Жертва негодяя - Луиза Аллен

— У вас до сих пор неприятности со старыми перечницами?

— Да нет, но окружающие, как понимаю, обмениваются новостями. Вы же видели, как любопытствовала сейчас леди Сент-Джон. С кем я, чем занимаюсь? — Она повела плечами. — Мне-то все равно, но нельзя давать им повода — ради Эвелин.

— Значит, мне никак не соблазнить вас изысканным завтраком в отеле «Грийон»? — предположил он.

— Нет! Не смейте говорить так — даже в шутку. — Она искоса посмотрела на него. — Ведь вы пошутили не так ли?

— Нет. Вполне серьезное приглашение. Как вы закраснелись — просто восторг. Пойдемте взглянем на те парики в витрине косметического салона, и я порадую вас еще больше.

— И не подумаю. У меня нет никакого желания рассматривать уродливые парики и терпеть ваши шуточки, которые и так уже испортили мне настроение. Уходите, Элис, не надо меня соблазнять.

— А я соблазняю? — Он радостно заулыбался.

— Да, и прекрасно это знаете, но не стоит заноситься по этому поводу.

— Великолепно, но прежде я сделаю вам иное, до неприличия заурядное предложение. Я поручил доставить сюда индийские шелка и драгоценности из моей усадьбы в Южном Девоне. Там у меня хранится коллекция растений и товары, которые я высылал в Англию, пока был в отъезде. Желаете восточный костюм для маскарада? Я бы выбрал для себя индийское платье.

— О, конечно! — Мысли о тонких шелках и трепетных вуалях заставили ее сердце забиться быстрее. Она представила Элиса, наряженного на индийский манер, рядом с собой. — Ах нет. Все подумают, что мы — сладкая парочка.

— Ничуть. Всем известно, что мы были в Индии. — Вполне естественно, что оба решили одеться соответствующим образом. Да и прибудем мы порознь.

Это было опрометчиво, даже безрассудно. Она понимала, какой сумбур страстей нахлынет на нее вместе с этими одеждами, возбуждающими чувственность сторонних эстетов; понимала, что Элис может показаться тогда павлином, распустившим свой величественный хвост. Перси набрала побольше воздуха в легкие, чтобы выдать решительное «нет». Но у нее вырвалось:

— Да, прошу вас, Элис.

— Мама. — Перси и ее мать разом обернулись на напряженно зазвеневший голос Эвелин. — У меня очень хорошее приданое, так ведь? То есть я хочу сказать, мне вовсе не надо гоняться за богатым мужем?

Было весьма странно услышать такой вопрос в городском экипаже с гербом графа Уайкоума, катящем вдоль Пикадилли.

— Да, милая, ты вполне обеспечена. — Леди Уайкоум отложила только что купленную книгу и внимательно посмотрела на дочь. Изумленная Перси развернулась на сиденье. — Важно выйти замуж за человека, равного себе по положению в обществе; неплохо, если он еще и столь же обеспечен.

— Но почему, мам? Что, если я встречу перспективного молодого человека?

«О боже, мистер Морган», — подумала Перси. Она уже навела кое-какие справки: Джеймс Морган — второй сын провинциального эсквайра, с отличием окончил Оксфорд, мечтает сделать политическую карьеру, ему платят сейчас примерно столько же, сколько жалуют приходскому викарию. Папа ни за что не благословит такой мезальянс.

— Все зависит от его связей в обществе и его родословной, милая. Ты уже встретила такого мужчину? Примерно догадываюсь, на кого ты намекаешь.

— Вопрос риторический. — Эвелин широко улыбнулась, но Перси не обманешь этой фальшью.

— А любезный лорд Линдон — это совсем другое дело, — продолжала леди Уайкоум. — Полагаю, им теперь можно заинтересоваться. Выбор удачный, выше всяких похвал. Твой отец придет в восторг.

— Да, мама, — сказала Эвелин, и Перси, опомнившись, закрыла наконец рот.

«Господи, только этого не хватало», — подумала она. Но разве его намерения изменились? Утром, на Бонд-стрит, он никак не обнаружил таких настроений и по-прежнему желал склонить ее к уступкам и подчинить своей воле. Не лицемерил же он, в самом деле?

— Надеюсь, он сегодня вечером появится на маскараде у леди Катберт. Твой костюм пастушки очень мил, Эвелин, однако, хотелось бы знать, что выберет лорд Айверн.

— Он будет индийским магараджей, — весело сообщила Перси. — Я видела его на Бонд-стрит сегодня утром, он сообщил, что привезли сундук с шелками и драгоценностями, который он отослал из Индии в свой особняк в прошлом году. Он обещал прислать мне наряды и украшения, чтобы я смогла одеться для маскарада. — Она торопливо болтала, осознавая, что ее ревность и смущение ясно написаны на ее лице. — У него небольшая усадьба в Южном Девоне — он купил ее, потому что в том саду хорошо растут его коллекционные растения. Все свои покупки он отсылал именно туда, а не в родовой замок.

— Интересно, однако, — задумчиво проронила мать. — Индийский костюм на Эвелин будет смотреться несколько прозрачно, но весьма утонченно, и ему в голову может запасть мысль взять ее в пару. А ты, как мы и задумывали, можешь нарядиться молочницей.

Казалось, она вовсе не заметила отчаянного взгляда Эвелин. Перси оставалось надеяться, что сама она не выглядит столь же обескураженной.

— Да, мама, — сказала она послушно. Может, оно и к лучшему: это спасет ее от соблазнов. Ей хотелось бы отказаться, надуть губы и — поступить по-своему. Вместо того она прикрыла глаза и заставила себя довериться материнскому сердцу.

Элис торжественно вступил в бальную залу особняка Катбертов во всем блеске своего великолепия: он был одет в парчу и шелка, на голове возвышался тюрбан с лунным камнем и султаном из перьев; кривой короткий меч красовался за кушаком и отблескивал драгоценными искрами, способными смутить даже искушенного ювелира. Все лица, спрятанные за масками, обратились в его сторону, и восторженный женский шепоток пробежал по залу. Он понимал, что выбивается из общей массы гостей, и искал взглядом такие же экзотичные шелка и самоцветы — наряд принцессы Моголов, который он отослал Перси.

Вот она! Он узнал свой костюм, хотя ее волосы, волной спускавшиеся по плечам, были окрашены в черный цвет, глаза скрывались за маской, а нижняя часть лица была укрыта вуалью.

Тем утром он нарочно искал с ней встречи, хотя знал наверняка — ей и в голову не приходило, что он выслеживал ее, чтобы предложить костюм для маскарада. Этот наряд позволял вспомнить Индию, воскресить в памяти знойные страсти и чувственные удовольствия. Он рассчитывал, что в вольной атмосфере карнавала Перси, одетая в экзотические шелка, вспомнит о Востоке с его томными восторгами летней ночи и — не устоит перед соблазном.

То, что случилось в Девоне, нисколько не поколебало ее решимости — даже его безграничное терпение не смутило ее; однако она не была к нему равнодушна — об этом свидетельствовала краска, выступившая на ее щеках сегодня утром. А сегодня вечером он не будет так осторожен; если он одарит ее ребенком, она уступит.