Мир Савойя. Зов тьмы - Лара Ингвар

Она не зря была любимой ученицей отца. Сестра выкрикивала заклинание, то, что пробуждало в маге силу, если дремала она слишком долго. Такое заклинание накладывали чрезвычайно редко, только если сила спала после двадцати лет, потому что было оно жестоким и активировалось только болью. Ришар слышал слова, чувствовал знаки, вспыхивающие под кожей. Силе его было слишком рано просыпаться, но боли сегодня Ришар испытал достаточно, чтобы заклинание сработало.

— Заткните эту суку, — недовольно выкрикнул шевалье в окно, отрываясь от своего «проекта». Когда он повернулся, то увидел уже не юношу, а пылающий факел. И огонь этот разрастался быстрее, чем двигались самые старые савойя…

Марина все же была быстрее, она выдернула Луну из воды, прижала к себе, как прижимают ребенка, заглянула в фиалковые глаза. Ловким движением Марина вытащила из кармана склянку, зубами сорвала крышку. Ришар вскинул огненную плеть и ударил сестру по плечу. Марина вскрикнула и уронила ее в воду.

— Ну что же ты творишь! — раздраженно махнула она рукой, как делала в детстве, когда Ришар ломал ее солдатиков. Марине никогда не нравились куклы, а вот солдатики, лохматые и широкоплечие как эти Савойя, были ее любимыми игрушками. Эти игрушки и кинулись на Ришара, и тому пришлось использовать свою плеть по назначению. Луна попыталась применить несколько из тех приемов, которым обучали ее Анатоль и Лиис, но и савойя их знала. Попытка вырваться из захвата, подсечки не вызывали в ней никакой реакции, кроме желания приложить эльфийку по хорошенькой головке сильнее. Но Марина помнила, что Лекар запретил причинять ей хоть какой-то вред. Шкура нового ягненка для жертвенника Ледяного короля должна была оставаться целой. По крайней мере до тех пор, пока Лекар не пронзит ее ритуальным клинком.

— Скоро рассвет, — сказала Луна, — убирайся, пока солнце не поднялось.

Она сделала еще одну попытку вырваться, но савойя была куда сильнее. Ее силы не утекали по капле несколько дней к ряду. Движения Марины Луна не разглядела, та зажала ей подбородок, влила содержание очередной склянки в ее рот. Луна закашлялась, пытаясь выплюнуть его, но у нее не вышло. Слабость навалилась тут же, колени ослабели, а в глазах заплясали фиолетовые пятна.

— Ледяной король держит небо под замком. Время у нас еще есть, — савойя зашептала заклинание, потянула на себя тени и холодный зимний воздух, воспользовалась своими знаниями и одолженными силами. Марина была хорошей ученицей и талантливой колдуньей, а когда она получила в распоряжение силы савойя, то научилась использовать свои новые возможности по-максимуму. Создателем ее стал Лекар, его ненавистный голос она слышала в своей голове. Женщина действовала согласно его распоряжениям, радуясь только тому, что создатель ее так сосредоточился на образе эльфийки, что не видит ее брата, который разит воинов младше рангом. На брата Марина старалась не смотреть, полностью погрузившись в свою задачу. Когда она увидела Ришара, то испытала безотчетную радость и гордость за мужчину, в которого вырос ее брат. Савойя не смогли сломать его, не превратили в жалкую тень от себя прежнего. И только ради этого мига, ради осознания, что семья Де Крафт все еще существует, Марина готова была навечно быть на посылках других кровососов. «Перебрось эльфийку на другой берег, да смотри, чтобы с ней ничего не произошло, скоро подведут лошадей. Господин говорит, что не может дольше сдерживать рассвет» — раздался в ее голове торжествующий голос Лекара.

Марина с легкостью водрузила девушку на руки и приготовилась совершить короткий полет, тела их взмыли над водой, от натуги вены на шеи у Марины вздулись. Сам Лекар бы справился лучше, он умел летать, был сильнее и быстрее Марины, но шевалье слишком дорожил своей жизнью. Вот и отправил свою любимицу. Даже сквозь расстояние Марина чувствовала торжествование создателя, почти могла видеть, что Лекар смеется, поворачивая красивое лицо к ночному небу севера, как сияют его глаза всеми оттенками северного сияния. Она вынужденно боготворила Лекара, как боготворят своих создателей все савойя. На этой любви строилась ее новая личность, эту любовь она презирала и пыталась уничтожить, но пока она научилась только ослушиваться некоторых его приказов.

Резкий удар в бок, заставил Марину плашмя рухнуть в воду, уронив драгоценную ношу. Эльфийка почти не шевелилась, плывя по течению лицом вниз. Напротив Марины оказался огромный зверь, видеть которого ей доводилось только на картинках в книгах. Мантикор шипел, размахивал смертоносным хвостом и собирался броситься на обидчицу своей хозяйки. Марина поняла, как ей повезло, что кот не вспорол жалом кожу, а только прорвал доспех.

— Кот, — воскликнул Ришар, добивая последнего из окруживших его савойя, — Луна в воде.

Зверь был куда быстрее человека, он настиг тело своей хозяйки, поднырнул так, чтобы эльфийка оказалась у него на спине и поспешил обратно к Ришару. Теперь, когда ее воины были до одного повержены, а на стороне Ришара оказался еще и Мантикор, Марина не решилась перенести тело на другой берег. Тем более, что она уже осуществила задуманное.

— Марина, — Ришар сделал шаг вперед, протянул левую руку, изуродованную вязью шрамов. Марина вспомнила, как видела его куском окровавленного мяса, в ней всколыхнулись человеческие чувства, боль, гнев на проклятых савойя, надежда, что ее история закончится хорошо. Не закончилась. Савойя обратили ее, а Лекар брал ее раз за разом, надеясь, что уцелевшая в ней огненная магия позволит им зачать ребенка. Марина ненавидела себя за слепое обожание создателя, за то, что позволяла с собой делать, плавясь от удовольствия. Будь она человеком, она бы скорее выбрала смерть, чем объятья кровососа. Увы, та связь, что была между ней и Лекаром держала крепче самого прочного поводка, связывала надежней, чем святые узы брака. — Сестра моя, останься. Я найду способ…

Марина невесело усмехнулась. Мечтатель. Каждый знает, что возвращения из мира вечной ночи нет. Что ставший однажды савойя никогда не обернется в человека. Вдали забрезжил рассвет, пока невидимый человеческому глазу. Марина понимала, что если она хочет пережить еще одну ночь, ей нужно поторопиться. Мысли сгореть на солнце были соблазнительны, но она до сих пор не решилась лишить себя жизни. Возможно надежда все еще теплилась где-то глубоко в ее недвижимом сердце.

— Прости, Ришар, — у меня теперь другая семья и я верна ей. Каждую ночь я славлю Ледяного короля, — она извернулась, и в движении ее не было ничего человеческого, и улетела прочь,