За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

— Дэвид, это я. Ты уже начал что-нибудь делать?

Внимательно выслушав ответ, сказал:

— Встречаемся через полчаса. Я дам тебе несколько моих контактов. Они могут быть полезны для этого дела. Договорились? О’кей!

«Теперь нельзя терять ни минуты. Ситуация может стать совершенно неуправляемой. Надо действовать! Риск, конечно. Но, как говорил великий Рузвельт,[117] «тот, кто отказывается от свободы ради временной безопасности, не заслуживает ни свободы, ни безопасности». — Это была последняя философская мысль, посетившая Майка Стоу. Все последующие были исключительно практическими и касались только одного — как радикально повлиять на ситуацию в Москве, чтобы она необратимо развивалась в выгодном ключе. Решение было уже принято, форма его реализации определена. Дело было за самым главным — привести в действие детонатор социального взрыва. Как это сделать, знал не только Майк Стоу. Тем более что напряжение многотысячных масс на улицах Москвы неумолимо приближалось к наивысшей точке.

Все чувствовали, что должно произойти что-то такое, что выплеснет энергию толпы, и тогда… Одному Богу было известно тогда, что принесет август девяносто первого — освобождение или порабощение. Только Он и История вправе дать свое Высокое заключение о свершившимся.

Глава 4

У крайней черты

20 августа 1991 года, вечер. Москва. Центр

Несмотря на позднее время, улицы Москвы были полны людей. То и дело навстречу Орлову попадались стайки молодежи, оживленно обсуждающей происходящее. Крепкие парни с сумками, вещмешками и пакетами в руках двигались навстречу, направляясь в сторону Садового кольца. Было много пожилых людей, которым не сиделось дома, а хотелось принять участие в животрепещущих событиях. Милиции почти не было видно, зато Андрею два раза попался военный патруль, который, впрочем, вел себя совершенно безразлично к окружающей обстановке.

Весь вчерашний день Орлов провел в беготне между Домом Советов и Дзержинкой, выполняя поручения Иваненко. Нервозность в Белом доме все возрастала. Усиливались слухи о предстоящем его штурме. Введенные в город войска заняли основные московские магистрали и площади. Повсюду происходила словесная перепалка с военными, которые твердили, что выполняют приказ, но при этом заявляли, что в народ стрелять не будут, даже если им прикажут вышестоящие начальники.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «В середине дня мне пошли звонки из Московского управления: «Ребята, сегодня вас всех порешат! Будет штурм Белого Дома!» Когда я в очередной раз вернулся из города, кто-то из наших сказал: «А какого… ты приехал? Здесь такое!..»

(А.К. Стрельников, начальник Секретариата КГБ России).

Ельцин, понимая, что страна, по существу, находится на грани гражданской войны, обратился к военнослужащим со специальным заявлением.

ДОКУМЕНТ: «В целях недопущения эскалации конфронтации между обществом и армией, предотвращения гражданской войны, исключения неправовых, насильственных действий в отношении кого-либо, заявляю:

Лица, из числа военнослужащих и сотрудников Министерства обороны СССР, МВД СССР, КГБ СССР, втянутые в антиконституционные действия комитета по чрезвычайному положению, не будут привлекаться к ответственности за выполнение решений своих руководителей в случае немедленного и неукоснительного исполнения указов и распоряжений Президента РСФСР, постановлений Совета Министров РСФСР, иных органов и должностных лиц РСФСР.

Б. Ельцин» (Заявление Президента РСФСР Б.Н. Ельцина 20 августа 1991 года).

Около десяти вечера через громкоговорители Дома Советов депутат Миронов обратился к «защитникам» с просьбой разобрать баррикады и пропустить к зданию парламента десять танков из Таманской дивизии, которыми командовал майор Евдокимов, перешедший на сторону российской власти.

В здании же КГБ на Дзержинке, наоборот, к ночи почти не стало заметно никакого движения, и лишь только свет в окнах «большого дома» выдавал присутствие сотрудников на своих рабочих местах. Никаких приготовлений к «боевым действиям» или «штурму», ничего такого, что можно было бы расценить как подготовку к решительной схватке с «демократами». «Штаб переворота» затаился в ожидании дальнейшего развития событий, как будто оцепенев от ужаса перед лицом растущего сопротивления.

