Завещание предков - Владислав Стрелков

— Посмотри. Вон там, на груди.

Я присмотрелся и увидел деревянную бляху на кожаной верёвке. Вот, блин, это ж пайцза! Я ошарашено повернулся к Кубину.

— Власыч. Насколько я знаю, пайцзу давали только лояльным. Что же он такого сделал, что ему выделили эту деревяшку?

Кубин опять сплюнул.

— Плевать, что он там сделал. Повесили, или сам повесился? В ад ему, иуде, и дорога.

Он спрыгнул и направился к коню Кутерьмы. Я подъехал и сорвал деревянную бляху с висельника. Вгляделся в написанное — сверху вниз шла замысловатая вязь. Хм, с монгольской письменностью я не знаком. Да и на пайцзе было написано не по-монгольски. Это скорей на арабский похоже. Кубин привязал к седлу коня Кутерьмы, и обернулся.

— Поехали, Володя.

13

В моей земле опустошенной,Жестоким, яростным врагом,Дома, леса, поля сожжены,И люди угнаны в полон.Прости ты нас земля родная,Что мы изранены в боях,Вернёмся мы изнемогая,Не со щитом, а на щитах.В столбах дымов, в жестокой сече,Сражены в грудь мечем, стрелой,Ложимся в землю мы навечно,И покрываемся мы мглой.Но сила предков нас поддержит,А память внуков вознесет,И над землёю воссияет.Свободы солнечный восход.И верим мы, что Русь воспрянет,И вера наша так крепка,Из пепла наш народ восстанет,И это будет на века!

На окраину леса вышли как-то неожиданно. Дымов от пожара стало меньше. Город почти догорел. Вышедшая из берегов река залила половину поля, и хорошо, что залила. Ещё чуть, и высохшая трава вспыхнула бы, а там недалеко и до лесного пожара. Насмотрелся я на них в своём времени. А из леса мы вышли ближе к реке, метров на триста от того места, где оставили троих китежан. Сейчас там горели костры. Вокруг них толпились больше десятка ратников. Мы подъехали. Нам навстречу вышел Садов. Мы спрыгнули с коней. Ратник, чуть виновато опустив голову, сказал:

— Простите меня, бояре, за слабость мою.

Кубин прервал его:

— Ничего, Тимофей Дмитриевич, мы всё понимаем.

Я показал на людей, толпившихся у костров.

— Откуда они?

Садов, прокашлявшись, махнул рукой в сторону дороги:

— Я как в себя-то пришел, сначала опять к граду кинулся, но вижу, не спасти там никого. Потом поскакал к крепостнице. А там… — Он сглотнул. — А там побиты все лежат. Как будто со спины им ударили. Ворота даже не сорваны, а просто открыты. Я стал кричать, звать: «Есть кто живой?». Вот осьмерых и высмотрел в лесу, как откликнулись. Они мне рассказали, что поганые от города ударили. Потом по дороге и остальные подошли. Как будто кто путь им указал.

Ратники, толпившиеся рядом, согласно закивали:

— Как есть правда.

— Тихо от города пришли и ударили.

Садов заскрипел зубами:

— Попадись он мне. Голыми руками удавлю.

Кубин хотел меня остановить, но я выпалил:

— Удавился сам, иуда этот.

Все чуть ли не одновременно выдохнули:

— Кто?

— Лисин Григорий.

Все уставились на Кубина.

— Кутерьма?

— Не может быть!

— Он же славным боярином был.

Я оглядел всех и сказал:

— Может. Сами видели его. Он недалеко на берёзе висит.

Кубин добавил:

— Совесть иуду заела. Сам повесился.

Садов сплюнул:

— Жаль, не попался он мне. Пусть теперь в аду горит вечно.

Потом, помолчав, спросил:

— Что же теперь делать нам?

Мы с Кубиным переглянулись. Я поднял руку и сказал:

— Есть у нас только одно дело. Поганых бить.

