Ферма звезд на краю земли (СИ) - Семенкова Даша

— Как раз об этом я и хотел поговорить, но не очень удобно на пороге. Или за один намек, что соблазнил твою соседку, от дома откажешь?

— А ты ее соблазнил? — переспросил Йенс, открывая передо мной дверь.

— Нет! — воскликнула я. — Все было совсем не так.

Это ведь я сделала первый шаг. А потом еще один. И еще, пока буквально не загнала его в угол, не оставив пути к отступлению. Вина Тео лишь в том, что он чересчур для меня соблазнительный.

— Я прекрасно знаю, что не должен был так поступать. Не сдержался, моя вина, — продолжил Тео, когда мы расселись в гостиной. — Все, что я мог предложить — держать нашу связь в тайне. Но и с этим не справился. Не злись на Стасю, дружище, ей как никогда нужен кто-то близкий. Кто-то, кто не осудит.

— Кто я такой, чтобы осуждать. Не одобряю, лгать не стану, но и упрекнуть не посмею. Вы оба молоды, свободны от сердечных привязанностей… Но все же, Анастасия, вы сделали худший выбор из всех возможных, при всей моей к тебе симпатии, Тео. Что думаете делать дальше?

— Я ведь могу здесь остаться? В Вармстеде. Работать на ферме, у меня вроде неплохо получается.

Немного подумав, Йенс согласился, что это единственный возможный вариант, если я хочу быть вместе с Тео. Нам даже не придется вечно прятаться — на первый порах будет тяжело, но постепенно все привыкнут и примут нас, в кальдере вообще люди терпимые. И я ни в чем не буду нуждаться, миллионов, конечно, не заработаю, но в моей ситуации чем-то однозначно придется жертвовать.

— Ей — не придется, разве что спокойствием, — возразил Тео. — Я уже ходил на Станцию и разговаривал с магистром. Как только будут благоприятные условия — отправлю в столицу письмо. Думаю, к весне этот вопрос решится, не удивлюсь, если вызовут с первым же поездом.

Повисло тяжелое молчание. Я пыталась сообразить, о чем он, ведь мне ничего такого не говорил. Он собрался отсюда уехать?

— Тебе не выкарабкаться, сам должен понимать, — сказал наконец Йенс. — Будет только хуже. Если и вызовут, то в добровольное рабство, больше никаких компромиссов. Я помню, ценой каких усилий магам Станции удалось тебя вытащить.

— Всего-то сменю одну тюрьму на другую, а вместо тварей вновь начну препарировать… — Тео осекся и чуть обернулся в мою сторону, будто вспомнил, что я здесь. — Неважно. Главное, мне вернут имя — я соглашусь только на этих условиях. Через гордость как-нибудь перешагну, она теперь немного стоит, моя гордость.

— А меня не забыл спросить? — то, что он все решил не посоветовавшись, задело. — Я на таких условиях не согласна. И остаюсь в кальдере, что бы ты там ни навыдумывал.

— Не беспокойся о том, что тебя не касается, Стася. Позже обсудим, когда ситуация прояснится. Пока еще ничего не решено. Так или иначе, тебе здесь точно делать нечего.

— Зря ты так, и здесь люди живут, — укорил Йенс. — По крайней мере, в Вармстеде у вас есть друзья, хоть какая-то поддержка.

Тео возразил, что не всем интересно хоронить себя заживо в захолустном городишке на краю света. Что у самого Полковника позади полная событий жизнь и блистательная карьера, и ему в радость покой и скука. А у меня еще ничего не было, запереть меня здесь — все равно, что подрезать крылья.

— Как бы ни сложилось, я за ней присмотрю, пока не освоится, — закончил он. Все-таки не удержался, напомнил, что в серьезность моих намерений так до конца и не поверил.

— Рушишь все, что у тебя осталось, чтобы за ней присмотреть? Ты это всерьез? Не ожидал от тебя подобного безрассудства.

— Все мои безрассудные поступки до сих пор касались лишь научных исследований, — усмехнулся Тео. — Надо же, в конце концов, хотя бы попробовать то, в чем всю жизнь себя ограничивал.