Кому-кому, а чекистам было ясно, что события развиваются явно не по планам ГКЧП и вместо «всенародной поддержки» заговорщики все больше и больше получают «всенародный отпор». Да и с территорий шла информация, не внушающая уверенности в победе ГКЧП. Иркутск, Свердловск, Томск, Ижевск, Нижневартовск, Кемерово… — отовсюду шли сообщения об отказе в поддержке инициаторов переворота. Начальники управлений КГБ, как правило, старались уклониться от любых форм участия в создаваемых местных ГКЧП, заявляли о своей приверженности Закону, нацеливали личный состав на «отслеживание ситуации» и «предупреждение возможных провокаций».

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Я снова поехал в Управление правительственной связи. Моя задача заключалась в том, чтобы вступить в контакт с начальником Управления правительственной связи Бедой и убедить его, что надо включить правительственную связь Горбачеву… Эту задачу мне поставил Иваненко. Я звонил Беде через каждую минуту. Но дежурный ссылался на его занятость… Через некоторое время Беда ответил. Я ему сказал:

— Анатолий Григорьевич, нам надо с вами посоветоваться…

— О чем? — спросил он многозначительно.

— О сложившейся ситуации. Поймите, Анатолий Григорьевич, вы выполняли приказ. Но вам придется ответить за этот приказ по всей строгости закона. Все равно вы проиграете! Все равно вы капитулируете!.. У вас осталось не так много времени!

— Да, ты так думаешь?

— Я в этом уверен. У вас очень мало времени.

Я с глубоким уважением относился к Беде и понимал, что его просто втянули в это… Ведь все средства массовой информации писали только об этом — что Горбачева лишили правительственной связи! Это был самый главный вопрос… Я сказал Беде:

— Понимаете, если вы сейчас дадите команду «Включить!» — это ничего не изменит. Но это будет правильное решение. Все развивается не в вашу пользу…»

(В.Н. Бабусенко, начальник Отдела правительственной связи КГБ России).

Сотрудники Российского КГБ весь день и весь вечер названивали начальникам областных управлений, сообщая об обстановке и передавая требования Иваненко не ввязываться ни во что и не поддаваться провокации. Удивительно, но никто им в этом не мешал — аппараты ВЧ работали, как никогда, с полной нагрузкой.

Ночью Орлов со Стрельниковым пару раз выезжали в город для ознакомления с обстановкой. И всякий раз за ними следовала машина наружного наблюдения. Иногда им казалось, что на ближайшем перекрестке их задержат военные или милиция и спросят: «Что вы делаете на улицах в столь поздний час?» Но, проезжая мимо одетых в бронежилеты солдат и милиционеров, они убеждались, что тем нет никакого дела до них.

Однако, как это ни странно, гораздо опаснее для них были встречи со всякого рода «защитниками демократии», которые в каждом сотруднике КГБ видели преступника. Вот они бы не стали разбираться, кто перед ними — представители Союзного или Российского КГБ. Чекисты — и этим было все сказано! Подстрекаемая газетами ненависть к «кагэбэшникам» сделала свое черное дело, и теперь многие, очень многие считали именно Комитет ответственным за все беды и, уж конечно, за случившееся девятнадцатого августа.

Андрей вспомнил, как был смазан их с Олей семейный праздник, когда они пригласили на новоселье своих родственников и сослуживцев. Как всегда, Орловы готовились встретить теперь уже в новой квартире близких и друзей. Они слишком долго ждали этой квартиры, радость переполняла их. Ее было так много, что хотелось поделиться со всеми, и конечно же, в первую очередь со своими.

Но получилось вовсе не так, как думалось. После первых же тостов за столом возник, как это часто бывает, разговор о политике. И тут двоюродного брата Андрея Женю как прорвало. Он стал клеймить позором чекистов, этих «душителей свободы», которые превратили страну в «общество стукачей». Еще недавно член партии, активно работающий в заводском парткоме, он вдруг превратился в ярого антикоммуниста, борца против «тоталитарного режима».

— Вы, именно вы, чекисты, отвечаете за то, что мои дети должны жить в этой стране как быдло! А я… я этого не хочу!

Лео Альфредович Выйме, начальник Орлова, человек очень уравновешенный и по натуре спокойный, с удивлением и даже каким-то изумлением смотрел на Женю, время от времени поглядывая на Андрея и как бы спрашивая его: «Мне ответить?» Наверное, ему, генералу КГБ, прошедшему большой жизненный путь, было унизительно выслушивать все это от какого-то малознакомого и, по всей видимости, ограниченного человека.