Книга пятая. Завистливое смирение (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Нет времени думать! Надо действовать!

Первым делом, я, как и ранее, сделал сомнительное — запузырил по пялящейся на меня толпе горшком кишечной бомбы Саяки. Шансы, что оно сработает как надо, были чрезвычайно малы из-за наличия разумного ветряного элементаля, но сейчас я был не в том состоянии, чтобы трезво оценивать обстановку. Пираты, вставшие плотной кучкой, скрываются в густом фиолетовом дыму, который тут же начинает сносить на меня, то есть на корму, а я в это время бешено кручу рулевое колесо, поворачивая «Пегого стервятника» влево. До отказа!

Огромный галеон, басовито скрипя, начинает заваливаться на соседа слева, а я, зажав нос от подступающего ведьмовского зелья, прыгаю в воду вправо, чтобы забраться на соседний корабль и полностью повторить процедуру «навоняй и поверни». Предварительно выкинув в море аж троих доходяг в черном, глупо пялящихся на внезапно меняющего курс флагмана. Ну и еще разок, на последнюю бомбу…

А затем я, лишившись всего своего оружия, под скрип и грохот сцепляющихся кораблей, под матюги и крики команд, делаю первые разумные шаги за всю эту свою выходку — пытаюсь прорваться к рулевым колесам еще неповрежденных преследователей, с целью повторить удачное начинание. Один раз у меня получается, второй раз, за счет своей жуткой скорости, я оперативно бью морды набежавшим защитникам корабля, а затем пинком ломаю штурвал, попутно рыдая в глубине души от собственного идиотизма. Мог ведь и раньше просто пинать штурвалы!

Затем приходится бежать в океан, спасаясь от длинных и цепких багров, которыми вооружаются матросы на еще оставшихся на плаву суднах. Впрочем, они уже ничего не решают, а лишь орут благим матом и тычут пальцами в «Пегого стервятника», накрепко сцепившегося мачтами со своими соседями. Паруса всей пиратской флотилии уже не похожи на натянутые барабаны, ордер смешался, большая часть кораблей, сцепившись мачтами и реями, ломается друг о друга, а Веритас драпает все дальше и дальше, визуально удаляясь от места событий.

Плыву за ним, уставший, как японский менеджер среднего звена, имеющий начальника алкоголика и жену-нимфоманку.

Мне абсолютно пофигу, что именно сработало. Жопоголосое зелье? Бомбы Саяки? Громовой удар по элементалю? Мои забавы с штурвалами?

Главное — что-то сработало. Шалость удалась. Мы будем жить дальше. Только к черту все эти приключения со всеми этими цивилизациями, сначала приторно обещающими комфорт и безопасность, а потом пытающимися воткнуть нож тебе в спину. Хочу к простым, понятным и дружелюбным демонам. С ними проще.

Глава 22

— Недостаточно маны…, - умирающим лебедем всхлипнул мой (снова!) корабль, — Нужно еще…

— Нету, — коротко хрипнул я, распластавшийся по поверхности полусферы Веритаса, — Совсем нету.

Веритас все медленнее плыл в сплошном тумане, окружающим таинственный маму его за ногу квадрат Агабахабара. У нас у всех, после ослепительной моей победы над флотом преследовавшего неприятеля, напрочь вылетело из головы, что проход наружу отнимает у корабля внушительное количество сил. Влепились в него как ежики, радостно и без подготовки, отчего сейчас и расплачиваемся тотальным и многократным иссушением внутренних резервов.

— Вези меня, гад! — слабо и жалко простонала Тами, еле заметно стуча кулачком по голубой полусфере корабля, — Меня монстры ждут! Деньги! Приключения! Слышь!

— Сами гребите…, - тихо огрызался корабль.

— Чем? — стонала Матильда, похоже вдолбавшая вместе с маной и свою доброту, — Виталиком? Мы тут все лежим…

— Вы лежите, а я работаю…

На самом деле все лежали вповалку вокруг полусферы, не имея возможности даже нормально пошевелиться. Особенно истощенны были перевозимые нами кошкодевочки — они, молодые и низкоуровневые, не имели ни достаточного резерва маны, ни, тем более, наших темпов его регенерации, так что валялись тряпочками поодаль. Ну а мы, всей дружной кучкой, уже в центре.

И тут случилось это. Самый нос корабля, едва различимый во всём этом тумане, осветился солнцем! Обычным жарким солнцем обычного мира под названием Фиол!

