НЧЧК. Теория Заговора - Людмила Астахова

Вампир отпрыгнул в сторону гаража и со всей силы ударил по железным воротам, пытаясь спрятаться от разящего серебра. Внутри наверняка имелась машина, на которой можно попытаться сбежать от преследователей.

У Эрина во рту пересохло, когда он увидел, что в железных створках ворот образовались две дыры от рук. А ведь совсем недавно вампир с не меньшей силой лупил по его собственным костям и внутренним органам.

– Мочи его!

И пока остальные энчечекисты не давали преступнику спрятаться, Дзир Ушшос-Нах прицельно и методично всаживал в кровососа-убийцу пулю за пулей, очередь за очередью, демонстрируя не только природную меткость, но и незаурядное хладнокровие. Именно то, что и требуется для уничтожения любого, даже самого сильного вампира.

Серебро медленно, но уверенно разрушало плоть нежити, замедляя либрусека, делая его еще более уязвимым. А тут и остальные ДОБРоцы подоспели, чтобы присоединиться к своему свирепому командиру. Впрочем, по твари стреляли все, и Эрин очень надеялся, что и его пули угодили в цель.

Как только клыкастая мразь заметалась под перекрестным огнем без малого полутора десятков автоматов, среди которых был и мой, застилавшая мне глаза ярость отступила, а в голове прояснилось. Теперь не уйдет… теперь точно не уйдет! И эта сволочь заплатит мне за все – и за запредельный ужас, и за тошнотворные его эманации, в которых я чуть не захлебнулась, и за каждого из растерзанных обитателей этого города, отмечавших жуткими вехами дорогу вампира. Как же это… приятно, как славно, не испытывая ни сомнений, ни колебаний, «шить» и «шить» очередями в нежить, которой не место под нашим небом. И знать, абсолютно точно знать, что среди смертоносных кусочков самородного серебра, медленно, но верно уничтожающих это порождение смерти, есть и мои. Ведь я не промахивалась… не потому, что такая уж меткая. Я просто била в средоточие той мерзости, которая отравила своим присутствием весь Распадок, стреляла в источник физического и ментального смрада. И ни одна пуля не прошла мимо. Клянусь честью предков, так оно и было.

А потом… потом все наконец-то закончилось.

Либрусек грузно свалился на землю. Он еще шевелился, когда Дзир и его парни достали из ножен кривые серебряные ножи и начали сосредоточенно расчленять тело. Голову вампира, вернее то, что от нее осталось, сын Дома Ушшос-Нах аккуратно упаковал в специальный пакет и вручил Юслагюлшахе, с наказом быть с трофеем поделикатнее. Сначала с ним поработают криминалисты, а потом спецназовец сам лично отнесет эту голову матери убитой девочки, чтобы хоть как-то утешить в горе, наглядно показав – убийца покаран рукой сородича, жертва отомщена. Как и должно быть.

Ошметки либрусека еще конвульсивно подергивались – мерзкая тварь, даже расчлененная, никак не желала расставаться с кошмарным подобием жизни. Даже под ножами дроу вампир какое-то время пытался регенерироваться. Отвратная пиндостанская разработка, насосавшаяся кровью не только иномирян, но и представителей Волшебных Рас. Именно поэтому он оказался такой… нет, наверное, про это существо нельзя сказать «живучий». А как тогда? Мертвючий? Смердючий? Почему-то этот вопрос полностью завладел моим сознанием: закинув еще горячий АКМ на плечо, я тупо смотрела на то, как останки упыря распаковывают по отдельным мешочкам, и все пыталась подобрать верный эпитет. Все пыталась и пыталась. Пока свет в глазах вдруг не замерцал, как начинает мигать перегорающая лампочка.

Все, допрыгалась. Лимит прочности и выносливости почти исчерпан. Чего я из себя сейчас точно не выдавлю, так это отчета. Все закончилось. Спать! Немедленно в кровать, пока я еще в состоянии хотя бы на автопилоте доползти до квартиры. Еще немного – и отсюда понесут и меня, за компанию с остатками клыкастой сволочи.

– Господа, – с надеждой поинтересовалась я у склонившихся над местом разделывания камуфляжных спин, – я же вам больше не нужна, правда?

– Во имя Ллос, Нол, нет, конечно! – на миг оторвался от потрошения либрусека Дзир. – Иди-ка ты спать.

– Ага, – меня вдруг повело в сторону, и Эрин со слегка… м-м… пришибленным ваниаром тотчас же подхватили меня под локти. С двух сторон. – Тогда я – спать. На ближайшие… хм… сутки… забудьте о моем существовании. Удачи.

– Нол, давай, я тебя доведу… – начал было Эрин, но я как могла деликатно отвела поддерживающие меня руки и успокаивающе улыбнулась.

