Право на власть - Дмитрий Светлов

– Зачем чужакам продавать хорошие вещи! – возмутился Выг. – Наши селяне раскупят за ту же цену, да еще спасибо скажут!

С точки зрения Норманна собранное барахло не то что носить, в руках нельзя держать. Впрочем, он никогда не обращал внимания на одежду вепсов и карелов. Вполне возможно, что трофеи им придутся по нраву. Большинство ходит в кожаных штанах или юбках, а на теле волчьи или лисьи безрукавки. Каждый регион использует для одежды наиболее доступный и дешевый материал. Тем не менее на выходе из столицы Волжской Булгарии караван уже не походил на беженцев из погорелой деревни, а на булгарском корабельном торге флот окончательно принял нормальный купеческий вид. Разве что глубоко сидящие драккары говорили знатокам о взятой мурманами богатой добыче. Здесь в устье реки Казанки рязанские и московские купцы снова низко поклонились, поблагодарили за доброту и удачный поход и направились в Оку.

– Слышь, Выг, одна доля – это много или мало? – поинтересовался Норманн.

– Если ты о выкупе за освобожденных рабов, то это нормально. За посредничество больше не дают.

– Как крестьяне из центра Руси могли попасть поганым в рабство?

– Хан Узбек дал Ивану Даниловичу свой тумен, вот они и уводят людей в оплату за ратный труд.

– Помоги мне в долях разобраться, я подобному счету не обучен, – смущаясь, попросил Норманн.

– Здесь простая арифметика, – поглаживая бороду, ответил Выг. – Вот получат купцы откуп за крестьян, разделят его на двенадцать долей, одну оставят себе, остальные пришлют с оказией тебе.

– Это что же, с похода в Персию они пришлют мне треть всей выручки?

– Ну да, как договорились. Расторгуются от Рязани до Новгорода, глядишь, по весне привезут злато-серебро.

– Интересный расклад! Спасибо! Ты с воинами поговори, хвастовство должно иметь свои пределы.

– О чем ты? Мы знатно побили поганых, хорошую добычу взяли, о подобном грех не похвалиться!

– Привирать зачем? Придумали каких-то сгоревших шаманов.

– Это на торгу говорят, нету здесь нашей выдумки! И про смерть хана Узбека торг шумит.

– Вот выдумщики! – восхитился Норманн народной фантазии.

– То правда! Никто не будет шутить с такими новостями, позора потом не оберешься!

– Сорока на хвосте принесла? По реке нас никто не обгонял, а пешим и подавно вперед нас не прийти.

– Земля слухами полнится, а весточка всегда быстрее ветра летит.

– Конечно, из Астрахани по радио передали! – фыркнул Норманн.

Однако весть об учиненном погроме стойбищ, богатых трофеях и смерти хана Узбека убежала далеко вперед. Флот возвращался чуть ли не под рукоплескания крестьян и салюты приволжских крепостей. Когда подошли к броду у Малого Китежа, местные дружинники помогли перегрузить карфи и расшивы. Никто словом не попрекнул за весенний разбой, а на прощание поделились свежей рыбкой и горячими, прямо из печи, хлебами. Правда, и корабелы отдарились колбасами да балыками, уж больно надоела всем мясная диета. У Ярославля наперерез каравану смело вышла одинокая лодка и сразу повернула к драккару, на котором шел Норманн.

– Будь здрав, князь Андрей! Я воевода Судила Микульчич с поклоном от князя Василия Давыдовича.

– И мой поклон передай своему князю! – вежливо ответил Норманн.

– Простил он твою обиду, что мимо прошел, в гости не заглянул по-родственному. Теперь-то понятно, ты по ратному делу поспешал.

– Каждый час был дорог, с полной водой хотел Итиль пройти.

За нейтральным ответом Норманн пытался скрыть свое недоумение. Какие у него могут быть родственные отношения с местным князем? Да никаких нет и не может быть! Уж новгородская родня обязательно об этом оповестила бы, слишком важная фигура, про такую не забывают. Вероятнее всего, это форма обращения, типа все князья – братья и так далее.

– Василий Давыдович просит не обходить его дом стороной, в гости ждет с рассказами, как в Персии воевал.

– Мы не трогали персов, – буркнул Норманн.

– Не скромничай, от людей не скроешь правды. Всяк знает, как ты обчистил берега Хазарского моря.

– Было немного.

– Братцы! – Воевода обернулся к своим гребцам. – Князь Андрей Федорович называет это «немного»! – И театрально указал на огромный караван груженых судов.

В ответ вместе со смехом и шуточками послышались просьбы:

– В другой раз ты про нас не забудь! Нам и малой толики хватит!

