Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - Измозик Владлен Семенович

Особое недоверие чекисты испытывали к командирам Красной армии из бывших царских офицеров и «мелкой буржуазии» (крестьян, казаков, иногородних и т. п.). На 1 января 1921 года офицеры царской и белых армий составляли 34 % от общей численности руководящих кадров всех степеней в Красной армии, в том числе имелось около 12 тысяч бывших белых офицеров. Специальная инструкция штаба РВСР от 21 мая 1921 года, согласованная с Особым отделом ВЧК, требовала удаления последних с военной службы в первую очередь. В результате уже к концу 1922 года их оставалось в рядах армии менее 2 тысяч [663]. Но чисткой дело не ограничивалось.

Инструкция к приказу ГПУ № 200 от 1 сентября 1922 года, посвященная организации наблюдения за командным составом РККА, требовала «смотреть за элементами группирования» в среде бывших офицеров и, если необходимо, через возможности командования раскассировать группировки, не ослабляя оперативного контроля над наиболее активными лицами [664]. Что касается командиров из «мелкобуржуазных слоев», то показательным является письмо К. Е. Ворошилова И. В. Сталину от 1 февраля 1923 года в связи с идеей назначить С. М. Буденного наркомом земледелия РСФСР. Ворошилов, являвшийся членом РВС Первой конной армии с ноября 1919 года по май 1921-го, так характеризовал ее командующего:

Буденный <…> слишком крестьянин, чересчур популярен и весьма хитер. Зарубежная «белая» пресса очень часто <…> пишет о Буденном в минорных тонах не без задних мыслей. Внутренняя контрреволюция тоже очень уповает на будущее, в этом будущем, в представлении наших врагов, Буденный должен сыграть роль какого-то спасителя (крестьянского вождя), возглавляющего народное движение. При таких условиях бросать Буденного в крестьянско-земельную пучину было бы сумасшествием. <…> Если действительно произошло бы, когда-нибудь, серьезное столкновение <…> интересов между пролетариатом и крестьянством, Буденный оказался бы с последним [665].

Повышенное внимание к личному составу Красной армии и флота сохранялось и в последующие годы. Инструкция ОГПУ в марте 1924 года требовала от работников Особых отделов ответов на следующие пункты:

1. Настроение и отношение к Соввласти и РКП… 2. Контрреволюционная агитация <…> ее характер, степень влияния на окружающих; 3. Наличие членов антисоветских партий, кулачества, политбандитского элемента, бывших белых, их деятельность и влияние на массы; 4. Национальная рознь, антисемитизм и взаимоотношения с национальными меньшинствами; 5. Религия — степень религиозности, сектантство, <…> связи с религиозными организациями и общинами вне армии; 6. Группировки бывшего и белого офицерства, <…> национальные (поляки, украинцы и др.) шовинистические устремления, развитие национальной самостийности, земляческие, корпоративные, кулаческие и т. д.; 7. Взаимоотношения с населением; 8. Взаимоотношения командного и политического состава с красноармейцами; 9. Взаимоотношения командного и политического состава между собой; 10. Положение красных командиров; 11. Пьянство; 12. Уголовные преступления; 13. Дезертирство, его размеры и характер, <…> причины; 14. Дисциплина… [666]

Зам. начальника ОО ОГПУ Р. А. Пиляр на II Всесоюзном съезде Особых отделов в январе 1925 года требовал усилить внимание к разного рода объединениям бывших офицеров [667].

