Закат и падение Римской Империи. Том 1 - Эдвард Гиббон

В самые отдаленные века всемирной истории, когда покры­вавшие Европу леса служили убежищем для перекочевывав­ших с места на место дикарей, обитатели Азии уже жили в больших городах и уже сплотились в обширные империи, в которых процветали искусства, роскошь и деспотизм. Асси­рийцы господствовали на Востоке до тех пор, пока скипетр Нина и Семирамиды не выпал из рук их изнеженных преемников. Мидяне и вавилоняне разделили между собой их вла­дения и потом сами были поглощены персидской монархией, распространившей свои завоевания за пределы Азии. Один из потомков Кира, Ксеркс, вторгся, как рассказывают, с дву­мя миллионами людей в Грецию. Но для завоевания Персии было достаточно тридцати тысяч солдат, предводимых сы­ном Филиппа Александром, которому греки поручили под­держать их славу и отомстить за них. Государи из рода Селевка захватили македонские завоевания на Востоке, но скоро лишились их. Почти в то самое время, как они постыдным мирным договором уступали римлянам страну, лежащую по сю сторону Тавра, они были вытеснены из всех провинций Врхней Азии диким племенем скифского происхождения – парфянами. Владычество парфян, распространившееся от Индии до пределов Сирии, было в свою очередь ниспроверг­нуто Арташиром, или Артаксерксом, основателем новой ди­настии, которая под именем Сасанидов владела Персией до вторжения арабов. Этот важный переворот, оказавший па­губное влияние на судьбу Рима, совершился на четвертом го­ду царствования Александра Севера и в двести двадцать ше­стом году после Р.Х.

Арташир служил с большим отличием в армии последнего парфянского царя Артабана и, как кажется, был отправлен в ссылку, а потом поднял знамя бунта вследствие царской не­благодарности, этой обычной награды за высокие достоинст­ва. Его происхождение было покрыто мраком и благодаря этому служило поводом как для оскорблений со стороны его врагов, так и для лести со стороны его приверженцев. Пер­вые уверяют, что Арташир произошел от любовной связи между женой кожевника и простым солдатом. Вторые ут­верждают, что он происходил от одной ветви древних пер­сидских царей, хотя время и несчастья мало-помалу низвели его предков до скромного положения простых граждан. В качестве законного наследника монархии он заявил свои права на престол и задался благородной целью освободить персов от гнета, под которым они томились более пяти столе­тий со смерти Дария. Парфяне были разбиты в трех больших сражениях. В последнем из этих сражений их царь Артабан был убит, и воинственный дух нации навсегда угас. Власть Арташира была торжественно признана на большом собра­нии, проходившем в городе Балке, в Хорасане. Два юных принца из царского дома Аршакидов были в числе сатрапов, преклонявшихся перед победителем, но третий, помышляв­ший не о настоящей минуте, а о прошлом величии, попытал­ся удалиться с многочисленной толпой вассалов к своему родственнику, королю Армении; этой небольшой армии, состоявшей из дезертиров, был отрезан путь, и она была ист­реблена благодаря бдительности победителя, который сме­ло возложил на себя двойную корону и принял титул царя царей (или шахиншаха), по примеру своего предшественника. Впрочем, эти пышные титулы не служили для него удовлетворением тщеславия, а напоминали ему его обязанности и разжигали в его душе честолюбивое намерение восстановить во всем их блеске и религию и империю Кира.

I.   Во время продолжительного рабства Персии под маке­донским и парфянским игом народы Европы и Азии заимст­вовали друг у друга религиозные суеверия и извращали их разными примесями. Правда, Аршакиды исповедовали религию магов, но они примешали к ней различные языческие понятия, заимствованные от иностранцев. Имя древнего персидского пророка и философа Заратуштры еще чтили на Востоке; но устарелый и таинственный язык, на котором на­писана Зенд-Авеста открывал обширное поле для споров между семьюдесятью сектами, которые различно объясняли основные правила своей религии и служили предметом на­смешек для неверующих, не признававших божественного призвания и чудес пророка. Арташир задумал уничтожить идолопоклонство, примирить раскольников и доказать заблуждение неверующих путем непогрешимого решения об­щего собора и с этой целью созвал магов из всех частей свое­го государства. Эти священнослужители, так долго томивши­еся в пренебрежении и неизвестности, приняли приятное для них приглашение и в назначенный день собрались в числе почти восьмидесяти тысяч человек. Но так как столь шумное сборище не могло подчиняться в своих прениях голосу разу­ма и так как не было возможности проводить в нем какие-либо политические идеи, то число членов персидского синода было постепенно низведено до сорока тысяч, до четырех ты­сяч, до четырехсот, до сорока и, наконец, до семи магов, пользовавшихся самым большим уважением за свою уче­ность и благочестие. Один из них, по имени Эрдавираф, еще молодой, но уже прославившийся своею святостью прелат, получил из рук своих сотоварищей три чаши со снотворным вином. Он выпил их и мгновенно впал в продолжительное и глубокое усыпление. После своего пробуждения он рассказал царю и толпе верующих о своем путешествии на небеса и о своей интимной беседе с Божеством. Это сверхъестественное доказательство заглушило все сомнения, и все статьи веры Заратуштры получили одинаковый авторитет и определен­ность. Мы считаем не лишним сделать краткий очерк этой знаменитой системы не только для того, чтобы уяснить ха­рактер персидской нации, но и для того, чтобы пролить более яркий свет и на ее мирные сношения с Римской империей, и на происходившие между ними войны.

