Дремучий случай - Татьяна Солодкова

Я несколько секунд переваривал эту информацию, но так и смог ее понять.

— И?

— Вот и я спрашиваю — и? Нет никаких предположений? Вы с Березиным имеете непосредственное отношение к проклятию, может, вы и разгадаете загадку.

— Я переводчик, я не имею отношения к проклятию, — напомнил я. — Это проклятие Березиных.

Илья хотел что-то сказать, открыл рот, но потом передумал и просто выжидающе уставился на меня.

Я развел руками.

— Илья, я не знаю.

— У нас много вариантов, — сказал он. — Вполне возможно, его эмоциональный всплеск вызвал такую реакцию проклятия. Точных данных пока нет.

— А будут и точные? — удивился я.

— Будут, — уверенности Ильи стоило позавидовать. — Что ж, если что-нибудь придет в голову, зови. Мне пора.

Я кивнул, как китайский болванчик.

— Будет сделано!

Илья улыбнулся.

— Больше не забывай о проклятии, — вместо прощания сказал он и испарился.

19 глава

Тайны прошлого иногда выходят наружу. И их не всегда просто принять.

— Тук-тук, — сказал я вместо приветствия, и вошел в комнату, — не спишь?

Оксана только что силой заставила меня поесть и только потом выпустила из кухни. Я чувствовал себя бочонком на ножках, клонило в сон, но я должен был увидеть Диму и, наконец, убедиться, что все в порядке.

Березин полулежал на кровати, опершись на подушки. Лицо вполне нормального цвета, вид жизнерадостный, на умирающего точно не похож. У меня от сердца отлегло.

— Не сплю, — скривился он, — устал уже спать. Всю неделю только и делаю, что сплю.

Вслед за мной в дверях появилась Оксана.

— Ну что тут у нас? — деловито спросила она. — Голодный?

Дима мученически закатил глаза.

— Я ел час назад, еда так быстро не переваривается! — и заговорчески подмигнул мне: — Закормила.

Я понимающе похлопал себя по полному желудку:

— Знакомо.

— То их не кормят, то закормили, — наигранно обиделась Оксана. — Перестану готовить, будете знать, — она погрозила нам пальцем, а потом сказала уже серьезно: — Болтайте, если что, я на кухне. Диму не утомляй, — это уже адресовалось мне. — И не нервируй, — и выскользнула из комнаты.

— Она золото, правда? — с обожанием сказал Березин, глядя на только что закрывшуюся дверь. — И как я только жил без нее? — вопрос явно был риторическим.

— И правда, — усмехнулся я, — как. Ты как себя чувствуешь?

— Ну как будто по мне проехал трамвай, — неудачно пошутил Дима, я нахмурился.

— Все так плохо? — я опустился на стул возле его кровати.

— Да нет, наоборот, мой врач говорит, рана затягивается просто на глазах. Он даже удивлен.

— Твой ангел старается, — подсказал я. — Жанна говорит, она у тебя молодец.

— Она? — Дима даже чуть-чуть приподнялся. — Она у меня тоже женщина?

— Ага, — я кивнул, — правда я ее тоже никогда не видел и даже имени не знаю, Жанна говорит: 'не положено'.

— Интересно, всегда представлял своего ангела-хранителя мужчиной.

— С большими мохнатыми крыльями? — подыграл я. — А демонов с рогами и копытами?

— Честно говоря, да.

Мы оба рассмеялись.

Мой смех был скорее нервным, сказывалось напряжение последней недели. Мне казалось, что я скорее участвую в какой-то плохо поставленной пьесе, чем живу на самом деле. Когда я находился за решеткой, поверить в реальность происходящего было проще, чем теперь, когда меня выпустили, привезли сюда, обогрели и накормили. И вот передо мной сидит мой спаситель Дима, живой и здоровый.

Может быть, я все еще в камере, уснул и мне снится сон? Нам часто снится желаемое…

— О чем задумался? — поинтересовался Березин.

— Да так, — я откинул челку, упавшую на глаза, — думаю, надо подстричься.

Дима кивнул, принимая мою ложь.

— Рад, что тебя выпустили.

— На время, — напомнил я

— Посмотрим, — отмахнулся он. — Никогда не умел жить сегодняшним днем. И как же я ошибался. Жизнь может закончиться в любой момент, и все, что ты почувствуешь в свой последний миг, это сожаление, что ничего так и не успел. Как говорится, дом не построил, дерево не посадил, сына не вырастил. Так что тоже не загадывай наперед, может, и повезет. Как-никак ангелы на нашей стороне.

— И демоны, — хмыкнул я.

— И демоны, — согласился Дима.

— Ты ведь действительно мог умереть, — сказал я после непродолжительного молчания. — Зачем ты кинулся меня спасать?

— А что мне было делать? Стоять и ждать, пока тебя пристрелят?

Я насупился:

— Почему бы и нет. Мог бы и об Оксане подумать. Каково бы было ей, если бы с тобой что-то случилось?

— Ты думаешь, ей было бы лучше знать, что я стоял и смотрел, как тебя убивают, испугавшись за свою шкуру?

— Думаю, да!

Наши взгляды встретились.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Все, закрыли тему! — голос Димы был твердым. — Сколько можно решать за меня, что и как мне делать? У меня вся жизнь наперекосяк, потому что я слишком долго думал не своей головой. Я имею право решать сам за себя!

— Но…

— Без 'но'! — он сложил руки на груди, демонстрируя, что дискуссия закончена. — Между прочим, Оксана просила меня не нервировать, — напомнил он.

Я опустил глаза, признавая его правоту. Ведь действительно просила. Вот я баран. Сначала Дима чуть не погиб из-за меня, а теперь я еще и мешаю его выздоровлению.

Я полный болван!

Пытаясь не встречаться взглядом с Березиным, я попытался собраться с мыслями, чтобы вернуть незадавшийся разговор на нужный лад. Я ведь пришел, чтобы поблагодарить Диму, а не высказывать претензии.

Я посмотрел на одеяло на его кровати, бездумно пробежал пальцем по его замысловатому узору, и тут мой взгляд сфокусировался на большой книге в потертом кожаном переплете, лежащей возле руки Березина. На коричневой обложке ничего не было написано.

— Что это? — с интересом спросил я.

Березин нахмурился, не понимая, о чем я, и удивляясь резкой смене моего голоса на мирный. Потом расслабился.

— Ах, это. Это мой старый фотоальбом.

— Не похож на фотоальбом, — высказался я и потянул альбом, который я принял за книгу, к себе. Коричневая обложка была украшена переплетенными листьями.

— Говорю же, старый. Оксане с утра показывал фотографии.

— Можно? — я взялся за обложку

Дима пожал плечами:

— Валяй.

Я открыл альбом. На первом листе располагалась большая черно-белая фотография с пожелтевшими кончиками. На ней были запечатлена темноволосая женщина с годовалым малышом на руках.

Так вот она какая, женщина, обрушившая проклятие на весь город.