В объятиях Элиты - К. М. Станич

так что я предполагаю, что мы воссоздаём то же печенье, которое он готовил со своей семьёй. В доме не горит ни одна лампа, только разноцветные огоньки на ёлке и одинокие белые огоньки, обёрнутые гирляндой над раковиной.

«Мой дом, моя раковина», — напоминаю я себе, и мои губы изгибаются в сдержанной улыбке. Последнее, в чём нуждался папа — это стресс от переезда или властный домовладелец. Харпер Дюпон пойдет ко дну, и пойдёт активно. Когда я доберусь до неё, весь мир узнает.

— Самые разные вещи. Я имею в виду, там были обычные вещи: политика, религия, что угодно. Они затеяли жаркую словесную перепалку из-за того, должно ли блюдо из сладкого картофеля, которое я приготовил, быть с зефиром или нет. Вот тогда-то я и понял, что дела идут плохо. — Низкий, рокочущий голос Зака звучит как дома в этом крошечном пространстве. Хотя он немного похож на гиганта на кухне карлика, он превосходно занимает пространство, как будто ему там самое место, несмотря ни на что.

Я разбиваю яйцо в миску и выбрасываю скорлупу в мусорное ведро. Я не собираюсь рассказывать папе о доме, по крайней мере пока. Если я это сделаю, тогда мне придётся объяснить, почему Виндзор купил мне дом, чтобы это не прозвучало так, будто я живу в какой-то подростковой версии «Пятидесяти оттенков серого», типа «О, мистер сексуальный мужчина, мне нравится, что вам принадлежит дом, в котором я живу». Контролируй меня, доминируй надо мной. Бе-е-е. Я начинаю дрожать, когда думаю о принце, трахающем меня в сарае. Да, нет, будет лучше, если я просто не скажу папе, пока он… пока он снова не поправится.

— Они поссорились из-за нас с тобой? — спрашиваю я, и Зак отвечает не сразу, перемешивая сухие ингредиенты, а затем протягивает руку, чтобы провести по лбу, намазывая его мукой.

— Они оба видят во мне своё наследие, свою пешку, какую-то фигуру, которую можно передвигать по доске. — Мы с Заком смешиваем наши миски, и вскоре у нас получается сладко пахнущее, липкое тесто, которое Зак кладёт в морозилку, чтобы оно немного застыло. Когда я подхожу к раковине, чтобы вымыть руки, он подходит сзади и обнимает меня, помогая вычистить тесто из-под ногтей. — Они хотят, чтобы я женился на Киаре Сяо.

— Девушка которую Тристан… — начинаю я, но это воспоминание сейчас слишком сильно. Я не могу с этим справиться. — Нет.

— Нет, — выдыхает Зак, выключая раковину и притягивая меня к себе. — Она мне не подходит.

— Да, потому что она испорченное отродье, которое так хорошо ладит с Гарпиями, что я не могу отличить её когти от остальных. — Я поворачиваюсь так близко к Заку, что выпуклости моей груди задевают его грудь. Держу пари, я выгляжу довольно нелепо в своём наряде, но не он. Он вовсе не выглядит нелепо, он просто… великолепен, как с обложки какого-нибудь спортивного журнала. Это его нижняя губа, которая действительно действует на меня, такая полная и спелая. Мой большой палец поднимается сам по себе и обводит его форму. Зак вздрагивает и вздыхает от моих прикосновений, как будто мне каким-то образом удалось поработить его.

— Ну, всё это, а также… потому что она — это не ты. — Он пожимает плечами и отходит от меня, как будто пытается избавиться от напряжения между нами. Не уверена, почему. Разве он не знает, что я собираюсь попросить его остаться на ночь? — Ты могла бы оставить тесто на ночь в холодильнике, а утром испечь его, чтобы печенье было свежим.

— Я могла бы это сделать, — киваю я, складывая свои покрытые коричневым мехом руки на груди, покрытой таким же коричневым мехом. — И ты мог бы попытаться улизнуть утром, прежде чем папа узнает, что ты здесь? — я поднимаю взгляд на лицо Зака и наблюдаю, как его напряжённое выражение немного смягчается.

— Ты уверена, что всё ещё хочешь меня после Зейда и Виндзора? — он замолкает, слегка хмурясь. Мне не нужно было рассказывать ребятам о себе и Виндзоре, потому что, ну, Винд сделал это за меня до того, как у меня появился шанс. А потом я прыгнула в бассейн и оставалась под водой ровно столько, чтобы заставить их всех поволноваться. Но совсем чуть-чуть. Немного беспокойства — это весело. От слишком большого количества у меня болит живот.

— Почему ты думаешь, что я бы этого не хотела? — спрашиваю я, и Зак качает головой, проводя пальцами по волосам.

— Не знаю. Я имею в виду, как долго ты на самом деле хочешь терпеть всех нас? — он смотрит на меня так, словно уверен, что я не выберу его, как будто наше время вместе недолговечно.

— Так долго, как только смогу? — отвечаю я, а затем наклоняюсь и беру его за руку, увлекая в спальню и закрывая за нами дверь.

Мне нужно прибраться на кухне, но это может подождать до утра.

Сегодня вечером я позволяю Заку расстегнуть молнию на моём костюме северного оленя и снять его с меня первым.

Когда я просыпаюсь позже, Чарли всё ещё спит, Зака нет, а на кухне чертовски чисто.

Глава 20

— Я не понимаю, почему я должен продолжать стараться, — растягивает слова Крид, небрежно указывая в мою сторону, когда он раскладывает своё бескостное тело на одном из кожаных кресел в библиотеке. — Меня уже приняли в университет. Какое значение теперь имеют мои оценки?

Я скрещиваю руки на груди и бросаю на него свой самый суровый взгляд.

— Во-первых, неужели ты совсем не гордишься своей академической работой? И, во-вторых, это действительно имеет значение. Университет рассмотрит твои оценки за последний семестр и твой рейтинг в классе. Миранда уже пообещала мне, что ты поедешь в Борнстед. Не разочаровывай меня сейчас, Кэбот.

— О, властная, властная, властная, — растягивает он слова, перекидывая одну ногу через подлокотник кресла и глядя на меня из-под полуприкрытых век. Его взгляд скользит по мне в моей полностью чёрной униформе, отмечая каждый изгиб. Когда я сажусь на другой подлокотник кресла, моя юбка задирается, и Крид успевает мельком взглянуть на мои подвязки под ней. — И настолько же сексуальная, насколько властная. — Его пальцы танцуют по верхней части моего бедра, щёлкая одним из ремешков на моей бледной плоти. Я дрожу, но мне удаётся сохранять твёрдость.

— Тебе нужно подготовиться к этому тесту по математике.

— Я бы предпочёл изучить тебя, — мурлычет Крид, усаживая меня к себе на колени. Запах его чистого белья и мыла опьяняет, и я ловлю себя на том,