Наши нравы - Константин Михайлович Станюкович

все пошло прахом? Как, когда?» Он теперь не мог сообразить. Миллион был еще несколько времени тому назад, а теперь?.. Линия вышла.

Он вспомнил о Валентине. Голубушка последние дни так была ласкова и внимательна; она говорила о своей любви.

— Пошел к Трамбецкой!

Он все ей расскажет… Он признается ей в своем разорении. Она поймет его.

Рысак остановился у крыльца. Он выскочил из дрожек и вошел в квартиру.

Валентина сидела одна в маленькой гостиной. Савве показалось, что кто-то скользнул в дверь. «Верно, Аннушка!» Он приблизился к Валентине и опустился рядом с «прелестной малюткой».

— Что с вами?.. Вы совсем расстроены!

— Я разорен… Валентина. Подлецы меня разорили… — И он опустил голову.

Валентина молчала. Савва поднял голову и встретил безучастный взгляд «прелестной малютки». Этот взгляд сказал ему все. Леонтьев тихо поднялся и, горько усмехаясь, шепнул:

— Баба, баба! Зачем ты лукавила? Ты деньги мои любила?

Она надула губки. Он расстроен и не знает, что говорит.

— Чай, и обманывала. С другими шаталась?..

— Савва Лукич! Послушайте, это, наконец, чересчур…

— Что ж смолкла? Говори!..

Валентина не отвечала. Савва пожирал глазами маленькое создание и проговорил:

— Я испытать только… Я все наврал. Я богат… Я озолочу тебя… Скажи только, что я люб тебе, что ты не обманывала меня?..

Что такое с этим мужиком? Валентина не знала, как быть? Сегодня он такой странный. Она обдумывала, как бы отделаться от него, а он ждал ответа.

— Я вас никогда не обманывала! — наконец отвечала она, невольно бросая быстрый взгляд на двери будуара.

Мужик поймал этот взгляд, и ревность охватила все его существо. Он вспомнил о мелькнувшей фигуре, быстро отворил двери и остановился. Красивый молодой человек поспешно юркнул из спальни. Савва медленно подошел к Валентине.

— Кто это был? — задыхаясь, спросил он.

— Знакомый…

— Зачем же он убежал?..

— Вольно вам ревновать…

— Послушай, Валентина… Не ври. Это полюбовник был?

— А если бы и так… Какое вам дело… Я, кажется, свободна и прошу вас больше не бывать у меня!

— Ах ты, тварь! — вдруг зарычал Савва.

При виде зверя с налитыми кровью глазами и раздувающимися ноздрями Валентина быстро выбежала из комнаты и стала звать людей.

Словно раненый зверь выбежал он из квартиры, оглашая ее ругательствами.

Он велел кучеру ехать домой. Какая подлая, эта маленькая тварь, и как она хороша!.. Нет денег, — и она сейчас же выгнала. То-то в неделю она сто тысяч выманила… Ах, Савва, Савва, какой ты дурак!

Тяжело было на душе у Саввы; злоба душила его. Неужели счастие так-таки отвернулось от него… «Нет… не дамся я так, еще мы посмотрим…» Но чего смотреть? Сегодня уже все узнали, что он не получил концессии, и завтра все станут требовать уплаты. Приедет Кривский… Что он скажет ему?..

Когда он вошел в комнату матери и рассказал, что он разорен, то старуха тихо перекрестилась и промолвила:

— Моли бога, Савва, что господь послал тебе милость.

— Матушка… да ведь я теперь нищий… Теперь как на меня смотреть-то будут… Как я взгляну вокруг… Какая милость?

— Глупый, глупый Савва! Разве богатство не тлен?.. Ну, что в нем? На что оно тебе? Давало ли оно спокой тебе!.. Ведь ты, Савва, на угольях сидишь. Думаешь, тебя уважали? Твою мошну, глупый, уважали…

Савва слушал, беспомощно склонив голову, и вдруг зарыдал как ребенок. Старуха усмехнулась и молча стала гладить могучую голову сына бледной исхудалой рукой. Эта нежная ласка подействовала лучше слов.