Ратники загудели:

— Где теперь их искать?

— Мало нас.

— Луков нет. Лошадей по одной на брата.

Я прервал гомон:

— Знаю, нас мало. Но есть ещё Велесов и его полк. Он к Большим ключам шел. Вот туда и пойдём. Тут недалеко отроки лагерем стоят. Там найдётся всё. И луки, и сабли. Лошади тоже есть. Собирайтесь и пошли.

Сборы были недолгими. Быстро затушили костры, и, собрав и навьючив всё на лошадей, ратники повернулись в сторону города. Все как один поклонились.

— Прости нас, батюшка Китеж. Не уберегли мы тебя.

И, перекрестившись, поднялись в сёдла. Первыми в лес въехал Кубин, я за ним. Колонну замыкал Садов.

— …ванович!

— А? Что?

Я встрепенулся, приходя в себя. Надо ж, задремал, и это сидя на лошади, которая совсем не стоит, а движется, хоть и медленно. Видно, совсем освоился. Или устал как ломовая лошадь. Немудрено. После ранения, хоть и быстрого выздоровления, тело всё равно ещё было слабое. Требовался отдых. А когда отдыхать, когда такое творится? Впечатлений от увиденного хватило за глаза. Настроение было у всех подавленное. Только молодые парни рвались в бой. Если б не мы, то они рванули искать монгольское войско сами. Еле их уговорили не пороть горячку. Причём убеждал больше Садов.

После прибытия в лагерь отроки, узнав о том, что произошло, сразу заявили: "Надо мстить!". И несмотря на вечер, решили побыстрей добраться до лагеря основного полка у Больших Ключей. Довольно долго шли быстрой рысью. Потом, когда осталось пройти несколько вёрст, поехали медленно, давая отдохнуть лошадям, ну и самим заодно. Мерное покачивание и однообразный глухой стук копыт сморили меня.

Потёр лицо и посмотрел на Кубина.

Он хмыкнул:

— Заснул, что ль?

— Ага, устал. Что случилось?

Дед Матвей поднял руку, останавливаясь. Потом заставил всех замолчать и прислушался.

— Нет, не показалось. Кто-то скачет.

Я посмотрел вперёд. Точно, далеко, среди маленьких берёзок мелькал всадник.

— Ну и слух у тебя, Матвей Власович.

Он кивнул и пробурчал:

— Жизнь заставила. Научишься и ты. Внимание!

Все сразу подобрались, взяли на руку щиты и стали внимательно осматриваться по сторонам.

— Один скачет. Во весь опор, как будто гонится за ним кто. Странно.

Мы внимательно смотрели вперёд. Я на всякий случай снял крышку с тула и приготовился выхватить лук. Топот приблизился, и из-за кустов вылетел всадник.

— Да это ж Третей!

Третей, один из четверых дозорных, весь взъерошенный и бледный, резко осадил коня. Показывая в сторону дрожащей рукой и заикаясь, сказал:

— Т-т-там, на-на-на п-п-п-поле н-н-н-наших побили.

— Что?

Мы, взревев, тут же рванули вперёд. Бешеная скачка закончилась у края поля. Кони резко остановились, и мы чуть не вылетели из сёдел. Картина того, что я увидел, ввергнула меня в ступор.

— Господи, помилуй!

Я стал бродить, потрясенно смотря на тела. Вглядывался в лица, узнавая многих. Не верилось. Не хотелось верить глазам. Все погибли. Весь большой полк. Почти все тела утыканы стрелами. Всё в стрелах. Только из земли торчит столько, что хватило бы и сотой доли на всех убитых. Убитых пиками, или рублеными ранами тоже хватало. Я брел и смотрел на всё это. Как так вышло? Их же побили как младенцев. Многие без брони. Ратников в кольчугах считанные десятки. Как такое могло произойти? Не выставили дозор? А может опять предательство? Но кто?