– А за что ты хана Уйгура на куски порубил, а весь род Увека под корень извел? – наклонившись через борт, спросил Судила Микульчич.

– Покориться не захотели.

– Ох и крут ты, князь! Даже гнева Ивана Даниловича не забоялся! А может, и правильно?

– Правильно или нет, а сделанного не вернуть.

– Слух пошел, будто род Узбека за Сарайчик откочевал, где схлестнулся с башкирами.

– Мне без разницы, с кем степняки воюют, лишь бы сюда не лезли.

– Правду говоришь. Тверь духом воспрянула, Суздаль вздохнул, да и наш князь дружину готовит.

– На Литву собираетесь?

– Зачем она нам? Еще неизвестно, кому хан Курдюмбек свои тумены даст.

Норманн как-то забыл о междоусобице князей и бесконечной сваре за главенство.

– Забоялся московский князь, – продолжил ярославский воевода. – Литва пограбила Торжок, а он вдогонку только ополчение послал.

– А что отец? – спросил Норманн и осекся, непривычное слово выскочило само собой.

– Федор Данилович рвет и мечет, грозит Москве, обещает призвать литовского князя Нариманта.

– Здравый смысл в этом есть, Литва прекратит набеги на новгородские земли.

– Так-то оно так. Я вот что к тебе прибежал, князь Василий Давыдович с тобой своих сестер посылает.

– Это кого же?

– Марию Давыдовну и Ульяну Давыдовну. Мы, как заслышали о твоем возвращении, так и начали готовиться.

– Это княгиня Курбская и княгиня Романова? – переспросил Варуч.

– Они самые, больше некому быть. Ты князь Милу не обижай, любит Василий Давыдович свою племянницу.

Когда поравнялись с городом, от берега отвалили три ладьи, две из которых с вооруженными дружинниками. Впрочем, Норманна они не заинтересовали, при столь большом караване попутчики не помеха. Вот заявление о родстве и какой-то неизвестной Миле не могло не насторожить.

Мимо Белозерска проходили после полудня. На берегах реки толпился народ. Женщины махали платочками, а мужчины скандировали здравицу. Несколько ушкуев приткнулось к берегу, видимо, корабельщики приметили друзей или родственников и захотели похвастаться боевыми успехами. Разглядывая людей, Норманн увидел открытую коляску, в которой сидели Евфросиния Давыдовна с дочкой Анастасией, видимо, встречали ярославскую родню. Вспомнилась экскурсия по княжеским закромам с демонстрацией небогатых украшений.

– Варуч! – позвал Норманн сотника. – Кликни сюда карфи с Выгом.

– Да вот он, сзади пятым гребет.

Кораблики быстро сошлись бортами.

– Чего звал, Андрей Федорович?

– Тут такое дело. – Норманн невольно покраснел. – У нас женских побрякушек много, одари княжну Анастасию от моего имени. – При этих словах корабельщики заулыбались, а Норманн добавил: – Потом вычтешь из моей доли.

Просьбу выполнили на удивление быстро, причем воины успели принарядиться, а Выг вообще выглядел настоящим барином. Делегация торжественно под шум толпы пошла от карфи к коляске. Что они несли и как дарили, Норманн уже не увидел, русло реки увело драккар за поворот.

– Хороша невеста! – доброжелательно заметил Варуч.

О чем Норманн совсем не думал, так это о невесте для себя. Услышав слова сотника корабельщиков, он представил эту девчушку рядом с собой на Невском проспекте. Вот уж будет клоунада!

– Утром Шушун подходил. Что вы там про волок говорили?

– Он мурманов послал вперед, они налегке, должны заготовить лаги к нашему приходу.

– А это что перед нами?

– Пороги. Быстро пройдем, вон крестьяне с лошадьми стоят. То князь Роман Михайлович для нас приготовил.

– Откуда знаешь?

– Шушун сказал, наш дозор на два дня вперед бежит.

Норманну в очередной раз стало стыдно. Ну какой из него правитель или военачальник? Обычный захребетник, ничего не знает и не умеет, устроился за спинами своих воевод и командует. Любой корабельщик сумеет провести ушкуй по Волге, а он ни ухом ни рылом. Понятия не имел о бродах и многочисленных отмелях, не говоря уже о расположении монгольских стойбищ. Ох и правы были Серафим с Иосифом, когда предупреждали о рабских цепях. Даже попади он сразу в дом своего «отца», в лучшем случае стал бы послушной марионеткой в руках ушлого окружения.

– Здесь останешься или по берегу прогуляешься? – Вопрос Варуча вывел Норманна из самокритичных размышлений.

– Я на берег сойду, никогда здесь не был, хочу посмотреть на работу бурлаков.