Он вышел от нее с облегченным сердцем, но когда пришел в кабинет, то снова забушевало его сердце. Главное, как теперь Хрисашка-то будет смеяться… И все будут смеяться: «Вот, мол, миллионер! Хорош миллионер!»

— Не хочешь ли чаю? — тихо проговорила жена, входя в кабинет.

Это что значит? Она редко входила к нему, а теперь вот пришла и так ласково смотрит на Савву.

— Спасибо… Выпью…

Савва посмотрел на жену. Она была словно восковая, тихая и худая, кроткая, несчастная!

— Здорова ли ты? — спросил Савва, и голос его звучал ласково.

— Ничего… худое дерево скрипит… — улыбнулась она, — а ты, кажется, расстроен?..

— Дела плохи…

— Только-то?.. Ну, это еще не велико горе. Плохи — поправятся!

Эти простые слова оживляюще подействовали на Савву.

— Вот только Дуня меня смущает! — продолжала Леонтьева.

— А что?

— Счастлива ли она?.. Сегодня без тебя была такая хмурая, нерадостная. Я спрашивала, а она, голубушка, улыбается и говорит, что ничего… Но сердце мое чувствует… Не на Дуне он женился, а на деньгах…

— Полно… полно… Он, кажись, хороший человек…

— Так ли?..

Она вздохнула и тихо поплелась из кабинета.

Рано Савва лег в постель, но долго не мог заснуть. Невеселые мысли лезли ему в голову. Ему не верилось, что он в самом деле нищий. Он забылся в коротком сне и бредил, повторяя имена Хрисашки и Валентины.

Рано проснулся Савва. Он протер глаза, выпил по привычке графин квасу, крякнул и присел на кровати.

Скверно! Голова тяжела от тревожного, прерывистого сна. На душе скребет миллион кошек. Вчерашний удар сегодня кажется еще ужаснее!

Мрачно помахивал Савва косматой головой, словно стараясь отогнать тяжелые думы. Напрасно! Недаром так тяжело дышит могучая, косматая грудь; тревога и скорбь видны на лице мужика.

На мгновение оживляется оно торжествующей улыбкой, радостью зверя, настигшего жертву. Но мгновение прошло, — и снова зверь, припертый охотником, мрачно пощелкивает зубами, злобно сверкая глазами. Какая-нибудь ловкая комбинация, на мгновение оживлявшая Савву надеждой, разлеталась прахом. Нет выхода. Он совсем затравлен. Впереди, — он ясно видел, — близкое и неминуемое падение с грохотом и треском.

Нервная дрожь пробегала по всему его телу, едва вспоминал Савва Хрисашку. А как нарочно, довольная толстая рожа, с мясистым, крупным носом и плотоядными губами стояла перед ним.

«Почем, Савка, платить-то будешь за рубль? — слышится ему подлый Хрисашкин голос. — Смотри, на прожиток себе что-нибудь сокрой. Мы тебя несчастным без последствий объявим, друга милого!»

Все заговорят. Все пальцами будут показывать на Савву, оставшегося в дураках. Вчерашний воротила, миллионщик, предмет почтения и искательств, слова которого подхватывались на бирже, появления которого боялись на торгах… сегодня несчастный сиволапый мужик, ворона в павлиньих перьях!

И началось уже!

Вчера «пташка» выгнала. «Не с твоими, мол, капиталами теперь такую шельму содержать!» А что впереди-то будет? Сколько народа придет смотреть на Савву! Сколько будет смеха, лицемерных сожалений со стороны прихлебателей и всякой сволочи, которую держал при себе Савва, кормил, поил и еще оделял деньгами. Как будут отворачиваться от него те самые «благоприятели», с которыми Савва дела делал, не забывая, конечно, всемогущей «смазки».

Савва,