На протяжении всех 1920‑х годов секретные материалы ВЧК — ОГПУ пропитаны в целом недоверием к интеллигенции как социальному слою. В качестве методов борьбы они предлагали чистки, увольнения, сокращения и т. п. меры. Так, в 1924 году информационные сводки ОГПУ расценивали сопротивление вводимому Дальтон-плану и защиту лекционной системы как «контрреволюционное явление» [668]. Политконтроль Ленинградского ОГПУ в декабре 1924 года делал вывод, что отрицательные сообщения против «советской власти, членов РКП(б) и всего нового строя жизни» «исходят от интеллигенции» [669]. В январе 1922 года госинформтройка в Петрограде предложила «через губисполком наробразу провести срочную фильтрацию всего педагогического персонала» [670]. В докладе «О состоянии вузов г. Петрограда за время с I/XI по 31/XII 1923 г.» отмечалось, что в Военно-медицинской академии И. П. Павлов, «читая лекцию о физиологии, вместо того, чтобы придерживаться своей намеченной лекции, <…> занимался критикой» «Истории культуры» Бухарина и «при всякой мелочи придирается к советской власти и партии при всей аудитории» [671]. В обзоре состояния ленинградских вузов и школ за 1924 год сквозила враждебность к Академии наук, которая, по мнению составителей доклада, «главный тон всей профессуре <…> задает до нынешних дней <…> своими прогнившими старыми традициями».

Настроение учительства в городе оценивалось, в частности, по участию в демонстрациях, посещавшихся «вяло, на 20–30 %» [672]. В марте 1926 года СОЧ ОГПУ Ленинграда подготовила специальный доклад о настроениях преподавателей Ленинградского университета в связи с перевыборами правления ЛГУ. Была дана характеристика «правой профессуре»: академику А. Е. Ферсману, профессорам А. П. Афанасьеву, К. М. Дерюгину, директору Пулковской обсерватории А. А. Иванову и др.; подчеркивалось, что «настроение участников собраний преподавательской и профессорской курий было приподнятое и враждебное к преподавателям-коммунистам», а сами «выборы правления Университета рассматриваются правой профессурой как крупная политическая демонстрация» [673].

Агентурно-осведомительная сводка по 7‑му отделению (выявление и борьба с антисоветскими проявлениями среди интеллигенции и молодежи, правых партий) СО ОГПУ от 2 января 1926 года на имя начальника СО Т. Д. Дерибаса сообщала:

В Москве функционирует клуб литераторов «Дом Герцена» <…> где сейчас, главным образом, собирается литературная богема и где откровенно проявляют себя Есенин [умер 28.12.1925], [К. А.] Большаков [расстрелян 21.08.1938], [С. Ф.] Буданцев [умер в заключении 06.02.1940], (махровые антисемиты), [Б. М.] Зубакин [расстрелян 03.02.1938], [Н. П.] Савкин [1900 — после 1970] и прочая накипь литературы. <…> Желательно выявить физиономию писателя М. Булгакова, автора сборника «Дьяволиада», где повесть «Роковые яйца» обнаруживает его как типичного идеолога современной злопыхательствующей буржуазии. Вещь чрезвычайно характерная для определенных кругов общества [674].

12 октября 1926 года помощник начальника ИНФО ОГПУ С. Н. Маркарьян писал ПП и ГО ОГПУ: «ИНФО предлагает впредь до особого распоряжения пьесу Булгакова „Зойкина квартира“ к постановке не допускать» [675]. В связи с созывом 2 сентября 1927 года в Киеве Всесоюзного съезда патологов Т. Д. Дерибас направил телеграмму всем ПП ОГПУ (ЛВО, Урала, Сибири, Юго-Востока России), предложив представить в ГПУ УССР и СО ОГПУ «подробные политхарактеристики объектов, едущих [на] съезд. Только СО ОГПУ телеграфируйте фамилии и псевдонимы сексотов, едущих в числе делегатов, [на] предмет указания необходимости связаться с Киевским ГПУ» [676].

Хотя официальные лозунги и пропаганда 1920‑х годов активно продвигали идеи интернациональной общности трудящихся и приоритета классового подхода, органы ОГПУ на деле вели наблюдение не только за социальными, но и за национальными сообществами. Докладная записка, анализирующая реакцию различных слоев населения СССР на опасность новой войны в 1927 году, имела раздел «нацменьшинства», в котором, например, указывалось, что основная часть финского населения «будет соблюдать благожелательный нейтралитет к Советам»; большинство еврейского населения выражает «готовность защищать Советскую власть»; зато немецкие колонисты, среди которых сильны эмиграционные настроения, «в большинстве против войны и за соблюдение нейтралитета» [677].