Завещание предков - Владислав Стрелков

Что-то мелькнуло в воздухе. Стрела! Я резко толкнул Тимофея в сторону. Стрела чиркнув о наплечник улетела в могилу. Рядом выросла ещё одна. Трёхпёрая.

— Тревога! Поганые! В щиты! Все в щиты!

Перекинул свой щит и закрылся, прикрывая встающего Садова. Об щит несколько раз ударило. Глянул через край щита. Черт побери, откуда они появились? Неужели дозоры вырезали? Монгольская сотня крутилась, дождём поливая нас стрелами. Посмотрел назад. Ну да, конечно, половина крестьян драпанула к лесу, половина забилась под телеги и воет от страха. Двое, что рядом стояли, вместо покойника в могильную яму сиганули. Мать ети. Холопы, слава Богу, пока целы, перебежками двигались к нам. Небось поняли, что не зря в брони целый день парились. Рядом с нами уже встали пятеро и прикрылись щитами. Один коротко на меня глянул и кивнул на колчан. Присел, поставил щит, крикнул:

— Держи и прикрывай.

Вынул лук, взял стрелу. Чёрт, где Демьян? Он здесь должен быть. Защёлкали луки, что были у холопов. Стена щитов выросла. Один холоп держал два щита, один над одним, а второй стрелял. Оп-па, монгол в ярком халате. Дын-н-н. Твой халат крестьянам достанется.

Дын-н-н. Дын-н-н. Дын-н-н.

На землю упали халаты поплоше, и эти в мужичьем хозяйстве сгодятся.

Садов, стреляя, крикнул:

— Чего они сразу в копья не пошли? Упустили время. Дали нам собраться.

— Привычка.

Дын-н-н.

Извини, ускоглазый, глаз тебе теперь незачем.

— Сначала стрелами утыкать. Потом готовое не напрягаясь взять. Только готовы мы были.

Дын-н-н.

Где же Демьян? В монгол стрелы летели с нескольких сторон. От нас семерых, от телег, но там его не должно быть, от подлеска и кустов, где стояли бояре. Монголы бояр не видели, скрывали кусты. Вот и отлично. Деваться им некуда, только атаковать. Если сунутся обратно в лес, нагоним и порубим в капусту. Лес — это наша сила. Пешему в лесу проще, даже простой мужик сможет дать отпор конному степняку. Если не нападут и поскачут вдоль леса, половину перестреляем, остальных в сабли бояре возьмут. Ага! Поняли свою ошибку? Поздно, сволочи! Теперь вас меньше. Монголы, убрав луки, начали разгоняться для удара. Заорал:

— В рогатины!

Побросав луки, все схватили рогатины, и строй ощетинился почти ровным рядом наконечников. Почти ровным.

Млять, а моя рогатина где? Где-где, на коне! Оглянулся, конь отбежал вместе с моей копеёй к лесу. Болван я, про рогатину-то забыл.

Среди густо торчащих стрел углядел заступ, то бишь лопату с длинным древком. Пойдёт. Схватил её и выставил в приближающегося врага. Справа вылетели, блестя бронью на солнце, бояре и, опустив рогатины, полетели на монгол.

— Китеж!

Двадцать против семи десятков.

Удар!

На нас летела оставшаяся часть. Нацелил своё шанцевое копьё в грудь коня и прикрылся щитом, плотно и прочно стараясь упереться в землю. Руку рвануло в сторону. Удар! Бум!

Теряя сознание, услышал более громкий клич:

— Китеж!

14

Внимая ужасам войны,При каждой новой жертве бояМне жаль не друга, не жены,Мне жаль не самого героя…Увы! утешится жена,И друга лучший друг забудет;Но где-то есть душа одна —Она до гроба помнить будет!Средь лицемерных наших делИ всякой пошлости и прозыОдни я в мир подсмотрелСвятые, искренние слезы —То слезы бедных матерей!Им не забыть своих детей,Погибших на кровавой ниве,Как не поднять плакучей ивеСвоих поникнувших ветвей…(Николай Некрасов 1856 г.)

