Неприкаянные - Эйлин Фарли

class="p1">Протирание стульев в школе. Тройки и двойки в табеле. Никакого интереса к учебе. Братцы, донимающие его в детстве разными злыми розыгрышами и научившие «всему» к старшим классам. Презрительное отношение к людям. Смесь замкнутости, грубости и страсти к бабам.

Правило Роба-автомеханика: никогда не подходить к девушке первым. Холодность и напускное безразличие. Да уж, испытано на себе, мать твою! Самомнение и гордость уровня космос. Девки, сами наведывающиеся в его гараж. Кто поразвлечься, а кто и с целью лишиться девственности.

Рваные джинсы, темные футболки. Похожий на стиль Роба-невидимки, только более брутальный. Наши с ним отношения. Какими они могли бы быть? Да огонь! Он, конечно, бросал бы короткие, ничего особо не выражающие взгляды в школе. Так, оценить ножки, грудь, лицо. Моя досада и жгучее желание захапать его!

Прекрасный ангел Делориан. Крылатая белая красотка. Одна из последних, выпуска восемьдесят третьего. Поиски папы по салонам штата и мой восторг от подарка. Роб. Его насмешливый взгляд с прищуром и едкая ухмылка на парковке. Тачка не в его вкусе. Черный Форд Мустанг шестьдесят шестого — его машина. Его страсть! Роб-механик дотошно, скрупулезно собирал бы «мечту» из частей разбитых в авариях и уличных гонках «жеребцов».

Эх! Роб-невидимка хотел оседлать такого. Но его папаша… Он собирался купить сыну какое-то барахло. Подержанную машину со средним пробегом. Никакой лихой езды. Неторопливое передвижение по городу. Неудивительно, что Роб тянул с получением прав. Его наверняка тошнило от одной мысли о том, что отец не спрашивает мнения. Легко может исполнить мечту, но не хочет.

Боже! Эта ничего не выражающая, постная мина Дональда Грэйвза. Монотонный голос. «Сын, эта машина хорошей комплектации. Первый автомобиль должен быть таким. Вот когда освоишься, я отдам тебе Кадиллак». Блин, всё надо «заслужить»! Преемственность поколений, традиции. И черный Кадиллак — гроб на колесах, подаренный с каким-то одолжением, что ли. Такой одобрительный кивок, мол, молодец, сын, ты откатался по правилам и соблюдал безопасность, забирай.

И тот клевый, притягательный Роб, предоставленный сам себе. Никаких ожиданий, что кто-то обеспечит, даст желаемое. Руки — золото.

— Что пялишься? Не нравится? — бросила бы я наглецу на той парковке.

Роб сел бы в Мустанг. Завел двигатель. И, не тронувшись с места, вдавил в пол педаль. Грозный, оглушительный рев на всю округу. Вибрация выхлопной трубы и запах бензина. Клубы белого дыма.

— Сколько в твоей кобыле силенок-то? — кинул бы он.

— Сто пятьдесят, а тебе-то что за дело? — бросила бы ему таким же тоном.

— Слабовата кобыла. Прям кляча.

— Иди ты, Грэйвз! Еще раз оскорбишь ангела, разобью твоего жеребца к херам собачьим! — напоказ огрызнулась бы я, закипая одновременно от обиды и влечения к нему.

— Ладно, давай проверим, как быстро летает твой ангелок! — подняв бровь, сказал бы Грэйвз.

Мда уж! Движок V-8 против моего, хоть и спортивного, но слабенького PRV. Двести семьдесят лошадиных сил под капотом его любимца. Но вызов же брошен? Как откажешь?

Трасса. Спереди — скачущий во весь опор конь. Что есть силы хлопающий крыльями, но безнадежно отставший ангел. Мой ожидаемый проигрыш. Тупик в конце — и конец игре. Резкий разворот коня вокруг оси под визг покрышек. Облако дорожной пыли. Роб, прикурив сигарету, стоял бы, опершись на передний бампер с нахальным победным видом. Приземление моего ангела футах в ста от жеребца Грэйвза.

