Поверженный Рим - Сергей Шведов

Франки вошли в Медиолан утром следующего дня. Никто не чинил им в этом препятствий. Магистры Лупициан и Сальвиан бежали в Рим с жалкими остатками своей армии, и защищать столицу было некому. Впрочем, никакого ущерба от вторжения франков медиоланцы не понесли. Ни грабежей, ни насилия в городе не происходило. Куриалы Медиолана легко договорились с патрикием Руфином, выплатив его солдатам отступные в размере двухсот тысяч денариев. Сумма, конечно, немалая, но, как говорят в таких случаях разумные люди, спокойствие дороже.

О завещании императора Феодосия в Медиолане вспомнили сразу же, как только сиятельный Стилихон въехал в городские ворота на белом коне. Как ни крути, а именно этому молодому, но уже достаточно опытному военачальнику покойный Феодосий доверил опеку своего сына Гонория. Стилихон без проблем занял величественное здание префектуры и отправил высокородного Пордаку в Рим, дабы заручиться поддержкой сената. И надо сказать, бывший комит финансов не подвел своего молодого покровителя. Благо ему было на кого опереться, как в Медиолане, так и в Риме. Сиятельный Никомах, вновь обретший почву под ногами, горячо поддержал притязания Стилихона, подкрепленные, к слову, реальной силой. Призывы сиятельных Лупициана и Сальвиана к сопротивлению не нашли отклика в сердцах сенаторов. В конце концов и Стилихон, и Руфин признали Гонория и Аркадия законными наследниками божественного Феодосия, а вести кровопролитную войну за то, чтобы на посту префекта Италии Стилихона заменил Сальвиан, сенат счел неразумным. Тем более что в пользу Стилихона высказался в своем предсмертном слове сам божественный Феодосий.

– Так ведь именно в предсмертном, – надрывался сиятельный Лупициан, старческий голос которого просто терялся под сводами величественного здания.

Во всяком случае, сенаторы, с удобствами расположившиеся на скамьях, его не слушали. Споры вызвало лишь предложение Пордаки утвердить префектом Востока патрикия Руфина, но и эти споры быстро утихли, отчасти благодаря аргументам бывшего комита финансов, но большей частью потому, что римлян не очень интересовали проблемы Константинополя. Для сенаторов куда важнее было отправить беспокойного патрикия как можно дальше от стен родного города. Если императору Аркадию и его окружению не понравится новый префект, то пусть сами с ним разбираются, а сенат в данном случае сделал все, чтобы избежать гражданской войны на землях империи.

Сиятельный Лупициан ругал высокородного Пордаку последними словами, но происходило это уже не в здании сената, а в роскошном дворце, принадлежавшем когда-то патрикию Трулле, а ныне ставшем собственностью расторопного сына рыбного торговца. Кроме Лупициана к столу были приглашены квестор Саллюстий, комит агентов Перразий и магистр Сальвиан. Последний пока что не притронулся ни к еде, ни к вину, опасаясь видимо, что коварный Пордака его отравит. Благо было за что. Особенно если вспомнить, что именно Сальвиан внес имя бывшего комита финансов в список лиц, якобы причастных к преждевременной смерти божественного Феодосия. Однако Пордака, удачно примеривший тогу миротворца, не был сегодня склонен к крайностям. О чем он заявил своим гостям.

– Это ведь не я проиграл сражение префекту Руфину, а вы, сиятельные магистры, – насмешливо произнес сенатор, салютуя Сальвиану и Лупициану кубком, наполненным до краев отличным италийским вином. – Ты, видимо, забыл, сиятельный Лупициан, что легионы, с таким трудом собранные Феодосием, разгромлены. И теперь Константинополь некому защищать. Или у тебя под рукой есть армия, способная остановить франков? А ведь Руфин может бросить на беззащитную Бизантию не только франков, но и готов, вандалов, венедов. Провинции империи, еще не оправившиеся от готского нашествия, будут разорены подчистую. Ты этого хочешь, магистр?

– Высокородный Пордака прав, – высказал свое мнение Перразий. – Империя не переживет еще одной войны. А что касается патрикия Руфина, то пусть император Аркадий и епископ Нектарий либо договариваются с ним, либо…

Квестор Саллюстий вздрогнул и едва не подавился вином. Возможно, это маленькое происшествие помешало Перразию закончить свою мысль, но, так или иначе, собеседники его поняли. Лупициан успокоился и перестал ругать хозяина. Магистр Сальвиан пересилил свой страх и выпил наконец за здоровье Пордаки, и пирушка, грозившая закончиться скандалом, потекла по вполне мирному руслу. В сущности, ничего страшного пока не произошло. Никто не собирался преследовать оплошавших магистров, никто не покушался на их имущество, а следовательно, можно было вернуться к мирной жизни с ее вечными интригами и редкими мгновениями если не счастья, то хотя бы покоя.

– За ваше здоровье, патрикии, – почти искренне произнес Пордака. – И за благополучное возвращение в Константинополь.

Префект претория сиятельный Руфин на пути в Константинополь посетил Нижнюю Мезию, разоренную гуннским нашествием. Вестготы, недовольные политикой покойного Феодосия, встретили гостя настороженно, чтобы не сказать враждебно. Тем не менее все готские старейшины сочли своим долгом прийти на собрание, созванное сиятельным Руфином. Здесь вождям был представлен сын Оттона Балта, рекс Валия. Многие помнили Валию мальчишкой, иные видели его в битве при Никополе и успели оценить хватку и удаль молодого вождя. Рекса Валию окружали не только мечники, но и дротты, о существовании которых многие готы, особенно молодые, стали забывать. Среди готских вождей христиане составляли большинство. Впрочем, перешли они в новую веру совсем недавно, под давлением обстоятельств и викария Правиты, а потому отнеслись к жрецам Одина без всякой вражды.

– А где викарий Правита? – все же спросил один из старейшин у патрикия Руфина.

– Правита и Гайана виновны в убийстве Оттона Балта, – спокойно ответил префект. – Дротты уже вынесли им приговор волею бога Одина. Я привез вам нового вождя, готы. Он сын человека, не раз приводившего вас к великим победам. И я уверен, что Валия сын Оттона не уронит чести своего отца.

Многие вестготы знали патрикия Руфина еще с тех пор, когда он вместе с рексом Оттоном громил римские легионы. Иные были удивлены, что именно этот человек занял один из самых высоких постов в империи, с которой на протяжении почти тридцати лет вел беспощадную борьбу.

– Ты одержал победу, патрикий Руфин? – прямо спросил префекта рекс Гундомар, знавший римлянина еще со времен битвы при Андрионаполе, когда был разбит в пух и прах император Валент.

– Я в шаге от нее, Гундомар, – узнал старого товарища префект. – И этот шаг мы сделаем вместе. Готы обретут наконец свое место под солнцем. И эта земля, обильно политая кровью ваших отцов и братьев, будет принадлежать вам. Я обещаю вам свободу, рексы, и сдержу свое слово, если останусь жив.