Княжна Дубровина - Елизавета Салиас-де-Турнемир

— Пусть оставятъ на мызѣ.

— Она у нихъ пропадетъ. Ты увидишь, они не захотятъ сами, откажутся.

Дѣйствительно всѣ дворовые отказались отъ перемѣщенія. Рѣшено было оставить ихъ въ покоѣ и строить новые дома-избы подлѣ старыхъ. Долинскій, Ваня и Анюта ходили выбирать мѣсто для новаго помѣщенія. Пріѣхалъ и архитекторъ и имѣлъ длинное совѣщаніе съ Анютой, Долинскимъ и Машей. Анюта очевидно ничего не понимала въ постройкахъ, но папочка оказался свѣдущимъ. Онъ строилъ свой домъ въ К** и всегда поправлялъ и поддерживалъ на небольшія деньги домъ маменьки. Онъ останавливалъ архитектора, который занесся и вмѣсто простыхъ, теплыхъ, удобныхъ для простаго человѣка помѣщеній въ родѣ избъ, хотѣлъ строить какія-то затѣйливыя дачи, на манеръ московскихъ.

— Не правда ли, Анюта, надо попроще и посолиднѣе?

— Конечно, папочка, тѣмъ больше, что мнѣ надо строить больницу, богадѣльню и школу.

— Не много ли за разъ?

— Да я не хочу ничего роскошнаго, а простое, на первое время самое необходимое. Доктора пока помѣстимъ во флигелѣ, гдѣ живутъ братья. Впрочемъ я подожду письма отъ дяди Богуславова, а теперь желаю только смѣту.

— Такъ сдѣлайте смѣту, сказалъ Долинскій архитектору, — безо всякой роскоши, безъ затѣй, безъ ненужной траты денегъ.

— Но красота… заикнулся архитекторъ.

— Нѣтъ, ужь вы о красотѣ забудьте. Намъ надо, на первое время, теплое, здоровое жилье и удобное. Видите, построекъ много, стало-быть и денегъ надо много.

— Я приготовлю смѣту; черезъ недѣлю представлю планы на ваше усмотрѣніе, сказалъ архитекторъ.

Недѣли черезъ три Анюта получила отвѣтъ отъ генерала Богуславова. Онъ писалъ письмо не совсѣмъ пріятное и изъ него ясно видно было, что онъ недоволенъ и охотно отказался бы отъ попечительства. Онъ замѣчалъ, что для построекъ надо тронуть капиталъ, что одновременно строить школу, больницу, богадѣльню и помѣщеніе для прислуги и покупать и отдѣлывать домъ въ Москвѣ безумно; что это значитъ тратить съ двухъ концовъ, и что онъ на это не согласенъ. Анюта перечитала письмо нѣсколько разъ и такъ сдѣлалась задумчивою; веселости ея какъ не бывало. Она ходила озабоченная и всякій день навѣщала больную. Докторъ пріѣхавшій изъ Москвы по настоянію Анюты не могъ остаться, но прислалъ своего помощника, который на время поселился въ Спасскомъ. Онъ рѣшительно объявилъ, что положеніе старушки безнадежно, что она протянетъ, но не можетъ выздоровѣть. Анюта какъ малое дитя всякій день измышляла чѣмъ бы потѣшить старушку и предлагала ей различныя блюда, но больная не обращала вниманія на приносимый ей бульйонъ, котлеты и всякіе компоты и кашки. Тогда Анюта взялась за внуковъ старухи; она приказала купить ситцу и Маша тотчасъ скроила платья. Оказалось, что нѣтъ и рубашекъ. Купили холста, скроили рубашки, принялись за шитье, и большая зала Спасскаго преобразилась въ мастерскую, но Анюта не принимала участія въ общемъ говорѣ и оживленіи, съ которымъ Маша, Агаша, Лида и миссъ Джемсъ взялись за работу. Лиза тоже негодовала, ибо скучала — ей бы хотѣлось скакать по лугамъ и рощамъ, но съ кѣмъ? Ваня и тѣмъ больше Митя отказались брать ее съ собою, а Маша заставляла ее учиться прилежнѣе.

Однажды утромъ Анюта, болѣе задумчивая и озабоченная чѣмъ наканунѣ, вошла въ комнаты папочки, въ тотъ часъ, когда онъ послѣ обѣда сиживалъ вдвоемъ съ Машей, ведя съ ней задушевную бесѣду.

— Что ты, дружочекъ? сказалъ папочка, — а я вотъ съ Машей о тебѣ говорю. Не слышимъ мы твоего звонкаго смѣха и не льются твои веселыя рѣчи.

— Я, папочка, измучилась и пришла къ вамъ и Машѣ за совѣтомъ. Я послѣднія ночи не спала.

— Что же такое случилось?

— Ничего новаго, но собою я не довольна, себя упрекаю, а рѣшиться не могу. Я своего дѣла пріѣхавъ сюда не дѣлала. Я только веселилась и около меня рѣкой текли деньги отчасти для моей забавы, отчасти потому что я, какъ говорить Арина Васильевна, другихъ въ грѣхъ и въ искушеніе вводила, и позволила прислугѣ воровать безо всякаго удержу.

— Это твоя неопытность, въ будущемъ ты будешь осторожнѣе, сказалъ папочка.

— Пока я веселилась, старые слуги моихъ родителей, старыя старушки, лишенныя необходимаго. мучились въ такихъ помѣщеніяхъ, гдѣ бы я не хотѣла помѣстить любимую собачку. Были и теперь есть больные старики и больныя дѣти и они безъ помощи, въ гнилыхъ избахъ, умираютъ или болѣютъ и никто объ этомъ не знаетъ, никто не помышляетъ. Ахъ, папочка, какой это я грѣхъ взяла на душу!

