Рифтеры - Питер Уоттс

Теперь же он ударяет по клавише вызова, ни секунды не сомневаясь:

– Это Скэнлон, из Отдела по управлению кадрами. У меня…

На линии ни звука.

Он пытается снова. Все мертво.

«Дерьмо, дерьмо, дерьмо».

Хотя почему‑то Ив даже не слишком удивлен.

«Я могу позвать вампиров. Приказать им вернуться. У меня есть власть».

Мысль потрясает, только ненадолго.

По крайней мере, хоть Голос, кажется, затих. Скэнлон вроде слышит его, если хорошенько сконцентрироваться, но тот настолько слаб, что вполне может быть причудами воображения.

«Биб» давит со всех сторон. Скэнлон с надеждой смотрит на тактический дисплей. «Один, два, три, чет…

О, сука».

Он не помнит, как вышел наружу. Помнит, как с трудом надел пресс‑кольчугу, взял сонарный пистолет, и теперь уже на дне, под «Биб». Он берет пеленгатор, проверяет его. Проверяет снова. Ничего не меняется.

Ив ползет прочь от света в сторону Жерла. Борется с собой, кажется, бесконечность, побеждает; головной фонарь потушен. Нет смысла объявлять о своем присутствии.

Скэнлон плывет вслепую, обнимая дно. Время от времени сверяется с пеленгатором, вновь устанавливает курс. Психиатр зигзагами перемещается по океанскому илу, и в конце концов бездна начинает светиться перед ним.

Впереди что‑то стонет.

Оно больше не кажется одиноким. Оно звучит холодно, голодно и совершенно не по‑человечески. Скэнлон замирает, словно ночное существо, пойманное в свете фонарей.

Через какое‑то время звук утихает.

Жерло смутно мерцает, может, в двадцати метрах впереди. Оно кажется призрачным собранием зданий и буровых вышек под светом луны. Тусклый медный свет льется от прожекторов, висящих на генераторах. Скэнлон кружит в темноте, не выходя на видное пространство.

Слева что‑то движется.

Чужой вздох.

Ив прижимается ко дну, закрывает глаза.

«Ну повзрослей, Скэнлон. Что бы это ни было, оно не сможет нанести тебе вреда. Кольчугу ничто прокусить не может.

Ничто из плоти и крови».

Он отказывается заканчивать мысль. Открывает глаза.

Когда оно двигается снова, Скэнлон смотрит прямо на него.

Черная струя, вырывающаяся из трубы в камне на дне. И в этот раз она не вздыхает – стонет.

Гейзер. И всего‑то. В таком погиб Актон.

«Может, именно в этом…»

Извержение иссякает. Звук истекает шорохом.

Гейзеры не должны издавать звуков. Не таких, по крайней мере.

Скэнлон подходит к краю жерла. Пятьдесят градусов по Цельсию. Внизу, прикрепленное на расстоянии где‑то двух метров, виднеется какое‑то устройство. Его собрали из частей, которые, по идее, никогда не должны были сойтись вместе: ротативных лезвий, вращающихся в остаточном потоке, перфорированных цилиндров, труб, закрепленных под случайными углами. Гейзер забит мусором.

И каким‑то образом вода проникает сквозь него и начинает петь. Не призрак. Не чужеродный призрак, в конце‑то концов. Просто… «музыка ветра». Облегчение проносится по телу Ива химической волной. Он расслабляется, впитывая это чувство, пока не вспоминает: «Шесть иконок. Шесть».

И он стоит тут, залитый светом прожекторов, на полном обозрении.

Скэнлон отступает в темноту. Машина, таящаяся за его кошмарами, раскрытая и такая обыденная, подпитывает его уверенность. Он возобновляет осмотр. Жерло медленно вращается справа смутной монохромной графикой.

Что‑то брезжит впереди, парит над скалой, покрытой перистыми червями. Ив подбирается ближе, прячется за удачно подвернувшимся большим камнем.

Вампиры. Двое.

Только выглядят по‑разному.

Обычно на дне они кажутся одинаковыми, их почти невозможно различить. Но сейчас Скэнлон уверен, что одного из них никогда не видел. Тот повернут к нему спиной, но есть в нем что‑то такое – слишком высокий, тощий. Двигается незаметными всплесками, дергается, почти как птица. Рептилия. И что‑то несет под мышкой.

Скэнлон не может сказать, какого оно пола. Но второй вампир, кажется, женщина. Они висят в воде на расстоянии нескольких метров друг от друга, лицом к лицу. Время от времени она начинает жестикулировать, двигается слишком неожиданно, и другой отпрыгивает в сторону, недалеко, словно испугавшись.

Ив щелкает голосовыми каналами. Ничего. Через какое‑то время женщина протягивает руку и почти робко дотрагивается до рептилии. Что‑то почти нежное – но совершенно чужое – чувствуется в том, как она это делает. Потом разворачивается и уплывает во тьму. Рептилия остается, медленно вращаясь вокруг своей оси. Становится видно ее лицо.

Печать капюшона открыта. Оно настолько бледное, что Скэнлон едва может различить, где кончается кожа и начинаются линзы; кажется, что у этого создания нет глаз.

Вещь под мышкой – истерзанные останки одной из чудовищных рыб Чэннера. Прямо на глазах у Ива рептилия подносит их ко рту и отрывает кусок. Глотает.

В отдалении стонет голос в Жерле, но она, похоже, не замечает этого.

На униформе видно обыкновенное лого Энергосети, отпечатанное на плече. Вполне обычная бирка с именем под ним.

«Кто?..»

Пустое слепое лицо осматривает убежище Скэнлона, даже не остановившись. Потом рептилия отворачивается.

Она тут совершенно одна. И не кажется опасной.

Скэнлон вжимается в камень, отталкивается. Сопротивление воды сразу замедляет движение. Рептилия не видит его. Ив загребает ластами. Всего в паре метров от существа он неожиданно вспоминает.

«Эффект Ганцфельда. А что, если здесь тоже есть эфф…»

Она поворачивается, уставившись прямо на него.

Психиатр бросается вперед. Доля секунды – и он бы даже близко не подобрался, но ему улыбается удача: он успевает схватить рептилию за ласт, когда та хочет уплыть. Существо отбивается второй ногой, попадает по шлему. Потом ниже; сонарный пистолет Скэнлона, крутясь, падает на дно.

Ив удерживает рептилию. Она набрасывается на него с кулаками, не издавая ни звука. Скэнлон едва чувствует толчки сквозь кольчугу. Он наносит удар в ответ с привычным отчаянием ребенка, загнанного хулиганами в угол, слабая самозащита – единственная цель.

Пока вдруг его не озаряет, что та работает.

Он сейчас столкнулся не с грозой двора. И не расплачивается за неосторожный взгляд на какого‑нибудь австралопитека в местном наркобаре. Он дерется с костистым маленьким уродом, который хочет удрать. От него. И этот парень – откровенный слабак.

В первый раз за всю свою жизнь Ив Скэнлон одерживает победу в драке.

Кулак превращается в кольчужную булаву. Враг дергается, сопротивляется. Психиатр хватает его, выворачивает, локтем удерживает добычу. Жертва бьется, совершенно беспомощная.

– Никуда ты не пойдешь, дружок, – наконец‑то шанс использовать этот тон легкого презрения, который он тренировал с семилетнего возраста. Звучит прекрасно. Уверенно, как у человека, который все держит под контролем. – Пока я не выясню, что ты за хрень… Свет гаснет.