Насмешка Купидона - Алекс Джиллиан

не возбраняется. Единственное, чем, с медицинской точки зрения, себя не убьешь, — это чрезмерное пристрастие к сексу, но как раз тут-то тебя всячески ограничивают. Хоть даже это не всегда безобидно, по крайней мере, для женщин».М. Пьюзо. «Крестный отец».

Утро еще не наступило, и я по-прежнему мертвецки пьян. Вокруг с грохотом и нарастающим гулом вращается вселенная со скоростью звука, время от времени взрываясь в висках пульсирующей болью и вновь швыряя в раскачивающийся эпицентр хаоса. И я плыву, плавно проваливаясь в обволакивающую тьму, вырубаюсь на секунды или часы. Там, где я сейчас, нет времени, нет гребаного «сейчас». Я все еще в режиме «похер» и не хочу возвращаться. Но реальность тянет назад, немилосердно, грубо, разливаясь тяжестью в мышцах, просачиваясь в одурманенное сознание, щелкает переключатель, освещая разум проясняющимися вспышками.

Я в своем пентхаусе, хотя где мне еще быть. Валяюсь в своей постели, поверх одеяла, понятия не имею, как добрался до спальни. Дополз, или Эби попросила Брекстона дотащить меня, или сама? Какая нахер разница. Я одет, а значит, ничего непоправимого не произошло. И я, бл*дь, не один. Слышу ее дыхание совсем близко, чувствую тепло, которое она излучает. Тягучее, умиротворяющее, осязаемое, плотное. Она не спит. Смотрит на меня, мучительно размышляя о чем-то своем. И мне не нужно открывать глаза, чтобы убедиться в том, что я прав. Просто знаю и все. Эби заявилась в мою жизнь, залезла в мою постель, а я настолько вымотан морально, что не способен взять ее за шкирку и вышвырнуть из спальни, как упрямого настырного котенка.

Мозг вяло включается, но я продолжаю притворяться спящим. Не хочу долгих разговоров, а она так просто от меня не отцепится. Пусть успокоится и свалит, поняв, что я никуда не денусь и продрыхну как минимум до обеда. И мне, бл*дь, не нужна ее забота, жалость и сочувствие. Мне никто не нужен. Я привык справляться один. Слишком часто я полагался на людей, которым верил, которых любил и терял, всегда терял. Если терять некого, куда проще жить. Как я не дошел до этого раньше? Фей вытряхнула из меня остатки юношеской глупости, щелкнула по носу, показав, как выглядит реальная женская верность и любовь. Желчь и горечь вспыхивают внутри, разливаются по венам. Холод снаружи, жар внутри, в горле гребаная пустыня, язык кажется распухшим, желудок скручивает болезненным спазмом, мышцы звенят от напряжения. Мысленный поток отбойным молотком барабанит по отравленной алкоголем голове.

Шумный вдох раздаётся совсем близко. Легкие, едва ощутимые прикосновения тушат болезненное пламя ярости, и я застываю, застигнутый врасплох. Какого хрена? Тонкие пальцы убирают прядь с моего лба. Заботливо, черт возьми. Легко скользят по бровям, скулам, подбородку, очерчивают контур губ, опускаются ниже, к впадинке на горле, где бешено бьётся пульс. Еще ниже… изучают рельеф грудных мышц, пресса, ныряют под футболку, соприкасаясь с пылающей кожей. Приятные, ласковые прикосновения, нежные. Изучающие и трепетные, робкие, но не невинные. Совсем не невинные. Реакция моего тела предсказуема. Ведь я не из команды правильных парней. Никогда не играл в составе святош. Девичьи пальцы замирают, достигнув резинки моих штанов, под которыми ничего нет, кроме стоящего колом члена. Вот такая, бл*дь, незадача, конфликт тела и разума неразрешим. Да и хер на этот разум, он дремлет, объятый парами зеленого зелья. Алкоголь вкупе с яростью и стрессом — самое мощное возбуждающее средство. Безотказное. Проверенное стократно.

Эби боится меня разбудить, но любопытство побеждает. С играми в куклы покончено. Девочка выросла и хочет посмотреть, что на самом деле прячет Кен в своих брюках. И не пластиковый, а настоящий. Идиотская ситуация. Еще хуже, чем в Испании, когда она демонстрировала мне прелести темноволосой подружки Барби.

Она оттягивает пояс, опуская ладонь на мой каменный стояк, осторожно сжимая. Я вздрагиваю всем телом, и она быстро вытаскивает руку из моих штанов. Страшно же, вдруг кусается… Маленькая идиотка. Какого черта ей нужно от меня? Хотя вопрос глупый, даже для такого тупицы, как я. То же что и всем. Возраст, цвет волос, глаз, размер груди — это детали, ничего незначащие, внешняя мишура, за которой скрывается истинная сущность или сучность. Им всегда нужно одно и то же: большой член, деньги, защита, а любовь… любовь они придумали сами, чтобы оправдывать свою неспособность держать ноги сдвинутыми. Женская ладонь снова на моем напряжённом прессе, длинные пальцы проскальзывают под резинку, задевая ноготками головку члена, прижатого к низу живота тонкой тканью спортивных штанов. Дыхание с шипением вырывается из лёгких, и грубо схватив ее запястье, вытаскиваю наружу, удерживая подальше от области паха. Резко поворачиваю голову, открывая глаза.

— Что, бл*дь, ты делаешь, по-твоему, Эби? — хрипло рычу я, не узнав собственный голос. В туманных малахитовых лабиринтах ни одной грани смущения или растерянности. Ни единого оттенка страха или робости. Взгляд нечитаемый, рассеянный и в то же время четко сфокусированный на моем лице. Зрачки широкие, губы припухшие, дыхание прерывистое — все симптомы сексуального возбуждения налицо. Ее тело излучает горячие чувственные вибрации, струящиеся между нами, проникающие в меня. Я подозреваю, что крошка выпила куда больше, чем позволенный ей бокал вина. Это единственное оправдание ее прыти и смелости. Мне сложно оценить состояние Эби или ее мотивы, я сам все еще вдрызг пьян и даже собственные инстинкты не способен удержать в узде. Попытка напиться и забыться феерически провалилась. Как и планы на выходной день, связанные с изнурительным занятием спортом.

Она молчит, глядя на меня прямым настойчивым взглядом. И ощущение неминуемой катастрофы нарастает, липкое, злорадное. Оно смотрит мне в глаза из глубины черных широких зрачков Эби. Я вижу в них мое собственное отражение, циничное, пьяное. Какого хрена она все еще делает в моей постели?

— И чем бы ты занималась дальше? — спрашиваю я, сильнее стискивая ее запястье. Девушка болезненно ахает, кусая губу. — Стащила бы с меня штаны и сделала пару селфи с моим членом? Что там, в голове у девчонок твоего возраста, а? Хочешь потрогать? Или пососать? — издеваюсь я над невозмутимой девушкой, которая не моргая смотрит мне в глаза, не реагируя на откровенную грубость и пошлость.

— Хочешь казаться хуже, чем ты есть? Зачем? — задает встречный вопрос, дергая к себе руку, пытаясь обводиться, но я держу крепко, не позволяя вырваться. Саркастически ухмыляюсь, приподнимаясь на подушке.

— Милая, я не