— Через Смородину-реку перейдёт только мёртвый. А если через неё перейдёт живой, вмиг мёртвым станет. Но увидеть Смородину можно и живому. Надо только пролить каплю крови нежити в воду любой реки. И эта река станет рекой Смородиной.

— Сказки это всё, баба Мяга, сказки.

Мяга улыбнулась:

— Сказка — ложь, да в ней намёк!

И протянула чашу с напитком.

— Вот, выпей.

Я с подозрением посмотрел на чашу:

— А после я усну, как медведь зимой?

Она рассмеялась.

— Нет, милок. Это просто морс. Пей, не бойся.

— Я и не боюсь. Чего бояться?

А морс хорош, только странный какой-то привкус у него. Зажмурился и сразу открыл глаза.

Надо мной толпились бояре.

— Володимир Иванович. Жив ли?

Тяжело поднялся и сел. В голове сразу заколотило молотом. Ох, голова моя! Видать, хорошо меня приложило. Посидел минуту и боль ушла. Гул прекратился, и я смог посмотреть по сторонам. Рядом стояли братья Варнавины, множество других, не знакомых мне бояр и Садов, внимательно смотрящий на меня.

— Жив. Вот и славно.

Ощупал голову.

— Чем это меня приложило?

— А заступом. Он пополам треснул, и половиной по шлему вдарило. Потом по тебе конь поганого кувыркнулся. Ты как мёртвый всю ночь пролежал. Наутро заметили, что дышишь. Ну, и слава Богу, что жив.

— Погоди, как всю ночь?

Я опять огляделся. Так. Солнце в зените, а монголы появились к вечеру. М-да. Опять пощупал голову. Справа прощупывалась здоровенная шишка. Опять посмотрел на окружающих.

— А что за бояре вокруг? Или у меня в глазах двоится?

— Это сотня боярина Лисина из дальнего дозора вернулась. Зело нам помогла. Аккурат сбоку поганым вдарили. Ибо совсем нам худо бы было.

— А, вот как. Помоги мне встать, Тимофей.

Поднялся и опять немного переждал лёгкое гудение в голове. Бояре подступили ближе. Один из них вышел вперёд и спросил:

— Что делать-то будем, Володимир Иванович?

Имени его я не помнил, да и не до этого мне сейчас.

— Подождите, бояре, всё потом скажу. Пройдёмся, Тимофей Дмитриевич.

Мы пошли по краю поляны.

— Я помню, как на нас монголы налетели, что потом произошло?

— Сотня боярина Лисина появилась. Это нам её сам Господь послал.

И Садов размашисто перекрестился.

— Дальше что?

— Ну, порубили поганых, потом погубленных да язвленных собрали.

— И сколько погибло?

— Четыре холопа и все мужики, что к лесу утечь не успели.

Так. Значит, в стычке боевые потери понесли только холопы. Понятно, что безбронные. И ещё мужики.

— Дальше.

— Дальше стали решать — что делать.

Интересно. Даже хмыкнул:

— Что же решили?

Садов виновато опустил голову.

— Решили подождать, как ты, Володимир Иванович, очнёшься.

— Мудро-мудро. А почему именно меня стали ждать?

Садов почесал затылок и произнёс:

— Ну, дык, ты Велесов.

Фамилию он выделил специально. Только что это значит? Или я чего-то забыл? Кубин говорил, что Велесов имеет большой вес тут, больший, чем, к примеру, погибший Горин. Но я тут причем? Даже если они действительно принимают меня за брата, то есть двоюродного брата Велесова, то даже в этом случае, по-моему, требуется решение князя? Или нет? Чёрт, не понимаю я в этих отношениях ничего. Надо у Кубина разъяснить этот вопрос.