым драконом — он как бы покрыт коростой, неприятной и шероховатой на ощупь. Небольшой совет по этому поводу: для алхимической работы лучше выбрать образцы с большими, ярко выраженными чешуйками.

«…Переплёт из очень тонкой меди был заполнен буквами или странными фигурами…»

У нашей руды окраска зачастую бледная, как у латуни, но иногда красноватая, как у меди, чешуйки же всегда покрыты переплетёнными линиями, словно каким-то непонятными знаками или буквами неизвестного языка. Мы уже отмечали очевидное противоречие в описании Фламеля: книга вроде бы с позолотой, а переплёт из меди. Речь тут явно идёт не о внутренних свойствах. Скорее всего, Адепт хотел привлечь внимание, во-первых, к металлическим характеристикам (spécification métallique) субстанции, представленной в виде книги, а во-вторых, к способности данного минерала частично превращаться в золото. Об этом его любопытном свойстве пишет в своём Комментарии на послание Рипли королю Эдуарду IV Филалет: «Не прибегая к трансмутационному эликсиру, — говорит автор, — я без труда выделял из нашей субстанции золото и серебро — тому есть очевидцы. Эту операцию, собственно, проводить не стоит, так как после неё минерал теряет всякую ценность для Делания, однако мы можем удостоверить, что философская материя действительно содержит золото Мудрецов (or des sages), белое, сырое, несовершенное золото, не сравнимое с драгоценным металлом, но превосходящее его, если рассматривать вопрос с чисто герметической точки зрения». Несмотря на скромный переплёт из меди, несмотря на чешуйки, Книга Авраама Еврея действительно золотая (livre doré), это та золотая книжечка (livret d’or), о которой Тревизан говорит в своей Притче. Фламель, по-видимому, отдавал себе отчёт в том, что двусмысленность его слов может сбить читателя с толку, поэтому он пишет в том же трактате: «Пусть не сетуют на меня, что я выражаюсь туманно, потому что будет ещё хуже, если, не разобравшись в священных и тайных толкованиях природы первого агента (interpretations du premier agent), который есть ключ ко всем наукам, неофит захочет постичь более тонкие суждения ревниво оберегающих свои секреты Философов, предназначенные для тех, кто уже знаком с этими основами (ces principes), не рассматривающимися ни в какой другой книге».

Заканчивает своё описание автор Фигур Иероглифических словами: «Внутри же, на листьях из коры очень умело железной иглой выведены красивые и чёткие цветные латинские буквы».

Здесь речь идёт не о физическом аспекте, а собственно о подготовке субъекта. Раскрыть тайну такой значимости и важности значило бы преступить допустимые пределы. Мы уже говорили, что не ставим себе целью пересказывать более понятным языком двусмысленные аллегории Фламеля. Обратим лишь внимание на железную иглу (pointe de fer), чьи тайные свойства изменяют природу нашей Магнезии, разделяя, располагая в должном порядке, очищая и связывая друг с другом элементы минерального хаоса. Как даёт понять Адепт, для успешного проведения этой операции надо знать о взаимных влечениях компонентов, обладать большим искусством и уметь предоставлять доказательства «высокого мастерства». Чтобы как-то помочь неофиту разрешить эту трудность, заметим, что на изначальном языке, то есть на архаическом греческом, следовало особо обращать внимание на слова, содержащие дифтонг ήρ. 'Ηρ сохранился в фонетической кабале как звуковое выражение активного света (lumière active), воплощённого духа (esprit incarné), явленного или скрытого материального огня (feu corporel). ' Ηρ произошло от έαρ, означающего рождение света, весну и утро, рассвет, восход, зарю. Невидимые волны, исходящие от солнца, начинают светиться из-за колебаний атмосферного воздуха (греч. άήρ). Эфир или небо (αίθήρ) — излюбленное место, жилище чистого света. Среди металлов именно железо (σίδηρος) содержит в себе больше всего огня или скрытого света (feu ou lumière latente). Известно ведь, как легко простым ударом или трением выделить из железа внутренний огонь в виде ярких искр. Этот активный огонь, который необходимо передать пассивному веществу, чтобы преобразовать его холодную и бесплодную основу в горячую и плодоносную, Мудрецы называли зелёным львом (lion vert), львом диким и свирепым — на кабалистическом языке λέων φήρ. — что говорит само за себя, и нам нет нужды распространяться более по этому поводу.