Но только он. Веритас замер, отдав все имевшиеся у него в запасе силы, его сфера потемнела, лишаясь внутреннего света. Я чуть не заплакал — вот она, свобода. Как близко и как далеко. Сил никаких нет! А сейчас нас еще и понесет куда-нибудь, но вряд ли это будет вперед.

— Ыыыыххх, — раздалось злобное сипение около моей правой подмышки, — Арррггх!

— Что? — вяло спросил я, пожирая глазами пятачок палубы, освещаемый радостным солнечным светом.

— С…ссыыы…, - почти зарычала шевелящаяся всё активнее Саяка, — Сииииииськиииии…

И поползла! Поползла вперед! По-пластунски! Уперто сопя и брякая своей ненаглядной гайкой о дерево палубы!

А я просто не мог. Не мог себе позволить лежать всему такому героичному и побеждающему, в то время, когда мой сопартиец и местами даже главная жена (изредка), вытворяет такие подвиги стойкости. Где-то нашлись силы, открылось что-то вроде 25-го дыхания или что-то там еще, но я смог поползти прямо за ней!

Вместе мы бряцнулись двумя жалкими кулями с надстройки, где у Веритаса было рулевое колесо, вместе обползли грот-мачту… и почти ноздря в ноздрю залезли как две изнемогшие черепахи в крохотный медленно исчезающий пятачок солнца!

- «Выбор дамы», — просипел я, сжимая саякину худенькую лапку.

— «Аура радости», — вяло промямлила та в ответ, начиная медленно светиться от моего сработавшего навыка. И расширяться в некоторых очень важных местах. Правда, незначительно.

А затем всё стало хорошо.

Сутки мы отлеживались, загорая на солнце и пожирая бульончики всей компанией, а еще сутки, или, может быть, двое, беспощадно пьянствовали, почти не приходя в сознание и празднуя избавление от всего подряд. Пили бы, наверное, целую неделю, только вот Саяка, у которой и имелся внезапный запас алкоголя, коим она заранее забила свой внушительный инвентарь, просто-напросто показала нам дно. В смысле всё кончилось, причем полностью и внезапно, от чего не сообразившая сделать запас на черный день мудрица едва не ударилась в депрессию.

А затем случилось то, что давно уже должно было случиться. Меня обступило несколько десятков молодых женщин, одна тетенька Мимика, один Кинтаро и один утконос, после чего все, умеющие говорить, яростно потребовали, чтобы я рассказал о том, что всё-таки случилось на Поллюзе, кто виноват, кто злоумышленник, и что вообще в конце такое было, что куакарабилли с лопатами умчались куда-то вдаль, бросив свои посты и нас на растерзание.

Вздохнув, я посмотрел на горящие огнем любопытства глаза, глазки и глазёнки, и принялся рассказывать.

— Всё началось, как вы знаете, на Поллюзе, когда Бенджоу Магамами подписал нас на весь этот блудняк, да еще и выдал аванс, который я сгоряча употребил. Ну, сделанного не воротишь, так что пришлось нам впрягаться в происходящее. Итак, передо мной было поставлено две задачи: отыскать Приз и вора, а также разобраться с отравленными звездами мирового масштаба…

Здесь и выяснилось, рассказывал я своим благодарным слушательницам, маленькая, но очень вредная деталь — власти отказались сотрудничать и допускать меня в хранилище, где хранился Приз. Наотрез. Это сразу навело меня на ложный путь размышлений — подумалось, что уставшие от артистов куакарабилли решили похерить весь Турнир, вызвав скандал. Но делиться опасениями мне было бессмысленно, поэтому пришлось браться за второе дело, попутно наводя связи с влиятельными лицами на острове. Связи навелись, но это ничего не дало. В случае большого скандала именно по пропаже Приза досталось бы всем — и местным, и приезжим, и обустроившимся. Выгодно это было только аборигенам.

А что отравленные жопоговорящие? А ничего, дорогие мои. Обычные бестолковые творческие люди, не видящие, что пьют и нюхают. К тому же сволочи, так, как если бы были б нормальными, то вместо пятерых траванувшихся у нас в наличии их существовало бы трое. Но, обрыв этой ниточки заставил меня пойти на крайние меры — пользуясь своим новым статусом заместителя Организатора, я проник в мэрию, используя Мимику как отвлекающий фактор. В итоге мы получили доступ в хранилище…