Главная и основная статья этой системы содержит в себе знаменитое учение о двух принципах; это была смелая и не­благоразумная попытка восточной философии согласовать существование нравственного и физического зла с атрибута­ми благого Создателя, управляющего Вселенной. Высшее и самобытное существо, в котором или благодаря которому су­ществует Вселенная, называется в писаниях Заратуштры беспредельным временем; впрочем, следует признаться, что это беспредельное существо более похоже на метафизиче­скую абстракцию ума, нежели на реальный предмет, одарен­ный самосознанием и обладающий нравственными совер­шенствами. Это беспредельное время, очень напоминающее хаос у греков, породило от века веков - неизвестно, актом ли сознательной воли или бессознательно, - два второстепен­ных, но активных принципа Вселенной, Ахура-Мазду и Аримана, каждый из которых обладает творческой силой, но по своей неизменяемой натуре склонен пользоваться этой си­лою для различных целей. Принцип добра вечно объят све­том, принцип зла вечно погружен в мрак. Мудрая благость Ахура-Мазды сделала человека способным к добродетели и обильно снабдила его красивое жилище тем, что необходимо для его счастья. Его бдительная предусмотрительность на­правляет движение планет, поддерживает порядок времен года и гармонию элементов. Но зложелательство Аримана давно уже проникло в яйцо Ахура-Мазды или, другими словами, нарушило гармонию между его творениями. Со време­ни этого пагубного вторжения самые мелкие частицы добра и зла попеременно примешиваются одна к другой и приходят в брожение; самые сильные яды появляются среди самых благотворных растений; наводнения, землетрясения и действие огня свидетельствуют о происходящей в природе борьбе, а крошечный мир, в котором живет человек, беспрестанно по­трясается от пороков и бедствий. В то время как весь осталь­ной человеческий род несет цепи рабства, наложенные на него безжалостным Ариманом, только один верный перс воз­дает религиозное поклонение своему другу и покровителю Ахура-Мазде и сражается под его знаменем света в полной уверенности, что в последний день будет участвовать в славе его триумфа. В этот решительный момент блестящая муд­рость благости доставит власти Ахура-Мазды превосходство над яростной злобой его соперника. Ариман и его последова­тели будут обезоружены, покорены и погрузятся в свой природный мрак, а добродетель навсегда упрочит мир и гар­монию Вселенной.

Теология Заратуштры казалась туманной иностранцам и даже большинству его последователей; но философская про­стота персидского культа поражала даже самого поверхност­ного наблюдателя. "Этот народ, - говорит Геродот - отвер­гает употребление храмов, алтарей и статуй и смеется над безрассудством тех народов, которые воображают, что боги произошли от людей или что они имеют какое-нибудь сход­ство с человеческой натурой. Персы совершают свои жерт­воприношения на вершинах самых высоких гор. Их богослу­жение заключается главным образом в гимнах и молитвах; Высшее Существо, наполняющее обширные небесные пространства, есть тот предмет, к которому они обращаются". Однако греческий писатель в то же время обнаруживает склонность к политеизму, так как приписывает персам по­клонение земле, воде, огню, ветрам, солнцу и луне. Но пер­сы во все века протестовали против этого и старались объяс­нить свой двусмысленный образ действий, подавший повод к таким обвинениям. Они относились с религиозным уважени­ем к названным элементам, и в особенности к огню, свету и солнцу, которое они называли Митрой, потому что счита­ли их за самые чистые символы, за самые благородные про­изведения и за самых могущественных агентов Божествен­ной Власти и Природы.