– Благодарю. Не стоит. – Четко выговорить получалось только очень короткие фразы. – Я в порядке. До дивана доберусь. Сама. Честно.

И, развернувшись на пятках, потопала домой. Самое смешное, что по прямой. Это на поворотах меня слегка заносило, а вот прямо идти получалось прекрасно.

На обратном пути в управление энчечекисты, прихватив с собой несколько ошалелого столичного полицейского, не сговариваясь, заехали в благословенную «Рюмашку», дабы опрокинуть в недра организмов по сто пятьдесят граммов водки. После боя – самое то, чтобы снять стресс и обмыть нелегкую победу. Мрачные и злые утренние завсегдатаи питейного заведения при виде забрызганных кровью и пропахших пороховыми газами воинов с еще дымящимися стволами сочли за самое разумное молча пропустить тех без очереди.

– Хотел бы я знать, что эта мразь забыла в нашем городе? – спросил Диммидрол и почему-то покосился на слегка утратившего контакт с реальностью ап-Айкалнара.

На убежденного вегетарианца стакан дешевой водки подействовал парадоксально. В сознании сдержанного и доброжелательного Дивного проснулись какие-то дикие инстинкты, он воинственно выпятил нижнюю челюсть, передернул затвор автомата и попытался дать очередь в потолок «Рюмашки». Наверное, от мысли, что в этом мире появились вампиры, способные спокойно переносить солнечный свет и пить кровь любой расы, ему стало неуютно. Как, впрочем, и остальным энчечекистам.

Дзир автоматически перехватил руку полицейского и молча пригрозил ему пальцем: мол, я тебя очень хорошо понимаю, сам бы пальнул, но в общественном месте так себя вести не следует.

– Клянусь силой Ллос, это пиндостанская разработка, – прошипел Аминаллон. – Они там совсем одурели со своей толерантностью. Скоро запретят вампиров называть вампирами.

– А как? – изумился Дивный, пытаясь собрать глаза «в кучку».

– Ну, скажем, гемоглобинозависимыми хомо пиндосами, – грустно пошутил Меноваззин. – С них станется.

– Ик! – ужаснулся полицейский.

– Ну и кормили бы их собственным гемоглобином, – возмутился его юный сородич.

– Наивный дровский мальчик, их вывели, чтобы поить нашей кровью, – скрипнул зубами Дзир.

Эрин, с тех пор, как отправил спать напарницу, не проронил ни словечка. Ведь частично в том, что случилось этой ночью в Ново-Форменовке, виноват он сам. Пусть косвенно, но все же так оно и есть, если судить по справедливости. Либрусек явился по его, капитана ап-Телемнара, душу, как ни крути. И то, что содержала проклятущая посылка от Элеммира, требовалось вампиру ну просто позарез. Кровосос рискнул жизнью, которой несомненно весьма дорожил, ради еще одного шанса добыть искомое, убежденный в том, что Эрин знает и о сути послания, и о его предназначении, только очень удачно скрывает свое знание за ментальными щитами.

По словам Нолвэндэ, либрусек умудрился даже наложить поверх щитов собственное заклинание, которое при малейшем магическом воздействии должно было взорвать защиту. Вот тогда из мозгов эльфа информацию можно было бы прямо таки ложкой есть. То, что после этого… хм… «взрыва» ап-Телемнар рисковал превратиться в идиота, вампира не смущало ничуть. Ему нужны сведения о посылке из Столицы любой ценой.

Вот и выходило, что часть вины за смерть и кровь на улице Арсенальной лежала на совести Эринрандира. И с этим надо было что-то срочно делать.

Оставлять все как есть нельзя. Ведь неизвестно, что или кого пришлют вслед за либрусеком. А если огненного дракона?

– Ик?! – ап-Айкалнар грозно прядал ушами и внимательно осматривался вокруг в поисках потенциальных пиндостанских шпионов.

Бледные в легкую аристократическую синеву рюмашкинские алкаши на злобных засланцев никак не тянули, чем чрезвычайно опечалили Дивного эльфа.

– Налейте ему еще! – решительно приказал командир антитеррористического отряда, видя, что заезжий гость пребывает в состоянии острого «недопоя», мешая получать удовольствие от употребления не столько окружающим, сколько самому себе.

Пятидесяти граммов хватило, чтобы снять напряженность.

– И-и-ик! – удовлетворенно буркнул полицейский и, улегшись щекой прямо на грязную липкую столешницу, сладко заснул.

Умилившись совершенно детским выражением на его физиономии, энчечекисты сошлись на мысли, что для ощущения счастья, на самом деле, нужно очень немного: хорошие жизненные показатели организма, заряженный АКМ и плечо надежного друга рядом. И тогда никакие либрусеки не страшны.