Украдкой посматривая на Йенса, я видела, что разговор его печалит. Возможно, он здорово во мне разочаровался, или в нас обоих. Но все же оставался сдержанным, не злился, не повышал голос. Выслушал все доводы и обещал помочь, если сумеет. Тон его возражений не допускал, и Тео не стал спорить, но я догадывалась — помощи он не попросит.

— Спасибо, что выслушали, — сказала я напоследок. — Мне легче от того, что не придется от вас прятаться.

— Знал бы, что происходит, давно бы вмешался всем своим принципам вопреки. Ну да что теперь. Об одном прошу — постарайтесь не делать глупостей, кроме тех, которые уже натворили.

— Не могу обещать. Кажется, у нас немного разные представления о том, что считается глупостями, а что нет, — ответила честно.

Йенс лишь головой покачал. Разговор не клеился — все, что могли доверить друг другу, мы сказали. Нехотя я сослалась на дела по хозяйству и оставила их наедине. Пусть обсудят то, что не предназначено для моих ушей, видно было, что им это нужно.

Дома и вправду ждала куча дел, я ведь совсем все забросила. Грязью не заросла — раз в неделю домработница у меня убиралась, но этого достаточно, если в остальные дни поддерживать чистоту. А сейчас на полках лежала пыль, в корзине для грязного белья накопился ворох вещей, ожидавших, когда их отнесут в прачечную — еще немного, и мне будет совершенно нечего надеть! И нарядное платье — совсем забыла, ведь хотела в нем пойти на танцы, а они уже завтра, постирать не успеют.

Я вынесла корзину на крыльцо, чтобы утром ее забрала домработница. Перебрала продукты в холодильнике, с сожалением выбросив увядший салат и подгнившие ягоды — здесь они дорого стоят, если бы соседка не угощала, редко бы перепадала такая роскошь. Подмела веранду, прибрала разбросанные в спешке вещи. Стало стыдно, что запустила дом, ведь так старалась в нем обжиться. А теперь не то что переночевать — только переодеться прихожу.

Наверное, в глубине души я так и не приучилась считать это место своим. До сих пор воспринимала как нечто временное, чужое, на которое не имею никаких прав и откуда могут попросить в любой момент.

А если разобраться, нет у меня своего, не заслужила еще. Вармстед для многих бродяг такое вот, временное пристанище. Для тех, кто жаждет тишины и покоя. Обманчиво уютное, мирное, гостеприимное место, задержавшись в котором слишком долго, так легко незаметно для себя утратить силы бороться и смелость идти вслед за мечтой. Криштоф прав — остаться здесь все равно что похоронить себя заживо.

Быть может, зря я спорю, Тео тоже пора рискнуть и попытаться что-то изменить?

Обсудить это в тот же день не удалось: прощаясь, он шепнул на ушко, что лучше бы мне сегодня не раздражать Йенса и провести ночь дома. Догадываясь, что это может быть лишь поводом, и он просто должен заняться делами, я согласилась.

К ужину приехала Райли — за несколько часов она прислала мальчишку с записочкой. Извинялась за то, что собирается нагрянуть столь внезапно, и ссылалась на важный разговор.

— Ох, Йенс, мне, право же, неловко сваливаться как снег на голову, — сказала она, поздоровавшись. — Но у меня срочное дело к нашей Стасе, было бы еще более невежливо не заглянуть к вам по случаю.

— Что вы, я вам всегда рад, — ответил он учтиво. — Специально для вас к ужину будет миндальный пирог, помните, как-то вы его очень хвалили.

Она поблагодарила со смущенной улыбкой — к чему такие хлопоты! — и попросилась уединиться со мной до того, как накроют на стол. Вид ее говорил о том, что у нас милые девичьи секреты, не более. Однако едва за нами закрылась дверь, Райли изменилась в лице.

— И что же случилось такое срочное? — спросила я, предчувствуя, что ничего хорошего.

— То, чего рано или поздно следовало бы ожидать, если ты не одумаешься. Я все же надеялась, но… Не против, если я присяду?

Спохватившись, что держу гостью в дверях, я извинилась и провела ее в гостиную. Какое счастье, что успела прибраться, иначе еще и за бардак пришлось бы краснеть. Предложила чего-нибудь прохладительного, но она отказалась изящным жестом и села в кресло, прислонившись к подлокотнику. Я не смогла не отметить, какими все-таки элегантными у нее получаются самые обычные движения. Райли прямо-таки притягивала взгляды.