Стихотворения. Поэмы. Проза - Генрих Гейне

Крик сердца

Перевод В. Левика

Нет, в безверье толку мало:Если бога вдруг не стало,Где ж проклятья мы возьмем, —Разрази вас божий гром!

Без молитвы жить несложно,Без проклятий — невозможно!Как тогда нам быть с врагом,Разрази вас божий гром!

Не любви, а злобе, братья,Нужен бог, нужны проклятья.Или все пойдет вверх дном,Разрази вас божий гром!

Добрый совет

Перевод В. Левика

Всегда их подлинную кличкуДавай, мой друг, героям басен.Сробеешь — результат ужасен!С твоим ослом пойдет на смычкуДесяток серых дурней, воя:«Мои ведь уши у героя!А этот визг и рев с надсадойМоею отдает руладой:Осел я! Хоть не назван я,Меня узнают все друзья,Вся родина Германия:Осел тот я! И-я! И-я!»Ты одного щадил болвана,Тебе ж грозит десяток рьяно!

Дуэль

Перевод В. Левика

Сошлись однажды два быкаПодискутировать слегка.Был у обоих горячий норов,И вот один в разгаре споровСильнейший аргумент привел,Другому заорав: «Осел!»«Осла» получить быку — хуже пули,И стали боксировать наши джон булли.

Придя в то же время на тот же двор,И два осла вступили в спор.Весьма жестокое было сраженье,И вот один, потеряв терпенье,Издал какой-то дикий крикИ заявил другому: «Ты — бык!»

Чтоб стать длинноухому злейшим врагом,Довольно его назвать быком.И загорелся бой меж врагами:Пинали друг друга лбом, ногамиОтвешивали удары в podex,[16]Блюдя священный дуэльный кодекс.

А где же мораль? — Вы мораль проглядели,Я показал неизбежность дуэли.Студент обязан влепить кулакомТому, кто его назвал дураком.

Эпоха кос

Перевод Ю. Тынянова

Две крысы были нищи,Они не имели пищи.

Мучает голод обеих подруг;Первая крыса пискнула вдруг:

«В Касселе пшенная каша есть,Но, жаль, часовой мешает съесть;

В курфюрстской форме часовой,При этом — с громадной косой{173};

Ружье заряжено — крупная дробь;Приказ: кто подойдет — угробь».

Подруга зубами как скрипнетИ ей в ответ как всхлипнет:

«Его светлость курфюрст у всех знаменит,Он доброе старое время чтит,

То время каттов{174} старинныхИ вместе кос их длинных.

Те катты в мире лысомСоперники были крысам;

Коса же — чувственный образ лишьХвоста, которым украшена мышь;

Мы в мирозданье колоссы —У нас натуральные косы.

Курфюрст, ты с каттами дружен, —Союз тебе с крысами нужен.

Конечно, ты сердцем с нами слился,Потому что у нас от природы коса.

О, дай, курфюрст благородный наш,О, дай нам вволю разных каш.

О, дай нам просо, дай пшено,А стражу прогони заодно!

За милость вашу, за эту кашуДадим и жизнь и верность нашу.

Когда ж наконец скончаешься ты,Мы над тобой обрежем хвосты,

Сплетем венок, свезем на погост;Будь лавром тебе крысиный хвост!»

Добродетельный пес

Перевод М. Замаховской

Был пудель Брутом наречен.Носил по праву кличку он.Ум с добродетелью вдвойнеЕго прославили в стране.Он был морали образец,Терпенья, скромности венец.Ценимый и чтимый, как чтут немногих,Он был Натан Мудрый{175} четвероногих.Не пес, а перл настоящий, большой!Так предан и честен! С прекрасной душой!Хозяин ему доверял безграничноИ посылал его даже обычноК самому мяснику! Благородный песВ зубах корзинку ручную нес,Куда мясник клал телячьи почки,Говяжьи котлеты, свиные биточки.И как аппетитно ни пахло сало,Собака и взгляда на него не бросала.Уверенно, медленно, стоически твердоБрут с ценной кладью шествовал гордо.

