Завещание предков - Владислав Стрелков

Утром, проснувшись, сразу спросил про раненых. Мне сказали, что умерло два ратника, остальные живы и хорошо себя чувствуют. Кланяются и говорят, что всю жизнь за меня молиться будут.

А необходимые лекарства я потратил все. Заглянул в аптечку и обнаружил ещё и валидол и корвалол. Ну, не идиот ли? На кой я их взял? Лучше бы побольше бинтов и ваты, перекиси и прочего. Не такая уж большая ноша. Кубин меня успокоил, потому что я в голос ругаться начал. Конечно, кто знал?

Утром дед Матвей уехал, взяв с собой двоих вооруженных холопов и одного отрока. Тело Велесова положили на волокушу, сделанную из двух ёлок, и, привязав его к ней. Кубин сказал, что поедет тихими тропами. Пусть дольше, но безопасней. К вечеру будут на месте. Чуть проводил их и вернулся к лагерю. Раненых оставили на месте, благо поляну прикрывали густые кусты. Остальные бояре, полностью вооружившись, вышли на буево поле.

Кстати, бояр оказалось всего тридцать пять. Из них одиннадцать раненых. Остальные, так сказать, боевые холопы. Когда узнал эту подробность, то распределил силы так: в дозоре, в полной готовности находятся все бояре, прикрывая возможное нападение; остальные работают, держа постоянно рядом оружие и доспех. После прибытия подмоги, чуть скорректировал силы, и мы приступили к работе.

— Аминь.

Подошли к следующей могиле. Рядом с ней сидел большой ворон.

— Кыш отсюда.

— Каррг!

Ворон взмахнул крыльями и скрылся за лесом.

Молча смотрели, как опускают в могилу тело. Лёгкая земля досталась павшим. Сплошной песчаник. Мужики, не особо напрягаясь, выкопали уже пять сотен. Но всё-таки за сегодня похоронить не успеем. Садов, стоящий рядом, думал о том же:

— Эх, товарищи наши. Не успеваем мы вас схоронить …кхлль…

Вжж. В щит, висевший за спиной, два раза ударило. Рядом рухнул Садов, с пробитым стрелой горлом. Шлем, который был в его руках, откатился к могильной яме.

— Поганые! В щиты, все в щиты!

Стрелы летели дождём. Или сначала показалось так. От леса неслись монголы, на первый взгляд около сотни. Скверно. Мы все почему-то оказались разбросаны. Со мной рядом семь ратников закрылись щитами. В двадцати метрах остальные, спешенные. Вот чёрт. Ору:

— Ко мне! Все в ряд. Щиты в ряд!

Ближние ратники придвинулись ближе и закрылись щитами. Глянул мельком на врага. Они пока не нападали, кружились и кидали стрелы. Почему они сразу не напали? Нас тут меньше. Или с мужиками мы выглядим большей толпой? Возможно. Кстати, что мужики делают? Оглянулся назад. М-да, половина драпанула к лесу, половина, похватав кто-что успел из оружия, укрылась за телегами и осторожно выглядывает из-за них. Хорошо. Раненых мало, а убитых? Скосил глаза на Садова. Затих, других убитых не видно. В ряд встали уже больше ратников, и некоторые, достав луки и стрелы, принялись стрелять. Рядом задышал Демьян:

— Володимир Иванович, вот лук твой.

— Отлично.

Я толкнул ратника, стоявшего рядом:

— Держи щит.

И вместе с Демьяном присоединился к стрельбе по врагу. Так, вот монгол в ярко-синем халате целится из лука. Почти в меня. На! Степняк вылетел из седла. На! На! На! Ещё трое.

С нашим присоединением к стрельбе, монголы стали слетать с седел чаще. Я не мазал, да и Демьян тоже. Он тратил, как и я, на одного врага одну стрелу. Вот и хорошо, что не как в прошлый раз. Бояре на конях, тоже кружа, стреляли из луков.

