Эпоха Древних - Замиль Ахтар

стыд. Я вспомнил все ночи, когда рыдал от угрызений совести из-за того, что совершил. Но потом вспомнил и своих соратников: Томуса, Геракона, Маркоса, Йохана и других. Они полагаются на меня. Они как дети, а я их отец. Без меня некому будет указывать им путь. Я не могу позволить себе сломаться под тяжестью своих грехов.

Я посмотрел на Падшего ангела со стойкостью, которой славился.

– Это верно. Я заключил такие сделки. И многие другие. Если это мое наказание за них, так тому и быть. Я буду молиться милосердному Архангелу.

– Может, хватит уже? – Саурва высунула язык. Могу поклясться, он был раздвоенным. – Прекрати быть таким ханжой. Я была так рада встрече с тобой, а теперь сильно разочарована. Ты можешь хоть на мгновение увидеть мир со всей ясностью, а не смотреть на него сквозь узкую щелку своей книги, написанной тысячу лет назад людьми, которые не обладали достаточно зорким зрением и глубоким умом, чтобы разобраться в увиденном, пока одурманивали себя сомой и голубым лотосом?

От ярости ее глаза вспыхнули белым. И в обволакивающем комнату тумане горели ярким огнем. Ярче свечей, мерцающих в нишах.

Я схватился за колотящееся сердце.

– Тогда скажи, что я должен сделать. Я тебя выслушаю.

– Я уже сказала! Ты просто не слушал. Ты должен войти в храм Хисти. Убей всех, кто там, если понадобится. Ты должен расчистить путь к Вратам для того, что грядет.

– А что грядет?

Демоница хихикнула.

– Одни называют это Великим ужасом. Другие – Концом времен. Но словами это не опишешь. Ну, во всяком случае, этими щелкающими звуками человеческих языков.

– Так значит, если я захвачу храм, ты отпустишь Дорана?

Саурва подлетела ближе. Я попятился, но уткнулся в стену. Она подобралась совсем близко, пока кончик ее носа не коснулся моего. Теперь я видел только гипнотические, вращающиеся спирали в ее глазах.

– Люби меня, папа. – Она обхватила меня за шею, вливая в нее лед. И я не мог пошевелиться. – Люди должны любить своих детей, какими бы те ни были. Все это время я смотрела на человеческих детей с завистью. Нет ничего более драгоценного, чем отцовская любовь. – Ее сухие губы скользнули по моим влажным губам. – Я хочу почувствовать твою любовь, как мама.

– Убирайся.

Она прижала что-то к моему паху. Твердое и плоское.

Я посмотрел вниз и увидел книгу в деревянной обложке.

– На случай, если понадобится помощь. А она тебе понадобится. – Саурва опять хихикнула тоненьким, как перышко, голоском. А затем отодвинулась и испарилась в тумане.

Я посмотрел на корешок книги. Там было написано крупными буквами по-крестейски: «Мелодия Михея».

– Что еще за Михей?

Я не позволю этой твари поколебать мою решимость. Причудливый облик Саурвы накренил мои паруса только потому, что я так давно не видел Падшего ангела. Одиннадцать лет я молился о том, чтобы освободиться от них, чтобы не пришлось расплачиваться за грехи юности, когда я всеми способами стремился заполучить императорский скипетр. Но это были пустые мечты. За все грехи со временем придется заплатить.

А время тянулось долго. По правде говоря, с тех пор как я вступил в связь с демоницей, прошло не одиннадцать лет, а семьсот. И значит, если эта Саурва и впрямь моя дочь, она во много раз старше меня.

При этой мысли я поежился. Я собирался взломать дверь в храм Хисти и перебить или выманить всех, кто внутри, но не ради нее. Оставалось лишь надеяться, что она вернет Дорана. При мысли о том, что он заперт в Лабиринте, где, как говорят, из отложенных первобытными сущностями яиц рождаются демоны, в меня словно впились шипы.

Доран – мой единственный наследник. Он всегда был преданным сыном, хорошим воином и пылким этосианином. Большего я и желать не мог.

Я встретился с Томусом на базаре, который представлял собой кучку прилавков на лужайке, окруженной горами, хотя мы едва их видели в кровавой дымке. Мы срубили пальмы и построили сотни загонов для захваченных жителей Зелтурии, хотя убили гораздо больше. Если мы продадим их за выкуп, то получим золото, а на золото купим оружие и доспехи, не такие бесполезные, как наши. Я почти сожалел о море крови, через которое мне пришлось брести, но мы сражались за свою жизнь, когда создали его, не задумываясь о золоте.

Томус указал на загон, кишащий грязными людьми с ободранными лицами. Оттуда доносились завывания и мольбы. А еще вонь нечистот и отчаяния.

– Некоторые воины хотят взять временных жен, – бодро сказал Томус, несмотря на всю неразбериху.

Я хмыкнул.

– А я думаю, только ты, Томус.

– Признаю, это заманчивая мысль.

Он невинно потеребил свои усы цвета красного дерева. Он и правда думал, что сможет сделать вид, будто не горит желанием?

– Ты ведешь себя так, словно это такая же необходимость, как пища и вода. Это не так, и я предпочел бы получить золото, а не женщин и мальчиков, которые только будут нас отвлекать.

– Если хочешь, чтобы мужчины яростно сражались, они должны получить что-то взамен. В особенности учитывая неутешительную правду, которую придется проглотить.

– Сколько мы захватили женщин, способных зачать детей?

– Недостаточно много.

– Тогда кто останется ради выкупа? – спросил я. – Сколько детей и мужчин?

– Достаточно, государь император. Пока кто-нибудь хочет за них заплатить.

С завываниями отчаявшихся смешивался стук топора, валящего деревья. Здесь это была почти тишина. Кто выкупит этих людей? Как объяснил Маркос, страна охвачена войной. Город окружила враждебная армия. Так с кем нам торговаться за этих людей?

– Надо поговорить с ордой, стоящей за проходом из города, – сказал я. – Узнать, какой выкуп они готовы заплатить за этот сброд.

– Государь Базиль Зачинатель! – выкрикнул кто-то с таким странным акцентом, что я с трудом узнал свое имя.

В окружении плачущих женщин и детей в загоне стоял мужчина в белом одеянии, подпоясанном голубыми лентами. Он высунул темноволосую голову между деревянными прутьями.

– Государь Базиль! Мы тебя ждали!

– Ты хорошо говоришь по-крестейски, – сказал я. – Как тебя зовут?

– Я говорю на языке благословенной Ангельской песни. Меня зовут Амрос. Я родился всего за две недели до того, как кровавая чума опустошила мой родной Лабаш. Наши жрецы говорят, что это был знак Конца времен, и поэтому все мы знали: близится твое возвращение. Мы все пришли в эту страну, ожидая, когда ты спустишься с небес.

Так значит, он из людей Абу. Но Абу служил не мне, а шаху Кярсу.

– Я говорил с твоим великим магистром. Он подчиняется шаху.

– Значит, он глупец. – Амрос сурово тряхнул