Сборник "Красный оазис" - Луиджи Мотта

Через полчаса снова пристали к «Молнии». Нападение было отбито благодаря беззаветной храбрости Мортона. Около двенадцати матросов выбыло из строя. Но обгоревшая палуба и погибшие снасти не позволяли судну оставаться в море. Перкинс решил отвести его в доки Виктории.

Дождались рассвета. На заре отправились на поиски тела Лаутерса. Труп нашли в расселине двух скал, совершенно разбитый бурунами.

Глава XIII. Накануне казни

Узнав о новом оскорблении, нанесенном пиратами английскому флагу, губернатор Гонконга решил покончить с такими унизительными для британской гордости издевательствами. Он немедленно делегировал в Кантон своего личного адъютанта сэра Вильяма Маури, не столько для того, чтобы добиться у наместника разрешения высадить десант на Латронских островах, сколько просто сообщить ему о предстоящей операции. Одновременно он приказал двум канонеркам, «Ифигении» и «Андромахе», подняться по реке до форта Бокка-Тигрис и быть готовыми форсировать проход, не разрешая китайской эскадре спускаться к устью.

Сэру Вильяму Маури было поручено предупредить капитана английского стационера на рейде Вампоа, чтобы в случае осложнений он тотчас потребовал по радио помощи у канонерок.

Затем губернатор созвал военный совет и поручил капитану первого ранга Джону Стэнли организовать экспедицию против пиратов. На этот раз дело шло не о случайном десанте, как в предыдущем году, когда англичане знали, где находится главная квартира пиратов. Шла речь о захвате острова Ванг-Му.

В тот же день вся колония демонстративно участвовала в похоронах убитого пиратами Лаутерса.

Отдав последний долг покойному другу, Перкинс вспомнил о Минге. Для него было делом чести сообщить ему о драме, разыгравшейся на пляже у острова Ламмы, хотя он прекрасно понимал, что для Минга смерть Чу и Пей-Хо будет ужасным ударом.

Он написал ему подробное письмо и для скорости отослал его через китайского купца, едущего в Кантон. Заканчивал он такими словами:

«Вы видите, что я сделал все от меня зависящее, чтобы сдержать свое слово. Если бы я мог найти тело убийцы Линга — я бы прислал его вам. Но море не отдало нам его трупа.

Я все же надеюсь, что наместник освободит вас от ужасного и унизительного наказания, поняв, что вы не могли захватить преступника. Мне кажется, что он вам только пригрозил — для возбуждения служебного рвения, — не больше.

Но особенно больно мне за невинно осужденных — за эту несчастную женщину, которую мне так хотелось спасти. Я знаю, что принц Конг уверен в ее невиновности, но боюсь, что он не решится взять на себя отмену приговора, утвержденного богдыханом.

Что касается нарастающего конфликта между Англией и китайским правительством, то для предупреждения войны наместник должен, прежде всего, согласиться на атаку притона пиратов. Иначе он ничем не убедит нас, что пираты действуют не с его ведома и одобрения. Если он действительно такой тонкий политик, как говорят, он поймет, что дело это одинаково выгодно и нам, и вам.

Поэтому я надеюсь, что через несколько дней смогу лично пожать вашу руку и полакомиться у вас, мой друг, одним из великолепных паштетов, что так удаются вашему повару.

Письмо это попало к Мингу ровно через сутки после его возвращения в Гонконг. Ждал он совершенно иных известий и так расстроился, что не мог дочитать его до конца. Ему казалось, что свет потух в его глазах. И он упал в кресло в припадке безысходного отчаяния.

— Что делать? Что предпринять? — бормотал он с совершенно обалдевшим видом. — Этот глупый Перкинс воображает, что принц меня помилует. О, он плохо знает его характер. Он жалеет эту бабу и этого блаженного идиота И-Тэ. А я-то… Проклятый Чу! Не все ли ему было равно — умереть на площади или утонуть, как собака?! Клянусь Буддой, я погиб. Сто бамбуковых…

И, не договорив, почтенный председатель разрыдался.

Так провел он конец дня и, наконец, разбитый от волнений и слез, решил лечь спать, но сон его тревожили ужасные кошмары: то ему мерещилось, что вокруг его постели мчатся в головокружительном хороводе все герои этой ужасной истории — Чу, И-Тэ, Лиу-Сиу, мадам Лаутерс, Перкинс, Пей-Хо, Санг, принц Конг и палач Ру-Ми; то ему казалось, что палач преследует с бамбуковой палкой огромного красного паука, но вместо паука палка падает на спину несчастного мандарина. Наконец, видел он самого себя в гробу, возле которого стояли его заплаканные слуги.

Но настал день, а с ним рассеялись кошмары. Минг немного приободрился и стал думать, что предпринять. Просить аудиенции у принца он побоялся и соблаговолил вспомнить о существовании мадам Лиу, чтобы таким путем узнать о настроении наместника. Для скорости он послал за ней собственный паланкин.

Мать Лиу-Сиу тотчас явилась на зов, думая, что дочь ее наконец спасена. Когда же Минг с печальной и кислой миной сообщил ей, что все надежды потеряны, она молча направилась к выходу, бледная и дрожащая.

— Как! — воскликнул мандарин, преграждая ей путь. — Вы уходите? Разве у вас нет ни планов, ни проектов?

— Пойду брошусь в ноги принцу Конгу, — горько ответила она. — А если он не сжалится над моим несчастным ребенком — пойду с ней в тюрьму и постараюсь подготовить к смерти.

— А как же я, сударыня? Я?

— Да простит вас небо, господин председатель!

Больше он ее не задерживал. И мадам Лиу оставила дом мандарина.

— Да простит мне небо! — бормотал Минг, провожая ее глазами. — Да простит мне небо! Пусть так. Но в настоящий момент я бы предпочитал, чтобы простил меня наместник. Попробую сделать еще попытку.

И оглушительно заколотил в гонг. Сбежались перепуганные слуги, понимая, что мандарин взволнован. Минг приказал подать паланкин.

Он отправился прямо во дворец, почтительно прося аудиенции. Но принц его не принял и передал через дежурного офицера, что все и так ему известно и что решение его неизменно, особенно в связи с тем, что он считает Минга виновником конфликта с англичанами.

Для принца было ясно, что, если бы Минг не приговорил к смерти заведомо невинных людей, капитан Перкинс не подумал бы за них заступаться, а следовательно, не стал бы объектом ненависти Чу. Господин Лаутерс не был бы убит. «Молния» спокойно стояла бы на якоре у Лин-Тина, и никто не стал бы ее поджигать. Губернатор Гонконга не прислал бы ему грозного ультиматума, и две английские канонерки не стояли бы против форта Бокка-Тигрис с наведенными на него орудиями.

— Его высочество требует от вас честного слова, — продолжал адъютант, — что вы не покинете города без разрешения принца и будете день и ночь в его распоряжении.