Наконец монголы поняли свою ошибку и, сбившись в кучу, пошли в копейную атаку.

— Где рогатины? Рогатины к бою!

Я оглянулся. Черт. Моя рогатина вместе с конем ускакала к лесу. Рядом ратники выставили наконечники вперёд и приготовились к удару.

— Китеж!

Все бояре на конях кинулись в атаку. Мало их, мало.

Удар!

Нам навстречу вылетели всадники. Кажется, их не стало меньше. Положил свой лук и косо наклонил щит.

Удар!

Меня прижало к земле. Вокруг замелькали копыта. В щит ещё раз сильно стукнуло. Удар отдался в шлем, и сознание погасло.

Гудит что-то. Или гундит, не слышно. И давит сверху сильно. Меня кто-то взял за ноги и потянул. Дышать стало легче. Открыл глаза. Над мной стоял монгол.

— Ты кто?

Я молчал и смотрел. Блин, руки затекли. Стал незаметно разминать. Степняк повторил вопрос:

— Ты кто?

По-русски говорит, тварь. И акцента нет. Он наставил на меня палец.

— Ты Велесов, так?

Присел, оглядывая внимательно меня. Кивнул утвердительно:

— Ты Велесов.

— Да, я Велесов! — Наконец руки отошли, и я, вложив всю силу, ударил монгола в челюсть. — На!

Монгол отлетел, кувыркаясь на три метра. Сел, держась за челюсть, и сказал, шамкая:

— За что?

Тишина взорвалась хохотом. Не понял, чего это они? Монголы смеялись над своим? Я сел и помотал головой. Ерунда какая-то. Солнечный день вдруг сменились сумерками. А узкие и темные бороды степняков стали русыми и густыми. Я не понимая озирался. Передо мной горел костёр, над которым висел внушительный котёл, и из него очень аппетитно пахло. Вокруг меня сидели ратники и заходились хохотом. Справа на карачках, уткнувшись в снятое седло, всхлипывал Демьян. А слева, в трёх метрах, держась за челюсть, сидел Аким и обиженно глядел на меня.

— За что, боярин?

Мать его за ногу! Так это сон был. Задолбали такие сны, блин, скоро крыша поедет. Протер руками лицо. И, толкнув подвывающего Демьяна, пробурчал:

— Нежней будить меня надо, нежней. Вот.

Затихшие было ратники, опять захохотали. Улыбающийся Кубин спросил:

— Хороший сон Аким прервал? Эк ты его приложил.

— Ага, сон.

И покосился на всё ещё подвывающего Демьяна.

— Чего ты всё трясёшься?

Аким подвигал челюстью и выплюнул выбитый зуб.

— Вот кудышкин корень! Он мне, боярин, разбудить тебя велел. Сам-то за ноги потянул и в сторону.

Демьян поднял красное лицо и, смеясь, сказал:

— А я увидел, что Володимир Иванович кулак складывает, вот от греха и…

И опять уткнулся в седло.

Бравый, смеясь и утирая слёзы, подошел к Акиму.

— Ты как, Аким? Снедать-то есть чем?

Холоп потёр челюсть и прошамкал:

— Снедать-то покамест есть чем, токмо будить больше не пойду.

И под общий смех добавил:

— И не просите.

М-да, забавно вышло. Ударил от души. Кстати!

Я повернулся к Бравому:

— Что с ранеными?

Улыбки слетели с лиц.

— Двое преставились.

Я насторожился:

— Сколько?

— Двое. Василий Соловей и Пахом Гусев.

Честно говоря, я по именам их не знал, но посмотреть надо бы. Раны были разные, и глубокие, в основном от стрел, и рубленные. Проще всего зашивать было раны от стрел, рубленые сложней. Но кто знает, насколько повреждены внутренние органы? Да, препаратов у меня больше нет. Но знать надо, вдруг пригодится?