Когда закончилась нефть - Андрей Егоров

— И где же ваш ковер-самолет? — спросил он.

— А на даче у меня. В Жаворонках. Я им парник покрыл. Огурцы там растут, помидоры.

Тут даже малыш Беслан подумал, что пора бы уже заканчивать цирк. Он вежливо кашлянул и сказал:

— Анатолий Борисович. Это все очень интересно, но нам пора. Нам очередь надо занимать, в префектуре. За гуманитарной помощью.

— За крысятиной китайской? — расхохотался профессор. — Да бросьте вы ее. У меня на даче продуктов — масса. Еще от прежних времен. И сами покушаем от пуза, и с собой возьмем.

— Допустим, — сказал Аслан. — А как мы до Жаворонков ваших доберемся?

— Запросто. Воспользуемся муниципальным транспортом.

— Это как? — спросил Беслан.

— Угоним лошадь, — отвечал профессор.

— Лошадь — это супер, — восхищался Беслан. Никто и не спорил.

Вот уже битый час телега катилась по бывшей Можайской дороге, поскрипывая сдутыми колесами. Проржавевшие насквозь остовы автомобилей валялись на обочинах. Серьезная мохнатая лошадка сама обходила ямы и кучи мусора, и повозка опасно кренилась. Аслан с Бесланом хватались друг за друга, а профессор насвистывал, сидя на облучке, как ни в чем не бывало.

Коттеджи за высокими заборами выглядели покинутыми. Собаки взлаивали из переулков, собирались в стайки, но подходить ближе боялись.

Возле одного из домов Анатолий Борисович соскочил с облучка. Не без труда распахнул створки ворот. Обернувшись, весело причмокнул, будто всю жизнь был кучером, и лошадь послушно развернула телегу и шагом вошла во двор.

В доме пахло плесенью и сыростью. Автономное отопление давно не работало. Зато в запертом подвале нашлись съестные припасы: консервы, сухари, банки с неизвестными Аслану и Беслану иностранными напитками.

— Пиво будете? — бодро спросил Анатолий Борисович.

Беслан потянулся было к банке с надписью «Milwakee». Аслан ударил его по руке:

— Ты чего, дегрот?

— Правильно, — похвалил профессор. — Пейте лучше сок.

А сам невозмутимо вскрыл пиво, приложился.

— Нужно собрать консервов в дорогу, — сказал он после. — Сегодня же и отправимся.

Конечно, он все наврал. Вместо парника в заросшем саду обнаружилось довольно странное сооружение, более всего похожее на выгнутый горбом громадный лист прозрачного полиэтилена, необычайно тонкого: если бы поверхность не сияла на солнце радужным блеском, материал был бы и вовсе невидимым. Таким листом свободно можно было покрыть крышу ближайшего дома. Никаких огурцов под пленкой не водилось, зато земля под ней была абсолютно чистой, будто прожаренной, без малейших следов растительности.

— Эксперимент ставили, — пояснил профессор. — Почва под пленкой меняет молекулярный состав. Почему — неизвестно. Некому разбираться.

— И как же оно летает? — спросил Аслан. — Как оно может взлететь?

— А вот это хороший вопрос, юноша. При прохождении слабых токов на отдельных частотах пленка резко меняет свойства. Приобретает способность до некоторой степени отражать гравитационные волны. Понятно?

Аслан неуверенно кивнул.

— Говоря проще, на него не действует земное притяжение, как, впрочем, и лунное, — продолжал профессор, словно читал лекцию. — В таком случае достаточно вывести этот предмет из состояния покоя, и он, как вы говорите, взлетит. Точнее — изменит свое местоположение в пространстве. Подъемная сила этого устройства прямо пропорциональна его площади.

— А вы пробовали на нем летать? — спросил Беслан.

— Я летал. Собака летала. Это довольно забавно. Управлять легко: скользишь по воздуху, как на саночках. Правда, собака кусалась.

Анатолий Борисович задумчиво почесал ногу.

— Все это похоже на сказки, — проговорил он. — А на самом деле — просто недостающая часть в уравнении Эйнштейна.

Аслан с Бесланом ничего не поняли, и профессор махнул рукой:

— Расслабьтесь, проехали. Лошадку распрягите, киньте сухарей, пускай похавает. Кто ее еще накормит…

День ушел на подготовку к полету. Загадочный лист кое-как расстелили по земле, примяв зеленую травку, которая очень подозрительно начала под ним съеживаться; края пленки профессор посоветовал загнуть. «Чтоб шмотки не посыпались», — пояснил он на своем ужасном жаргоне. Вышло нечто вроде широченного прозрачного подноса, тонкого, но чрезвычайно прочного. Пленка еле заметно прогибалась под ногами и тогда переливалась всеми цветами радуги.

В центре разложили припасы и постелили старые одеяла (от них явственно пахло мышами). Оглядев фронт работ, Анатолий Борисович удовлетворенно хмыкнул:

— В целом неплохо. Осталось подключить питание.

Он достал из кармана плоскую коробку с небольшой рукояткой посредине. Поднес к глазам. Кряхтя, присел на корточки, аккуратно приложил устройство к прозрачному пластику (по его поверхности тотчас же побежали еле заметные радужные волны). Проделывая все это, он продолжал бормотать себе под нос непонятные слова. Беслан решил, что он колдует. Но тут профессор поднял голову:

— Возбуждением можно управлять, — сказал он. — Видите палочку? Называется джойстик. Берете осторожно, двумя пальцами…

Аслан не удержался и фыркнул. Профессор обиделся.

— Сейчас по шее получишь, тинейджер, — пообещал он.

И сам взялся за рукоятку. Прозрачный поднос дернулся, и Аслан едва не повалился на бок, будто и вправду получил хорошего тумака; парни почувствовали, что земля уходит у них из-под ног. Видно было, как пожелтевшая трава распрямляется. Пластик светился и переливался. По нему скользили блики.

— Ключ на старт! — вскричал профессор. — Ну, как говорится, поехали!

С этими словами он дернул джойстик на себя. Край ковра-самолета задрался вверх, и он уверенно взмыл ввысь, да так быстро, что у пассажиров заложило уши.

Безумный профессор что-то кричал, размахивая в воздухе бейсболкой, но парни уже не слушали. Они рухнули на одеяло, вцепились друг в друга и теперь тихонько выли от ужаса. Внизу проплывали холмы и озера, и удивительный аппарат, все ускоряясь, скользил по воздуху, как нож по маслу. Это было прекрасно и жутко, как волшебный сон перед самым пробуждением. Аслану хотелось поскорее проснуться — и в то же время смотреть дальше; вдруг он понял: вот это и было самым приятным в его жизни, и даже немножко жаль, что оно кончилось.

Днем и ночью, как в сказке, они летели на север, над темными лесами и широкими реками, над обширными безлюдными пространствами, к далекой и таинственной нефтеносной Москве. Кое-где среди лесов возникали города — скудно освещенные, холодные, вымершие. Густой дым от угольных электростанций поднимался в небо, и тогда Аслану с Бесланом мерещился запах гари.