Империя. Настоящее и будущее. Книга 3 - Константин В. Малофеев

В соавторстве с ней он написал книгу «Капитализм: Незнакомый идеал». Когда этот поклонник доллара занял пост верховного жреца Ханаана, главы ФРС, он принялся печатать «сакральные бумажки» безо всякого ограничения. «При каждом очередном кризисе (война в заливе и рецессия 1993 года, азиатский валютный кризис, российский дефолт, крах LTCM, проблема 2000 года и, наконец, Великий рынок „медведей”, начавшийся в 2000 году) ведомый твердой рукой Гринспена Федеральный резерв реагировал всегда одинаково: предоставляя рынкам все больше денег, все больше кредита. От цифр перехватывает дыхание. С тех пор, как председатель Гринспен взял под контроль деньги страны, денежная масса (измеряемая агрегатом М-3) выросла на 4,5 триллиона долл., т. е. Гринспен удвоил количество денег, напечатанных до него всеми предшествовавшими руководителями Федерального резерва»[250], – писали в 2003 году финансовые аналитики У. Боннер и Э. Уиггин в книге «Судный день американских финансов». Они еще не знали, что впереди их ждет Великая рецессия 2008 года, разразившаяся через два года после того, как он покинул свой пост, но бывшая от начала и до конца продуктом его политики.

Разумеется, Гринспен был адептом учения ханаанской жрицы Айн Рэнд об «избранных эгоистах». Он не финансировал с помощью дефицита расходы американского государства, но обогащал с помощью печатного станка группу избранных «атлантов» и обеспечивал мировое господство доллара. Доллары затопили мировую экономику, став всеобщим наркотиком, от которого никто не мог отказаться.

В 1997–2001 годах потребительская задолженность среднего американского домохозяйства достигла 15 тысяч долларов. К 2008 году совокупный долг американских домохозяйств (ипотека, автокредиты, займы на образование, долги по кредитным картам) превысил 12 триллионов долларов и составил 85 % от номинального ВВП США. Задолженность всего частного сектора достигла 224 % ВВП. Некуда было скрыться от доллара и остальному миру – около 40 % всех находившихся в обращении долларовых банкнот (и около 60 % всех банкнот достоинством 100 долларов) были на руках у иностранцев.

«Пророчество» Рэнд осуществилось. Благодаря политике Гринспена доллар воцарился над миром и его знак принял на себя практически каждый человек. Причем совершилось это не столько путем насилия, сколько путем мошенничества и обмана, «этикой» секты Рэнд не запрещенных. Адептами «объективизма», то есть бессовестной погони за прибылью, стали инвестиционные банки. В 1999 году был отменен закон Гласса – Стиголла, принятый в 1933 году в целях защиты вкладчиков от алчности банкстеров. Инвестиционные банки вновь, как и в «золотые 20-е годы» ФРС, вышли из тени для того, чтобы «похоронить» мировую экономику под пирамидами мошеннических схем.

Закон Гласса – Стиголла запрещал коммерческим банкам, работающим со вкладами, заниматься инвестиционной деятельностью. Он также вводил жесткие требования по страхованию вкладов. Эти же требования способствовали развитию производственного сектора в кейнсианские 1950-е и 1960-е годы. Банкиры, ограниченные в махинациях на американском рынке, создали рынок нефтедолларов за рубежом и старались выводить производства в страны третьего мира, подальше от жесткого внутреннего законодательства. В 1970-е годы и особенно при Рейгане олигархи начали возвращать себе всю полноту власти над Америкой. Запреты на финансовые спекуляции ушли в прошлое. Доллары можно было опять делать непосредственно из долларов.

Майкл Милкен (род. 1946)

© rald Herbert /AP Photo/East News

На Уолл-стрит начался «бал хищников», как его назвал первый «хищник» Майкл Милкен. Он создал рынок высокодоходных «мусорных облигаций», позволявших фирмам, не имевшим высокого кредитного рейтинга и репутации, привлекать значительные средства инвесторов. Компания Drexel Burnham Lambert, где работал Милкен, выпускала под свои гарантии бумаги малоизвестных фирм, обещавшие инвесторам очень высокий доход. «Мусорные облигации» Милкена стали излюбленным инструментом корпоративных рейдеров, осуществлявших недружественные поглощения старомодных семейных предприятий. Вскоре вокруг Милкена образовался круг поклонников и партнеров, которых он собирал на ежегодные «балы хищников». Те, кому «хищники» помогали привлечь финансирование, брали на себя обязательство использовать его на покупку других облигаций Drexel. На пике компания Милкена контролировала 75 % рынка мусорных облигаций и брала в свою пользу до 25 % прибыли инвестора.