— Поправь его, сказала Маша, — милая Анюта, ты здѣсь только шесть недѣль, передъ тобою цѣлая долгая жизнь.

— Какъ я поправлю? Опекунъ пишетъ, что онъ не позволить взять копѣйки изъ капиталовъ до моего совершеннолѣтія, а оно наступить черезъ три года — до тѣхъ поръ мои старики и старушки помрутъ. Опекунъ отказывается управлять имѣніемъ, пишетъ, что изъ Петербурга издалека ему трудно, что ѣздить сюда онъ не можетъ, что я пишу ему одно, управитель пишетъ другое, что при моей неопытности онъ мнѣ вполнѣ довѣрять не можетъ, что управитель былъ всегда по его мнѣнію честенъ и распорядителенъ, а онъ видитъ, что мнѣ онъ не нравится, словомъ я вижу, что дядя Богуславовъ не любитъ тревожиться, а я его тревожу. Онъ даетъ мнѣ годъ сроку, прося пріискать другаго попечителя, и замѣчаетъ, что законъ даетъ мнѣ право управлять самой. Да развѣ я могу управлять сама, въ мои лѣта! Я ничего не смыслю, я не различу овса ото ржи.

Анюта безпомощно сѣла и заключила:

— А вы не хотите управлять моими имѣніями?

— Не умѣю, дружочекъ. Я отъ роду сельскимъ хозяйствомъ не занимался, понятія о немъ не имѣю. Я разорю тебя. Неумѣніе хуже воровства, вотъ оно что. Вотъ въ стройкѣ понимаю и помогу тебѣ. Дѣло мастера боится.

— Что же я стану дѣлать? Помогите, посовѣтуйте.

— Я хорошо не понимаю о чемъ ты спрашиваешь. Я вижу два вопроса: кого выбрать или лучше найти управлять имѣніемъ и какъ сдѣлать чтобы построить помѣщенія, богадѣльню, больницу, школу, Такъ ли?

— Конечно такъ.

— По моему надо посовѣтоваться съ твоею теткой Варварой Петровной. Она двадцать лѣтъ аккуратно ведетъ свое хозяйство и управляетъ своимъ имѣніемъ. Она дастъ тебѣ совѣтъ разумный; развѣ одно не ладно — опекунъ твой ея родной братъ и она не захочетъ говорить противъ него, сказала Маша.

— О нѣтъ, сказала Анюта, — ты тетку не знаешь, она прежде всего сама правда и скажетъ, что думаетъ. Она на томъ стоитъ.

— Такъ чего же лучше! Поѣзжай къ ней.

— А богадѣльня… словомъ, постройка.

— Не дѣлай всего вдругъ. Начни съ самаго главнаго.

— Значитъ съ помѣщеній и богадѣльни? Времени терять нельзя. Августъ на дворѣ, а строить въ глубокую осень не годится, говоритъ архитекторъ, сказала Анюта.

— Если нанять побольше рабочихъ, то они поставитъ живо избы, сказалъ папочка. — Въ сущности вѣдь эти флигеля — избы большихъ размѣровъ. Только вотъ бѣда, лѣсу нѣтъ, сказалъ папочка.

— Что вы, папочка, мало ли лѣсовъ въ Спасскомъ!

— Глупенькая ты, вотъ что, сказалъ Долинскій, — изъ сыраго лѣса строить нельзя, его надо заготовить, высушить — это не двухъ мѣсяцевъ дѣло. Тесу надо флигеля крыть, камня надо — фундаменты ставить.

— Такъ когда же это сдѣлать — на это надо много времени?

— Въ три мѣсяца при деньгахъ все сдѣлать можно, сказалъ Долинскій.

— А денегъ-то опекунъ дать повидимому не желаетъ. Онъ пишетъ купить домъ въ Москвѣ, меблировать его — это большія деньги.

— Конечно.

— Я просила продать въ Петербургѣ домъ, который стоитъ пустой, и мебель перевезти въ Москву; онъ отвѣчаетъ, что продать его онъ не имѣетъ права, а перевозить мебель не согласенъ. Онъ говоритъ, что я могу не нынче-завтра выйти замужъ и домъ въ Петербургѣ мнѣ пригодится. А я замужъ не хочу, прибавила Анюта съ досадой. — Словомъ, добавила она, — его письма ко мнѣ показываютъ, хотя и въ добродушной и ласковой формѣ, что онъ обо мнѣ мнѣнія не особенно высокаго. Онъ увѣренъ, что я фантазерка и даже и сама не знаю чего хочу. А онъ тамъ, изъ своего Петербурга не видитъ какъ мои старики и старушки бѣдствуютъ, какъ наши окрестный села нуждаются въ докторѣ.

— Земскій докторъ есть, сказалъ Долинскій.

— Да, есть, возразила съ негодованіемъ Маша, — но онъ бываетъ здѣсь едва ли два раза въ годъ. Ему некогда, говоритъ онъ, а меня, узнавъ что я лѣчу, крестьяне осаждаютъ съ утра до вечера, и малые и старые. Я пожалуй рада лѣчить, да что же я понимаю?

— Положимъ, доктора мы возьмемъ, но больницы придется ждать до слѣдующаго года, если я управлюсь; а какъ? Я не знаю. Вѣдь я не могу провѣрять, что говоритъ опекунъ. Онъ ставитъ мнѣ вопросъ ребромъ. Нельзя покупать домъ, меблировать прилично (онъ подчеркнулъ даже слово это) и строиться въ подмосковной не почавъ капитала. Надо отказаться или отъ того, или отъ другаго, ибо нынѣшній годъ, на бѣду мою, бездоходный, неурожайный. Что дѣлать?