Эстетика эпохи «надлома империй». Самоидентификация versus манипулирование сознанием - Виктор Петрович Крутоус

Печатал оригинальные и переводные стихи юмористического и сатирического характера в журналах «Библиотека для чтения», «Искра», «Современник», «Будильник». Псевдоним – «Гейне из Тамбова» (где Вейнберг служил некоторое время). (Широко известен романс А. С. Даргомыжского на слова И. И. Вейнберга «Он был титулярный советник»). Автор статьи о нем в 1-м томе Краткой литературной энциклопедии (1962) считал нужным подчеркнуть, что Вейнберг, хотя и высмеивал реакционных журналистов, обличал чиновников и т. д., тем не менее, «принадлежал к правому крылу».

Вейнберг издавал, совместно с другими или в индивидуальном порядке, журналы «Век», «Изящная литература».

Перевел ряд пьес Шекспира и других известных английских и немецких драматургов. Издал, в своих и чужих переводах на русский язык, сочинения Гете в 6-ти томах, Гейне – в 12-ти, 2-х-томник Избранных сочинений Берне. «Эти переводы доставили ему почетное место среди лучших наших переводчиков» (Энциклопедический словарь Брокгауза – Ефрона. T. V СПб, 1892, С. 720). Ко времени написания своего очерка о литературе XIX века Вейнберг издал ряд сборников, имеющих значение учебных пособий: «Европейский театр», «Русский писатель в классе», «Русская история в поэзии», «Европейские классики» и др.

Впоследствии И. И. Вейнберг (с 1905 г.) – почетный академик С.-Петербургской Академии наук. За год до смерти, в 1907 г., опубликовал книгу «Страницы из истории западноевропейских литератур».

Таким был человек, которому было предложено написать обзор зарубежной художественной («изящной») литературы только что истекшего XIX века. Для такого предложения имелись, как видим, веские основания; а оправдался ли этот выбор на деле, станет ясно из дальнейшего.

* * *

Вейнберг констатирует: в лице своих наиболее ярких светил «изящная литература XIX века шла об руку с философским движением этого времени, с эстетическими потребностями все более развивающегося умственного общества, с политическим и социальным движением человечества» (182). И это не было в устах автора всего лишь «общим местом». Развитие литературы действительно рассматривается им в тесной связи с достижениями и инновациями эстетической мысли в тот или иной период. Вместе с тем у данного автора нет столь обычного для иных ценителей «изящного» высокомерного пренебрежения социально-политической конкретикой своего времени. Наиболее значительные события гражданской истории XIX века постоянно присутствуют на страницах очерка в качестве детерминант соответствующих сдвигов в общественном и художественном сознании. Историзм как принцип авторской методологии проявился и в целенаправленном прослеживании им «поступи истории» – смены столетий, выявлении преемственных связей и качественных различий между ними (в первую очередь между веками XVIII-m и XIX-м). Вейнберг не обходит молчанием и крупнейшие революционные потрясения в Западной Европе накануне и в течение обозреваемого периода: Великую французскую революцию 1789–1794 гг., исторические события 1830-го и 1848-го годов. Правда, «полная необузданность» проявления революционного элемента изображается как негативная крайность; кроме революционных надежд и свершений берутся в расчет и не оправдавшие себя прогнозы, горькие разочарования. В качестве же выразителя общего духа совершающихся перемен в очерке неизменно соприсутствует пытливая философская мысль, развивающееся философское сознание эпохи. (Это тем более заслуживает упоминания и одобрения, что специальный очерк о развитии философии в XIX веке в книге, как уже отмечалось, отсутствует).

Из художественных направлений литературы XIX века главное внимание в очерке уделено не реализму (как можно было ожидать), а романтизму. Корни романтизма, по убеждению Вейнберга, следует искать еще в предыдущем столетии. XVIII век передал своему преемнику ряд грозных противоречий и проблем, которые надлежало решать: «борьбу между мыслящим человеческим духом и внешними условиями, борьбу между натурою и уродливыми проявлениями цивилизации, борьбу политической свободы и национальной независимости с грубым деспотизмом» (168) и т. д. XIX век все эти проблемы все резче и настойчивее выдвигал на авансцену истории. И чем труднее шел процесс их разрешения, тем проблематичнее становилась реализация возвышенных идеалов, тем больше нарастали чувства разочарования и усталости, тем глубже становилось ощущение раскола мира и разлада в человеческой душе.

Живым воплощением эстафеты идей от XVIII века к XIX-му послужил, по мысли Вейнберга, Гете. Но Гете, «умевший усмирять диких демонов своей души» (162), был слишком здоровой натурой для выражения тревожных настроений и дисгармоний уже нового века. Их глубоким, человечески и художественно адекватным выразителем мог стать и стал только Байрон.

Вейнберг подчеркивает, что романтизм как литературное направление и этап эстетической мысли был явлением чрезвычайно широким, неоднородным. В глубинной своей основе его эстетическая программа антиномична. В ней фантастика так или иначе соположена с реальностью; чувство, страсть находят свою антитезу и дополнение в рассудке; самый безотрадный пессимизм соседствует с пафосом борьбы и протеста, с мощной силой духа. Смещения акцентов в ту или другую сторону составляли реальную подоплеку многообразия течений внутри романтизма и их борьбы между собой. Подобная полиморфность, многоплановость позволяла романтизму длительное время оставаться живым, неустоявшимся, динамичным явлением. И все же, несмотря на столь разветвленную корневую систему, на столь богатое цветение и плодоношение, кризис романтизма и его историческое отрицание, считает очеркист, были предопределены. Романтизм был, по его убеждению, слишком уж, чрезмерно болезненным искусством.

У Вейнберга мы не найдем той упрощенной схемы художественного развития, которая имеет еще хождение в некоторых историко-литературных работах и в наши дни, согласно которой «реализм пришел на смену романтизму», «пришел раз и навсегда», и точно так же «романтизм навсегда уступил реализму роль лидера художественного развития». У очеркиста книги «XIX век» взаимосвязь и взаимодействие литературно-художественных направлений представлены в гораздо более сложном и диалектичном виде. По Вейнбергу, романтизм и реализм возникли и продолжали существовать в общем поле художественных исканий и ответов на вызовы времени; их всегда связывали не только отношения борьбы, но и взаимопереходов, взаимопересечения, взаимодополнения. Нечто итоговое, определенное и устоявшееся сложилось лишь во второй половине века, и оно по своему характеру могло быть только интегративным, только синтетическим.

Реализм для Вейнберга – одно из нескольких плодотворных литературных направлений, возникших из романтизма как его одновременно и продолжение, и отрицание, дополнение. Реализм в истолковании Вейнберга (этот термин он берет, как и романтизм, в самом широком значении) – это «объективное, только прошедшее через горнило художественной обработки, изображение действительности» (175). Реализм также имеет богатую родословную – в романистике XVIII-ro и XIX-го веков. Но в реализме XIX века отчетливее выявились и заняли ведущее, доминирующее положение социально-критические мотивы. А это побуждает связывать его утверждение с новой социальной реальностью, сформировавшейся после революционных событий 1830 и 1848 годов, и с потребностью в новых художественных формах ее воплощения, оценки.

Диалектическую пару художественному реализму составляет, согласно Вейнбергу, «художественный идеализм». Первое направление олицетворяет собой Бальзак, второе – Жорж Санд. Оба они правомерны и равноправны в принципе, хотя реально влиятельнее – первое.

Главной художественной формой литературы XIX века