Однако меж псами, вы знаете сами,Есть проходимцы, как между нами:Их множество: это — лгуны, волокиты,Завистники, воры, бродяги, бандиты.Они без морали живут, не скучая,В угаре чувственном жизнь расточая.Вступил в заговор этот сброд безвестныйПротив Брута, что верно и честноС корзинкой в зубах по прямому путиСвятого долга стремился идти.

И вот однажды, когда из мяснойБрут возвращался с корзиной домой,Все заговорщики шумной оравойНапали на Брута. И в схватке кровавойКорзину выпустил он из пасти,И выпали наземь жирнейшие части.Тогда на добычу жадной ратьюНакинулась разом голодная братья.Вначале, скандал увидав такой,Философ Брут сохранял покой,Однако, поняв, что песья свора,Пируя, сожрет все мясо скоро,Он принял в обеде участие самИ выбрал филе на зависть всем псам.

«И ты, мой Брут, ты тоже жрешь?» —С грустью сказал моралист. Ну что ж!Весьма опасны примеры дурные:Увы! Как все созданья земные,Не безупречен собачий род, —И пес добродетельный при случае — жрет!

Лошадь и осел

Перевод Л. Пеньковского

По рельсам, как молния, поезд летел,Пыхтя и лязгая грозно.Как черный вымпел, над мачтой-трубойРеял дым паровозный.

Состав пробегал мимо фермы одной,Где белый и длинношеийМерин глазел, а рядом стоялОсел, уплетая репеи.

И долго поезду вслед гляделЗастывшим взглядом мерин;Вздыхая и весь дрожа, он сказал:«Я так потрясен, я растерян!

И если бы по природе своейЯ мерином белым не был,От этого ужаса я бы теперьВесь поседел, о небо!

Жестокий удар судьбы грозитВсей конской породе, бесспорно,Хоть сам я белый, но будущность мнеПредставляется очень черной.

Нас, лошадей, вконец убьетКонкуренция этой машины;Начнет человек для езды прибегатьК услугам железной скотины.

А стоит людям обойтисьБез нашей конской тяги —Прощай, овес наш, сено, прощай, —Пропали мы, бедняги!

Ведь сердцем человек — кремень:Он даром и макухиНе даст. Он выгонит нас вон, —Подохнем мы с голодухи.

Ни красть не умеем, ни брать взаймы,Как люди, и не скороНаучимся льстить, как они и как псы.Нам путь один — к живодеру!»

Так плакался конь и горько вздыхал,Он был настроен мрачно.А невозмутимый осел между темЖевал репейник смачно.

Беспечно морду свою облизнув,Сказал он: «Послушай-ка, мерин:О том, что будет, — ломать сейчасЯ голову не намерен.

Для вас, для гордых коней, паровоз —Проблема существованья:А нам, смиренным ослам, впадатьВ отчаянье — нет основанья.

У белых, у пегих, гнедых, вороных,У всех вас — конец печальный;А нас, ослов, трубою своейНе вытеснит пар нахальный.

Каких бы хитрых еще машинНи выдумал ум человека, —Найдется место нам, ослам,Всегда, до скончания века.

Нет, бог не оставит своих ослов,Что, в полном сознанье долга,Как предки их честные, будут плестисьНа мельницу еще долго.

Хлопочет мельник, в мешки мукаСтруится под грохот гулкий;Тащу ее к пекарю, пекарь печет, —Человек ест хлеб и булки.

Сей жизненный круговорот искониПредначертала природа.И вечна, как и природа сама,Ослиная наша порода».

Век рыцарства давно прошел:Конь голодает. Но осел,Убогая тварь, он будет беспечноОвсом и сеном питаться вечно.

Завещание