Его небрежный знак. Мол, теперь иди сюда, детка. Моя рука, высунутая из окна. Повторение жеста, типа, если надо, сам подходи.

— Эй, Франк! Не ломайся, слышишь? — крикнул бы он с наглой усмешкой. — У тебя мордашка ничего, поэтому сначала я тебя поцелую.

Ах так! « Мордашка»? «Что надо», мать твою, вот гад! Ладно!

— Нет, Грэйвз, я поцелую тебя первой, да так, что ты никогда этого не забудешь! Поцелуй ангела. Хочешь?

— Предпочитаю чертовок, но ты меня заинтриговала, валяй! Дуй сюда!

Грэйвз бросил бы бычок и растоптал его мысом военных черных ботинков на высокой шнуровке.

Ключ зажигания. Сердце ангела заведено. Ну что ж, полетаем! Педаль газа в пол без включенной передачи. Рычание Делориан. И округлившиеся глаза Роба.

— Эй! Ты что задумала? А, Франк?

Он охерел! Уже не до смеха? Отличненько.

— Лови поцелуй, детка! — крикнула бы я.

И вот мой ангел с диким, воинственным воплем амазонки срывается с места. Роб отскакивает в сторону. На лице — ужас и страх. Хорошо! Ближе, еще ближе к его любимцу. Удар по тормозам! Пелена из пыли вокруг тачек. Случился ли «поцелуй»? Или ангел не дотянула несколько дюймов?

Темный силуэт Роба. Страх. Не прибил бы! Он бегло оценил бы ущерб.

— Черт, — прорычал.

Еще страшнее! «Черт!» — это значит всё плохо или обошлось? Сильный стук в стекло.

— А ну иди сюда!

Ноль реакции с моей стороны.

— Открывай, я сказал, черт! Ладно, не хочешь, я сам!

Попытка нащупать ручку. Он, бедный, от шока забыл, что у модели этой марки двери принципиально другие. Открывающиеся наверх. Тип — «Крыло чайки». Мне от этого уморительно! Мой стук в стекло. Глаза Роба. Такие красивые. На мгновение забыла бы то, что собиралась сделать. Ах, да, показать пальцем вниз. Мол, не там ручку ищешь. Его рык:

— Сука!

То ли на меня, то ли на свою несообразительность.

Роб схватил бы меня за грудки и выволок из машины.

— Ты совсем спятила, Франк? — прижал бы к ангелу.

Соприкосновение тел. Его взбешенный взгляд. И мой шепот:

— Ну как тебе, понравился поцелуй ангела? А, Робби?

Он бы часто задышал чаще и сильнее прижал к машине.

— Не играй со мной, Франк!

— Зато ты подошел первым. Так что ты в проигрыше…

Безудержный секс в его Мустанге. Задыхаясь от наслаждения, я бы спросила:

— Боже, так они поцеловались?

— Нет, черт, не хватило пары дюймов.

И я бы одарила его таким жарким поцелуем, что он бы простонал…

Господи! Вот это я понимаю жизнь!

Что потом? Наверняка какие-нибудь болезненные отношения на разрыв аорты. Обоюдные терзания и ревность. Секс в гараже. Кастет и нож-бабочка рядом с ключами от тачки на тумбочке в неопрятной комнате в бедном доме. Я в его постели.

Холодное оружие всегда при себе. В заднем кармане джинсов. Чтобы такие, как боров Томпсон, не смели даже косой взгляд бросить. Необходимость быть всегда начеку. Сопротивление, демонстрация силы перед мудаками на кулаках. И их страх почувствовать вошедшее меж ребер лезвие. Никаких: «в будущем», «я докажу позже», «другими способами». Всё только здесь и сейчас! Роб не преподносил бы мне даров, а вручал какие-нибудь страшные ворованные его братьями цацки. На, мол, бери. Хочешь носи, а