Ошибка архитектора - Эйлин Торен

горло не лез, хотя это был первый за очень долгое время нормальный человеческий приём пищи. Мужчина с трудом сдержал нахлынувшие и уничтожающие его эмоции. От Нииллы осталась только эта мягкая улыбка, даже несмотря на безумие, такая же притягательная и полная нежной доброты.

Хозяйка тогда посмотрела на него и на мгновение Бэлту показалось, что узнала, но нет… и уже оставшись, позднее, узнал о том, что с ней случилось, и ушёл по снегу в поля, лёг в снег и разрыдался как ребёнок, потому что справляться с собой было невыносимо тяжело.

Это была такая чудовищная, беспощадная ирония — у него теперь была возможность говорить с ней, быть рядом, даже прикоснуться мог. Только её не было… были лишь безумные эмоциональные всплески, радостные или полные отчаянного страдания, страха, с которым ничего нельзя было поделать.

Вернувшийся в дом после болезни, дворецкий устроил скандал Янре из-за присутствия в доме незнакомых мужчин, при чём ор старик учинил не по причине опасности, которую могли представлять незнакомцы, а из-за разврата, гнили, грязи, греха и ещё какой-то невменяемого вздора.

Ниилле сделалось так плохо, что Бэлта, который всегда был неконфликтным и терпеливым даже в самых опасных и безвыходных ситуациях, потянуло старика удавить. Однако так вышло, что несчастная женщина осела рядом с ним на пол, заливаясь слезами и причитая в страхе, и вцепилась в его штанину, а он не совладав с порывов обнял её, пытаясь успокоить. Дворецкий накинулся было на него с кулаками, но Рэнд встал на пути, а Янра, которая тоже была готова расплакаться, попросила Бэлта унести хозяйку.

Он унёс и, держа в руках, был таким счастливым, дурак, до боли счастливым. Принеся её в комнату и уткнувшись в её колени, мужчина разрыдался, а Ниилла так странно успокоилась, нахмурилась, а потом обняла его в ответ. И так больше его от себя и не отпускала.

— Бэлт? — она встала над ним, хмурясь. — Ты долго ещё будешь делать эту скамью?

— Нет, ваша милость, но мне надо сделать ещё три.

Она надулась, наподобие обиженной девочки.

— Вы же сами хотели праздник, — улыбнулся он.

— Теперь уже не хочу, — ответила она. — Почему Рэнд тебе не помогает?

— Он помогает, просто сейчас занят мостом. Без моста к нам никто не придёт.

— Мост? — стушевалась она, но потом просветлела. — А, да, мост. Он же сломался.

— Да.

— А Рэнд сможет его починить? Ведь тогда к нам на праздник никто не придёт.

— Да, Рэнд сможет, — улыбнулся ей Бэлт.

— Хорошо, Рэнд ведь всё может? — уточнила она, хотя кажется была уверена в том, что слуга всё может.

— Практически, — кивнул мужчина, а хозяйка радостно улыбнулась.

— Ты уже пообедал? — и эти простые вопросы были такими приятными, хотя и понятно было, что задаёт она их просто по привычке.

— Нет, ваша милость.

— А пообедаешь со мной?

— А как же ваши братья и их супруги? — напомнил ей Бэлт.

— Да. Точно. Они будут против, — и на глаза ей навернулись слёзы. — Я соскучилась.

— Я постараюсь доделать быстрее, — и ему захотелось обнять её, чтобы утешить. — И почитаем.

— Правда? — глаза её загорелись.

— Да.

И Бэлт всё это время на самом деле безумно боялся, что его прогонят, как и того, что Шелраны узнают его. Но, к его радости, времени с их последней встречи прошло достаточно много, да и общались они, когда Бэлт был десятилетним мальчишкой, а дальше ни Верон, вечно погружённый в себя, ни Иан, открытый и окружённый друзьями и женщинами, с ним не пересекались. Присутствие на одних и тех же раутах, балах, постановках в Королевском театре, и прочих светских мероприятиях ничего не решали.

А сейчас Бэлт выглядел как угодно, но точно не как сын знатного графского рода, да и старший брат объявил его мёртвым.

Праздник восхваления прихода весны проходил на ближайшем к дому поле. Там были столы с угощением, навесы со скамьями. Глава городского совета устроил ярмарку, гулянья и прочие развлечения, нашёл музыкантов.

Хотя по началу было сомнение относительно происходящего, но в итоге сюда притащился весь город, а так же были гости гостиницы — богатеи и кое-кто из знатных.

Верон Шелран произнёс речь, благодаря жителей Хиита, прося у богов благословения для наступившего года, желая всем здоровья и веселья.

Ниилла была счастлива. Видя её, одетую в простое платье, которое ей невероятно шло, худенькую, хрупкую, у Бэлта щемило сердце.

Он так сильно любил эту женщину и как же невыносимо тяжело было находиться рядом с ней, получая так много, но тем не менее так мало. Ему хотелось других прикосновений, других взглядов, другой заботы, иного рода близости, но он запрещал себе думать об этом.

Он измучил себя, но изо всех сил, раздирая душу до непроходящих ран, заставлял себя видеть в ней сестру, ребёнка… он повзрослел, а она нет. Никак иначе. Потому что иначе, он так боялся переступить черту, а за ней он был уверен, станет темно, холодно и страшно.

— Не хмурься, а то станешь, как я, — фыркнул ему Рэндан, встав рядом.

— О, ужас, — ответил на это Бэлт, принимая кружку с пивом, которое принёс друг.

В войну они были командиром и подчинённым, но иерархия, ранги, положение по рождению, не имеют значения, когда вокруг тебя грязь, боль, море крови и смерть.

Бэлт знал, что на Рэндана можно положиться, он верил ему, а ещё был обязан жизнью. Приговор, который вынес военный трибунал, был совершенно немыслимым, разозлил Бэлта. Он прижал виновного в убийстве, но доказать ничего не мог, поэтому они просто помогли Рэндану сбежать.

Сам Бэлт мог и остаться, но на тот момент уже не было внутри ничего кроме разрушительной пропасти и клубящейся где-то на её дне ярости, поэтому он принял решение бежать вместе с товарищем. И знал, что после военный трибунал его тоже приговорил, заочно, к десяти годам каторги.

— А где твоя заноза? — спросил Бэлт.

— Ты за своей смотри, — отозвался Рэндан.

— Смотрю.

И он не рассказал другу, что знал Нию до всего этого, скрыл, что был знаком с Шелранами, потому что предвидел реакцию — они бы снова пустились в бега. Рэндан был осторожным и продуманным человеком, если бы знал, что есть хоть малейшая вероятность быть раскрытыми, то рисковать не стал бы.

А Бэлт не хотел уходить и сейчас был невероятно удивлён тому, как у рыжей горничной получилось так цепануть угрюмого и скупого на чувства Рэнда.

Эйва была милой, словно знакомой, очаровательной женщиной. Конечно шрам её Бэлта напрягал, но он лишь раз заикнулся об этом