В конечном счете Милкен перешел дорогу влиятельным олигархам Уолл-стрит – банку Salomon Brothers и Уоррену Баффету. Уже метивший в мэры Нью-Йорка молодой прокурор Рудольф Джулиани посадил Милкена за решетку сроком на 10 лет (на свободу он вышел два года спустя). Однако финансовые новшества и приемы Милкена были усвоены его «респектабельными» конкурентами. На смену «балу хищников» пришел «покер лжецов».

В 1993 году бывший глава отдела торговли облигациями Salomon Brothers Джон Мерриуэзер создал хедж-фонд Long Term Capital Management («Управление долгосрочным капиталом»), куда привлек капиталы не только ведущих олигархов с Уолл-стрит, но и двух влиятельных экономистов, Майрона Шоулза и Роберта Мертона, которым в 1997 году «справили» Нобелевскую премию по экономике «за новый метод определения стоимости производных ценных бумаг». LTCM должна была стать самой влиятельной и доходной финансовой компанией в мире, базирующейся на казавшихся совершенными математических моделях и точном научном предвидении нобелевских лауреатов. Это предвидение было финансовым аналогом концепции «конца истории» Фукуямы: все биржевые цены, несправедливо вздутые и несправедливо заниженные, должны были рано или поздно вернуться к своим средним значениям. Ожидалось, что такая ставка и принесет фонду и его инвесторам гарантированную прибыль. Поскольку в фонде были собраны деньги практически всего финансового менеджмента с Уолл-стрит, это, казалось, гарантированно позволяло ему избежать конкуренции и неприятных сюрпризов. Совокупная номинальная стоимость деривативных позиций под управлением LTCM достигала 1,25 триллиона долларов.

Однако в 1998 году фонд LTCM обанкротился. К этому привели азиатский финансовый кризис и российский дефолт. Ставка на «сходимость к средним значениям» оказалась малоприменимой к реальным спекулятивным финансам. Долги обанкротившихся нобелевских лауреатов и их партнеров покрыл Федеральный резервный банк Нью-Йорка, организовавший помощь от крупнейших кредиторов в размере 3,625 миллиарда долларов. В спасение утопающих вложился весь олигархат Уолл-стрит: ротшильдовский Barclays, рокфеллеровский Chase Bank, оба банка Морганов – J.P. Morgan и Morgan Stanley, Deutsche Bank, Goldman Sachs, Merrill Lynch и другие. Из-за вмешательства Гринспена и ФРС паники и тотальной дискредитации Уолл-стрит на сей раз удалось избежать.

Полтора года спустя Уолл-стрит потряс новый шок – лопнул пузырь «доткомов». С началом эры интернета биржевые спекулянты поверили в то, что высокотехнологичные интернет-компании принесут инвесторам баснословные доходы. Доткомы – интернет-компании, чьи адреса были расположены в доменной зоне com, – чаще всего не производили ничего, кроме рекламных проспектов, а их коммерческая стратегия сводилась к тому, чтобы как можно скорее провести IPO – размещение акций на бирже высокотехнологичных компаний NASDAQ.

Творцом этой аферы стал инвестиционный банкир из Morgan Stanley, затем перешедший в Credit Suisse First Boston Фрэнк Кваттроне. Он взял под крыло начинающих предпринимателей Кремниевой долины, организуя им сверхвыгодные IPO. Кваттроне использовал схему Милкена с круговой порукой – каждый новоиспеченный миллиардер из Пало-Альто тут же подписывался на выпуск акций следующего интернет-вундеркинда. Однако, в отличие от «мусорных облигаций» Милкена, предметом аферы Кваттроне стали «мусорные акции», цена которых рассчитывалась исходя из баснословных мультипликаторов. Эти мультипликаторы были нужны для того, чтобы оценивать компании при